– У него что, не было следователя, кого можно было бы на это дело бросить? – спрашивает Холли. Она сама работала с адвокатами по уголовным делам всего пару раз, но почти уверена, что вышла бы на Клэр Радемахер и выслушала бы её историю.

– Нет, Гринстед – одиночка. Сам за всех. Он поговорил со всеми, кто был в списке свидетелей Аллена, и даже взял показания у некоторых – в том числе у Толливера, который тогда ещё не болел и не пережил своего прозрения. Но до Радемахер не добрался. Наверное, посчитал, что в этом нет нужды. Когда узнает, что Аллен от него скрыл, – взбесится.

– Нехорошо.

– Нехорошо, но не за пределами допустимого. Вот если бы прокурор уничтожил письмо с признанием – это да, нарушение. Но игра в три карты с показаниями – классическая прокурорская тактика. Адвокаты защиты тоже так делают.

– А вот что точно за пределами – это фотографии, которые Аллен представил в суде. На них якобы отпечатки Даффри на детских порножурналах. На самом деле – на упаковках от журналов. Съёмка была такая, что сами пакеты не видно, только отпечатки.

– Он подделал улики! – возмущается Холли. Такие уловки всегда приводят её в бешенство. Не сильно-то это отличается от того, как работают некоторые страховые компании, с которыми ей приходится иметь дело... в том числе та, где рекламный персонаж – говорящий осёл.

– Когда я его прижму, он только улыбнётся и скажет, что ничего не подделывал. Что одно дело – утверждать что-то прямо, и совсем другое – дать людям, в данном случае присяжным, самим сделать вывод. Он ведь только указал: да, отпечатки Даффри. А то, что они якобы были на журналах, – он этого дословно не говорил.

Холли в полном недоумении:

– Разве так можно?

Иззи улыбается хищно:

– Нет. Это этическое нарушение. Верховный суд штата не лишит его лицензии официально, но скорее всего, он попадёт под дисциплинарное взыскание, равносильное отстранению. Потому что, видишь ли, Алан Даффри не может потребовать пересмотра дела.

– Не может.

– С письмом с признанием или без него – Дуглас Аллен больше никогда не сядет в кресло окружного прокурора. Но сейчас это не самое главное.

– Ты думаешь, Билл Уилсон считает, что виноват именно он? – Если он знает о фокусе с пакетами и журналами – думаю, вполне возможно. А если верит, что Толливер действительно написал в феврале письмо с признанием, – тогда почти наверняка. Тем более что сам Толливер рассказывал об этом письме подкастеру, Бакайскому Брэндону. Тот назвал его «якобы письмом» в эфире, но всё же...

– Всё же помощнику окружного прокурора Аллену может серьёзно прилететь, – заключает Холли.

Иззи стягивает с себя футболку и вытирает ею пот со лба:

– Пойду-ка я в душ.

– Я тебя оставлю.

– И, Холли?

Говорить не нужно. Холли закрывает губы воображаемой молнией и поворачивает невидимый ключ.

– И ещё кое-что. Ты говорила, знаешь кого-то из местных анонимных алкоголиков. Ты с ним – или с ней – говорила?

– В последнее время – нет, – отвечает Холли. Формально это не ложь. Но как только она выходит из спортзала, сразу же звонит Джону Акерли. Он берёт трубку после первого же гудка.

– Йо, Холли.

– Извини, что отвлекаю на работе, Джон.

– Всё нормально. Сегодня тихо.

– Ты успел поговорить с тем парнем, о котором упоминал?

– С Майком «Большой Книгой»? Знаешь, нет. Как-то вылетело из головы.

– У меня тоже, – признаётся Холли.

– Я поговорю, но не думаю, что он что-то расскажет. На собраниях рот не закрывается, но к вопросу анонимности относится очень серьёзно.

– Понимаю.

– Препод, кстати, иногда бывает на встрече Круга Трезвости по средам, а потом заходит в «Флейм». Знаешь это место? Маленькая кофейня на Бьюэлл-стрит.

– Да, была там. Рядом с моим офисом.

– Я схожу на собрание, и если он там будет – поговорю с ним после. Если не будет – поспрашиваю у других. Ты ведь ищешь кого-то, кто называет себя Билл, или Билл У.?

