– Офицер Уилтс.

Он поднимает голову и закрывает книгу. В её голосе что-то изменилось.

– У тебя есть маска? Медицинская. От ковида. Этот конверт… скорее всего, всё в порядке, но нам уже поступали угрозы, и в Рино…

– Я знаю, что случилось с вами в Рино, – говорит он, и теперь в его голосе появляется серьёзность. Она отражается и на лице. Корри кажется, будто мельком увидела, каким был Хэм Уилтс тридцать лет и тридцать штанов назад. – Дай-ка сюда.

Она протягивает конверт.

– Я чувствую, что там что-то внутри. Возможно, просто тиснение на дорогой открытке, но оно как будто сдвинулось, когда я надавила…

Он хмурится.

– Здесь что-то не так.

– Что?

– Фамилия мэра. Она не Стодарт. Она Стотерт.

Они смотрят друг на друга. На экране телевизора, без звука, Кейт делает свой фирменный жест «давай, давай», и Корри едва слышит аплодисменты.

Кажется, будто они доносятся из какого-то другого мира. У Уилтса нет обычной маски от ковида, но он привёз их на мероприятие в полицейской машине, и у него есть несколько так называемых «наркотических» масок – респираторов N95, которые офицеры надевают, если задерживают подозреваемого с запрещёнными веществами. Уилтс рассказывает Корри, что у них были случаи, когда офицеры теряли сознание после вдыхания кокаина, смешанного с фентанилом или героином, из порванного пакетика.

Он протягивает ей маску и говорит:

– Лучше перестраховаться.

Корри надевает маску. Она не может сказать наверняка, но, глядя на монитор, догадывается, что Кейт начала блок «вопрос–ответ» и готова осыпать отточенной насмешкой любого, кто посмеет не согласиться с её взглядами на политику и феминизм… которые для Кейт – одно и то же. Уилтс, всё больше напоминая настоящего полицейского, аккуратно вскрывает конверт по верхнему краю. Заглядывает внутрь. Его глаза расширяются.

– Покиньте комнату, мэм. Наверняка это просто тальк, но…

– Лучше перестраховаться. Я поняла, – отвечает Корри.

С бешено колотящимся сердцем она отходит на своё обычное место у заведующего сценой. Время тянется мучительно медленно. Она представляет себе Хэма Уилтса, растянувшегося мёртвым на полу гримёрки. Глупость, конечно, но после Рино и Спокана её мозг по умолчанию склонен к самому худшему.

Кейт завершает выступление громким «Спасибо, Омаха!» и сходит со сцены, улыбающаяся, раскрасневшаяся. Явно всё прошло на ура, что неудивительно для Корри: Кейт шлифует своё выступление с каждым городом. К приезду в Нью-Йорк она уже будет срывать овации.

Она коротко обнимает Корри:

– Как было?

– Отлично, но…

– Пошли отсюда. Я хочу стейк и душ. Я воняю.

Корри говорит:

– У нас, возможно, проблема.

Это и правда проблема.

Вместо запланированного отдыха в Де-Мойне Кейт и Корри остаются в Омахе. Это был не тальк, не разрыхлитель и не пищевая сода.

Это был Bacillus anthracis (возбудитель сибирской язвы) и диоксид кремния. Шериф округа Дуглас показывает им фотографию порошка, просыпавшегося из открытки в складку внизу конверта. Затем – фотографию порошка, насыпанного на лабораторные весы. Он говорит, что результаты анализа получили в срочном порядке. Если он ожидает благодарности от одной из женщин, он её не получает. Кейт выглядит серьёзной и бледной. Может быть, только теперь до неё начинает доходить вся реальность происходящего, думает Корри.

Уилтс не пытается приукрасить рассказ, и Корри это уважает. Он был погружён в чтение книги. В дверь постучали, и вошёл билетёр. Он уверен, что это был билетёр, по серым брюкам и синему пиджаку. Он говорит «человек», потому что не уверен, женщина это была или мужчина, но склоняется к первому. Много тёмных волос. Билетёр кивнул, оставил конверт у одной из ваз с цветами – и ушёл.

– Хотел бы сказать больше, – говорит Хэм Уилтс. – Но пока мисс Маккей выступала, через комнату прошло несколько человек. И книга была реально хорошая. Чувствую, будто подвёл вас.

– Вы ведь правда не думали, что что-то случится? – Голос Кейт ровный. Не обвиняющий, но и не совсем невинный.

