Он замолчал, уронив руку, собираясь с духом.

– Может, вы хотите передохнуть? – спросила Дороти. – Выпить чаю? Похоже, чайник уже закипел.

Чайник уже действительно дребезжал на плите.

Вальтер покачал головой.

– Я хотел бы закончить. Ванна стояла в конце комнаты, сбоку от входа, в маленькой нише… алькове, вот как это называется. Никого там не увидев, я вздохнул с облегчением, но потом замети какой-то предмет на поверхности воды, понял, что ванна почти полная, и подошел ближе. Плавающий предмет оказался беспроводным наушником, и тогда я увидел что-то… что-то большое на дне…

Чайник засвистел, Вальтер ринулся к нему, чтобы выключить, и так и остался стоять спиной к нам.

– Другой наушник лежал на полу около ванны. У Вивиан на телефоне стояло приложение с белым шумом, которое она любила слушать, лежа в воде, – так она расслаблялась. А поскольку наушники были беспроводными, опасности они не представляли. Позже я нашел ее телефон, довольно далеко от ванны.

Вальтер хотел сказать, что Вивиан ничего не слышала. Если предположить, что лежала она с закрытыми глазами, кто угодно мог прокрасться в комнату и дернуть ее за щиколотки, как в эксперименте Бернарда Спилсбери. И вуаля – утопленница.

Вальтер Фогель наверняка осознавал, что наушники стали ему подспорьем в том смысле, что расширяли круг подозреваемых до всех лиц, находившихся в доме, так что он мог и сам подкинуть их на место преступления, чего проще.

– Я поднял ее на поверхность, подумал было провести сердечно-легочную реанимацию, но понял, что это бессмысленно – она уже скончалась. – Он оперся обеими руками о края плиты, словно ища опору. – На полу также валялся пустой пузырек из-под снотворного, а я знал, что ей недавно выдали новую порцию. На теле не было никаких отметин, так что я сразу понял, что произошло. По крайней мере, мне так показалось. – Он обернулся и глубоко вздохнул. – Я позвонил своему коллеге, который работает судмедэкспертом. Я хотел… я решил, пусть лучше ею займется дружественное лицо.

– Так значит вы не вызывали «Скорую»? – нахмурилась я.

Дороти положила руку мне на запястье, и даже не глядя на нее, я поняла этот невербальный посыл: «Заткнись».

Вальтер наградил меня сочувственной улыбкой.

– Я доктор медицины, в вызове «Скорой» не было необходимости. И я хотел, чтобы этим делом занялись как можно скорее и с минимумом огласки.

– Прекрасно понимаю, – кивнула Дороти.

– Я направился в комнату Лоры. Мне показалось правильным, что она должна узнать о случившемся сразу.

– И как она восприняла новости?

– Спокойно – к моему удивлению. Она попросила увидеть… тело. Провела там несколько минут в одиночестве. – Он надавил пальцами на веки. – Это все кажется таким нереальным, как будто я пересказываю телешоу или чью-то историю. Но это произошло на самом деле.

– Мне так жаль, Вальтер, – тихо промолвила Дороти.

Мы настояли на том, чтобы остаться и выпить вместе чаю, и пока Вальтер меланхолично ходил по кухне, готовя чаепитие, я в восхищении рассматривала пол, выложенный терракотовой плиткой. Канавки между плитками были шириной в добрый сантиметр и поэтому служили отличной ловушкой для всякого мусора и грязи: зубочистки, скобы для степлера и неожиданно большого количества блесток. Кухни всегда манили меня, в детстве я любила читать именно в этой части дома, улегшись на одну из жестких скамей, стоявших по обе стороны стола. Родители не могли взять в толк, почему я не лежу на диване в гостиной или на своей кровати, как все нормальные люди, а я тогда не могла подобрать слова, чтобы объяснить. Думаю, я предпочитала кухню, потому что это не место для отдыха – на кухне люди занимаются делом, занимаются творчеством, а самый деловой и творческий настрой на меня находил, когда я брала в руки книгу. И ничего с тех пор не изменилось.