– Верно.

– Что-нибудь ещё?

– Спроси у этого Майка «Большой Книги», не слышал ли он, чтобы кто-то высказывался злобно насчёт убийства Алана Даффри?

Таппервиль – приятный, зажиточный городок, что-то среднее между деревней и пригородом, примерно в двадцати милях к северу от города. Именно здесь живёт Майкл Рафферти – он же Препод, он же Майк «Большая Книга», – когда не ездит по собраниям АА и НА по всему округу Апсала. Здесь же находится городской центр досуга – с тремя бейсбольными полями для младшей лиги и одним для старшей. Все с освещением. До центра от дома Препода всего с полмили. Триг тщательно изучил район, но мог лишь надеяться, что во вторник вечером не пойдёт дождь. Непогода отменила бы игры, а значит – и его план. Но день выдался безоблачным и тёплым, особенно после вчерашних ливней. Триг не станет говорить, что это знак одобрения от Бога… но и не скажет, что не знак.

Игры идут на всех четырёх полях, обе парковки почти забиты. Триг аккуратно втискивает свою неприметную Тойоту в одно из немногих оставшихся мест, надевает солнцезащитные очки и кепку «Кливленд Кавальерс» и выходит. На нём серая куртка – такая же невыразительная, как и его машина. В одном из карманов лежит револьвер Смит-и-Вессон 38-го калибра. Он бы предпочёл свой 22-й, но с неохотой решил: Препод не может стать четвёртым «двойником присяжного». Препод относится к Одиннадцатой традиции («Мы всегда должны сохранять личную анонимность») очень серьёзно, но готов ли Триг поставить под угрозу свою миссию, полагаясь на то, что Майк «Большая Книга» никому не проболтался о сегодняшней встрече? Нет.

«Зачем я вообще сказал тогда, что человек, которого я оплакивал, умер в тюряге?»

Мысль была его, но голос – покойного отца.

– Потому что был на взводе, – бормочет он, поднимая ворот куртки и направляясь по улице к маленькому домику с одной спальней, где живёт Препод.

Даже если Препод и не сказал никому, что сегодня ждёт Трига на консультацию, они всё же бывали вместе на собраниях. В основном за пределами города, но всё же.

Если Триг оставит имя присяжного у Майка, кто-то может связать их двоих.

Это крайне маловероятно, ведь Триг никогда не называет на встречах своего настоящего имени. Но маловероятно – не значит невозможно. Лучше, чтобы всё выглядело как ограбление. Придётся убить ещё одного человека, но с этим Триг уже смирился.

Убивать, похоже, и правда становится проще.

Препод встречает Трига у двери и задаёт неожиданный вопрос:

– А где твоя машина?

Триг запинается, но быстро выкручивается:

– А, точно. Я оставил её у центра. Не хотел загромождать тебе подъезд.

– Зря. Моя в гараже, места полно. Заходи, заходи.

Препод ведёт Трига в уютную гостиную. На одной стене – рамка с текстом «Как это работает» из Большой книги. На другой – фото основателей Анонимных Алкоголиков: Билл У. и доктор Боб, обнявшись.

– Выпить хочешь? – спрашивает Препод.

– Мартини. Очень сухой.

Препод расхохотался. Хохот его напоминает Тригу, как смеётся Говорящий Осёл из тех самых реклам страховой компании: «и-а, и-а».

Даже зубы у него такие же – крупные, ослиные.

– Я бы выпил «Кока-Колу», если есть, – говорит Триг. Он мысленно напоминает себе отслеживать всё, к чему прикасается – из-за отпечатков. Пока – ничего.

– «Коки» нет, но есть имбирный эль.

– Отлично. Можно в ванную?

– По коридору направо. Проблема всё ещё в том друге, который умер в тюрьме?

– Именно, – говорит Триг, думая, что если бы любопытный ублюдок ещё не был приговорён, то сейчас бы точно стал. – С вашего позволения.

Ванная, несмотря на то что Препод всю жизнь холостяк, выдержана в девчачьей розовой гамме. Триг не смог бы пописать даже под дулом пистолета – мочевой пузырь вздут и напряжён. Но он всё равно спускает воду, потом берёт с перекладины полотенце (розовое) и вытирает им сливной рычаг.