Уилтс, должно быть, чувствует, как сверлит его взглядом шериф. Он молчит. Этого достаточно.

– У вас есть фото открытки? – спрашивает Кейт.

Шериф протягивает ещё одно фото. Кейт смотрит и показывает Корри. Это открытка, которую можно купить пустой в аптеке или канцелярском магазине, чтобы самому написать пожелание и снаружи, и внутри. На лицевой стороне этой – надпись заглавными буквами: «ПРОСТАЯ ОТКРЫТКА ДЛЯ ПРОСТЫХ СУЧЕК».

– Прелестно, – говорит Кейт. – Внутри, наверное, «с наилучшими пожеланиями от твоей дурной подруги»?

Через стол передаётся четвёртая фотография. Внутри открытки напечатано, снова заглавными: АД ЖДЁТ ОБМАНЩИЦУ.

В ту ночь, когда Кейт выступала в Омахе, Крисси Стюарт остановилась в мотеле «Сансет» на окраине города. Настоящая дыра. В таких сомнительных заведениях до сих пор принимают наличные и иногда сдают номера по часам. Крисси останется на ночь, но наутро поднимется пораньше… Она хочет опередить тех, кто убийц-детей, и добраться до их остановки.

Или нет – если сибирская язва уже выполнила своё дело.

В шестом номере Крисси снимает серые брюки, белую рубашку и синий пиджак, которые служили ей формой билетёра – наверно, зря старалась, этот тупой охранник почти не отрывался от книги. Она снимает парик и плавательную шапочку под ним. Заходит в пластиковый шкафчик, служащий ванной, и смывает с лица лёгкий макияж.

Завтра она выбросит форму, парик и шапочку в мусорный контейнер на отдалённой стоянке.

Крисси не может убить всех женщин, которые хотят вернуть себе право убивать новое поколение, но она и её брат могут достать ту, которая шумит больше всех, которая так дерзко и бесстыдно противится законам Божьим.

Хотя сама Крисси бездетна, она знает то, чего не знает тоже бездетная Кейт Маккей: потеря ребёнка – это как потерять рай.

«Не думай об этом», – бормочет она. – «Знаешь, что будет, если задумаешься».

Она точно знает. Воспоминания о потере ребёнка вернутся – например, о безжизненной руке, ногтях, сверкающих на утреннем солнце. Это вызовет сильную головную боль, одну из тех, что словно разрывают мозг на две части.

Она путешествует с двумя чемоданами. Из одного достаёт короткую ночнушку, ложится и выключает свет. Снаружи, на западе, грохочет бесконечный грузовой поезд. Может, Кейт уже мертва. Кейт и та, с кем она ходит. «Может, моя работа сделана». – С этими мыслями Крисси засыпает.

Корри попросила переслать все фотографии, которые показал шериф, на её электронную почту, и шериф согласился. На следующее утро Кейт приходит в комнату Корри. В пижаме Кейт выглядит моложе и уязвимее.

– Довольна? – спрашивает она.

Корри качает головой.

Кейт ухмыляется: – Да идёт она к черту, если не умеет шутить, правда?

– Верно. ПЕД.

Кейт морщит лоб: – Что?

– ПЕД. Жаргон морпехов. Значит «пофиг, едем дальше».

– Забавно, – говорит Кейт, – но у нас есть время перед тем, как надо будет ехать в Де-Мойн. Слава богу. Недалеко есть спорт-бар, можем посмотреть, как «Янки» играют с «Кливлендом». Дневной матч. Разделим кувшин пенного. Заинтересована?

– Конечно, – отвечает Корри.

– Погоди, а тебе вообще можно пить?

Корри бросает на неё взгляд.

Кейт смеётся во всё горло.

Кейт и Корри смотрят игру «Янки» против «Гардианс» в спорт-баре DJ’s Dugout в Омахе. В Бакай-Сити Дин Майтер смотрит игру в баре «Хэппи», где большую часть времени работает Джон Акерли. Дин – ветеран полиции Бакай-Сити с восемнадцатилетним стажем, и его выбрал Лью Уорик в стартовые питчеры команды полиции на игру по софтболу «Пистолеты и Шланги» в конце месяца. Почему бы и нет? В прошлом году Дин провел три сухих иннинга, пока пожарные не прорвались и не набрали шесть очков против двух релив-питчеров.