– Простите меня за суетливость. – Вальтер положил на каждую чашку по ситечку и ложкой опустил в них чайные листья. Потом поднял чайник повыше и опытной рукой равномерной струей разлил кипяток. – Мы привезли чайные принадлежности с собой из дома – мы с Вивиан большие ценителя чая. – Чайник дрогнул в его руке, и несколько капель капнуло на блюдечко Дороти. – Прошу прощения. Хотите молока? Сахар? Лимон?

Дороти плеснула в свою чашку немного молока, а я ничего добавлять не стала. Вальтер положил себе дольку лимона. Если вам интересно, подождала ли я, пока он сделает глоток из своей чашки, то спешу сообщить, что однозначно подождала, и поэтому чай не представлял опасности – разве что Вальтер на самом деле являлся Ужасным пиратом Робертсом, который приправил наш чай щепоткой порошка иокана[564].

Некоторое время мы потягивали свой чай молча.

– А вот скажите, – Дороти отставила чашку, – давно ли вы спите с вашей секретаршей?

На этот раз рука дрогнула у меня, но вот что любопытно – Вальтера это вопрос не особо растревожил, вообще-то на его лице отразилось облегчение.

– Ага. – Он помешал чай, хотя в этом не было никакой нужды. – А я все думал, как много вы успели увидеть. Спасибо за вашу прямоту, мне будет проще объясниться. Понимаете ли, мы с Вивиан познакомились, уже будучи совсем зрелыми людьми. Я был ее врачом – хотя об этом вы, возможно, уже знаете.

– Кое-что слышала, – призналась Дороти, – но хотела бы узнать из первых уст.

Вальтер кивнул и обхватил дымящуюся чашку руками, словно в рекламе травяного чая или антидепрессантов, в которой участники пьют травяной чай.

– До прошлого года у меня была практика в Портленде – до того, как я посвятил себя научным исследованиям и разработкам. Тогда я в основном проводил косметические процедуры. Вивиан была одной из моих пациенток. Она обратилась ко мне… чуть больше трех лет назад. Я не буду озвучивать, какие процедуры провел для нее – врачи о таком молчат. Мужья тоже. – Слабая улыбка тронула его губы. – Не верится, что мы встретились всего три года назад, ощущение, что мы провели вместе гораздо больше времени. Поймите меня верно, у меня нет привычки заводить романы с пациентками – это непрофессионально. Но с того момента, как я встретил ее, эта энергия, эта страсть… – Он опустил взгляд и на миг умолк, прежде чем снова посмотреть на нас. – С возрастом не так сложно утратить вкус к жизни. А рядом с Вивиан я чувствовал себя… таким живым, каким не чувствовал очень давно. Она была просто чудо.

Так, а когда мы подойдем к тому моменту, когда он замутил со своей двадцатилетней секретаршей?

– Я уже был женат, в далекой юности. Из нас вышла плохая пара – неудивительно, ведь я тогда не понимал сам себя. Вот одно из многих преимуществ позднего брака – ты понимаешь, кто ты и что тебе нужно.

– Угу, – голова Дороти пришла в движение, – угу.

– Нам с Вивиан было уже за сорок, когда мы поженились, и мы уже научились игнорировать ожидания или неодобрение окружающих. Мы сами выбрали свой жизненный моральный кодекс. – Ага, вот оно. – У нас был так называемый открытый брак, – пояснил Вальтер. – Мы совершенно не религиозны – многие в этой стране подобного не понимают, американцы слишком сильно верят в Бога. – Он поднес чашку к губам. – Хотя я и прожил здесь много лет, не перестаю удивляться. – Он шумно проглотил отпитое. – Я очень ее любил, прошу, не заблуждайтесь на этот счет.

– Так значит, Вивиан была в курсе ваших отношений с мисс Тёрнер?

В первый раз Вальтер утратил самоуверенность – он повернул голову и начал изучать блестящую пирамиду вытяжки над плитой, а затем поджал губы и прищурился, словно тщательно формулировал про себя ответ.

– Мы не швыряли друг в другу в лицо известия о том, что завели подобные отношения. Понимание приходило по совокупности факторов.

– Понимаю, – ответила Дороти настолько нейтральным тоном, насколько было в ее силах (могу представить, чего ей это стоило).

– Надеюсь. Гадко было бы осознать, что вы нас осуждаете. Вивиан точно бы от такого расстроилась.