– Я могу пройтись до софтбольного поля, если хотите, – предлагает Барбара.

– Не нужно. Если Холли говорит, что ты умеешь держать язык за зубами – для меня этого достаточно.

– То, что ты здесь видела и слышала, пусть всё здесь и останется, – тихо говорит Холли.

– Что это? – спрашивает Иззи.

– Так говорят в конце собраний Анонимных Алкоголиков. Я узнала об этом от моего друга Джона Акерли.

У Иззи брови поднимаются почти до линии волос:

– Ты знаешь парня, который нашёл тело Рафферти?

– В каком-то смысле это моя заслуга, что он его нашёл. Помнишь, я говорила, что знаю кого-то из Программы? Это был Джон. Он сказал, что если кто-то и мог захотеть отомстить за смерть Даффри, то это человек по прозвищу Майк «Большая книга», или Препод. Он потерял свою церковь из-за зависимости от опиоидов, и, по словам Джона, теперь он заменил церковь собраниями АА и НА. Ты нашла имя присяжного в его руке?

– Холли, ты шпионка. Всегда на шаг впереди меня.

Барбара говорит:

– Ну да, у неё действительно отменные скиллы.

– Никакого имени в руке покойного не было, – отвечает Иззи. – На вызов твоего друга выехали коп из Таппервиля и детектив из окружного Шерифского управления. Они восприняли всё как ограбление. Кошелька нет, часы с руки сняты, одежда с вешалок сдёрнута, ящики прикроватной тумбочки открыты. Составили отчёт и отправили его нам, и я сразу подумала о Билле Уилсоне.

Барбара:

– Это и есть злодей?

– Это псевдоним, под которым он скрывается, – говорит Холли. А потом Иззи:

– Значит, этот Рафферти что-то знал. Или Билл Уилсон считал, что знал. Его убили, чтобы он молчал.

Её пронзает неприятная мысль: «если бы Джон Акерли приехал в Таппервиль чуть раньше, он мог бы тоже оказаться убитым. И тогда в этом была бы моя вина».

Холли наклоняется к Иззи. Ей неуютно вторгаться в чужое личное пространство (и когда вторгаются в её), но сейчас это важно.

– Ты можешь забрать дело себе? Я знаю, Таппервиль – это юрисдикция округа, но...

– У нас хорошие отношения с копами из штата и с шерифом. Они, кстати, прикрывают нас в ночь игры «Пистолеты и Шланги» – у нас тогда много ребят играют или хотят посмотреть. Так что дело нам не отдадут, но поделиться материалами точно смогут.

– Кто-то должен пройтись по его дому. Билл Уилсон убил его не просто так. Возможно, причина до сих пор там.

– Мы с Томом поедем туда сегодня после работы, – говорит Иззи. Потом делает паузу: – Нет, лучше вечером. У меня заседание суда днём.

– А у меня беглый под залог – нужно найти, плюс ещё угнанный грузовик. Один из этих Кибер-чудиков. Маск-мобиль.

– Раз уж пошли откровения, можно я тоже поделюсь одним? – спрашивает Барбара.

– Конечно, – отвечает Холли.

– Мэр попросил Сестру – ну, Бетти, в смысле – спеть гимн на игре «Пистолеты и Шланги». И она согласилась!

– Наконец-то хоть одна хорошая новость об этой чёртовой игре, – говорит Иззи. – Хотите ещё по хот-догу?

Брат-близнец Кристин, Кристофер, остановился в другом захудалом мотеле, на этот раз в Айова-Сити. Женщины-убийцы, конечно, живут в месте куда более шикарном – возможно, сейчас наслаждаются завтраком из рум-сервиса или делают маникюр с педикюром в спа. В аду, разумеется, никакого рум-сервиса не будет – только дум-сервис.

Эта мысль заставляет его засмеяться.

В комнате жарко, почти душно. Он выкручивает кондиционер на максимум. Тот грохочет как бешеный, но почти не охлаждает. Сегодня он забрал манильский конверт в пункте Mail Now на Кирквуд-авеню. Хорошо, что расписание тура полностью выложено на сайте Кейт Маккей – он с Крисси может получать почту где угодно.

Единственный, от кого он ждёт писем – это Эндрю Фэллоуз, диакон Церкви Истинного Святого Христа в Барабу-Джанкшен, Висконсин. Знают ли прихожане, куда на самом деле уходят часть их щедрых десятин? Кристофер так не думает, но считает, что большинство – не все, но большинство – одобрили бы, если бы узнали. И всё же Эндрю прав: жёсткое разграничение задач – единственный способ, при котором эта миссия может сработать. Если их поймают или убьют, церковь не должна оказаться под ударом. Церковь Истинного Святого Христа уже и так на радаре ФБР и Бюро по контролю за оборотом алкоголя, табака, оружия и взрывчатки.

Он открывает конверт. Записки нет, только шестьдесят двадцатидолларовых купюр в пластиковой упаковке. Возможно, в Мэдисоне или Толидо найдётся ещё. Он кладёт несколько двадцаток в кошелёк, остальные – в сумку для бритья. Он путешествует с двумя вместительными чемоданами: розовым и голубым.

Крис идёт в ванную и смотрит на своё лицо в зеркало. Он выглядит измождённым, Кристофер. Да. Так и есть. Крисси умеет краситься и довольно хорошенькая. Не красавица, но и зеркало она не разобьёт.

Он думает: «Мы их предупреждали. Мы дали им шанс отступить».

Но верил ли он сам, что они отступят?

Может, Крисси и верила – она вся в мать – но только не он. Эта сучка Маккей – такой же фанатик, как те крестоносцы, что в 11-м веке шли освобождать Иерусалим.

Он может это уважать; он и сам крестоносец. В чуть более мягкой форме – Крисси тоже.

Фанатики, – сказали бы одни.

И ведь Рино был шансом закончить всё без крови, не так ли?

Он не дурак, прекрасно понимает, что Энди Фэллоуз послал их, скорее всего, на смертельное задание. Но это его устраивает. Он намерен довести дело до конца. Крисси – тоже.

Может быть, когда всё будет кончено, когда лидер культа убийц под названием «аборты» будет мёртв, они с сестрой наконец-то смогут положить конец этой жалкой, раздвоенной жизни, которую ведут с детства.

Он медленно раздевается: рубашка, обувь, брюки, носки.

В другой комнате грохочет кондиционер.

Он вспоминает двухъярусную кровать. Конечно, вспоминает. Руку, свисающую в солнечном луче, полном золотой пыли. Эту мёртвую руку. Он говорит себе остановиться, повторяет, что она не умерла – никогда не умирала, никогда не умирала, но воспоминание терзает. Остальное он может стереть, но не эту руку в солнечном свете, свисающую с верхнего яруса.

– Это наш секрет, – говорила мама.

Наш секрет.

– Это дело Божье, Божья воля, и воля Божья да исполнится, – говорит он своему отражению в зеркале. – «Ворожею не оставляй в живых». Исход, глава 22, стих 18.

Наш секрет. Наш секрет.

Попадёт ли он в ад после того, как убьёт Маккей, или Бог примет его словами: «Хорошо, добрый и верный раб?»

Он не знает. Но он знает, что это положит конец его мучениям.

Наш секрет.

В другой комнате кондиционер всё грохочет и грохочет.

В три тридцать дня Холли разговаривает по телефону со своим бывшим напарником Питом Хантли.

Пит расхваливает прелести жизни на пенсии в Бока-Ратоне, и каждый раз, когда Холли думает, что он закончил свои гимны, он выдает ещё одну хвалебную тираду.

Облегчение наступает, когда звонит офисный телефон.

– Пит, я должна ответить.

– Конечно, служба зовёт. Но если перестанет звать, тащи свою тощую задницу сюда. Бока – это фантастика!

– Обязательно, – говорит Холли, хотя, скорее всего, не приедет. Она боится ураганов. – Береги себя.

Она завершает звонок и берёт трубку офисного телефона:

– «Найдём и сохраним», Холли Гибни у телефона. Чем могу помочь?

– Здравствуйте, мисс Гибни. Меня зовут Корри Андерсон. Я работаю на Кейт Маккей. Вы знаете, кто это?

– Конечно знаю, – говорит Холли. – Я даже собиралась пойти на её лекцию в «Аудитории Минго», но, насколько я понимаю, её отложили.

– Так и есть, но мы всё равно приедем. Вообще-то мы надеемся попасть на один из концертов Сестры Бесси.

(Пауза.)

– У нас были кое-какие проблемы по пути, мисс Гибни.