– Черт! – Он поспешно зажал себе рот рукой. – Простите, мадам, – я имею в виду, сенатор, но…

– Можно просто Дороти. – Она сгребла его руку и тепло по ней похлопала. – И не извиняйтесь за брань – я ее слышу постоянно и обычно от себя самой.

Его поросячьи глазки расширились.

– Ха-ха. Ну ладно.

У него была нервозная привычка через каждые несколько предложений вставлять это «ха-ха». Я не собираюсь воспроизводить все их тут, поскольку и первого раза было достаточно

– Я слышала, что полиция сюда уже заявлялась? – поинтересовалась Дороти.

– Да-да. Они уже беседовали со мной – не то чтобы мне было что им рассказать, от меня они получили не больше зацепок, чем от других. Хотя должен признать, слегка будоражит, когда тебя просят, – он изобразил пальцами кавычки, – «дать отчет о своем местонахождении», – он снова изобразил кавычки, – в ночь происшествия. Мне до сих пор не верится – как-то не ждешь, что прямо у тебя под носом произойдет убийство, знаете ли.

В субботу он тоже так нервничал? Но мы с ним не разговаривали, он просто забрал наши пальто и подносил выпивку. К тому же сложно осуждать человека за то, что он нервничает, когда к нему обращается Дороти Гибсон.

– Конечно, знаю, Пол. Поверь, мы все потрясены. И я надеюсь, у тебя есть время и возможность справиться с пережитым, это очень важно. Но скажи, ты работал на Вальтера и Вивиан и в их постоянном доме здесь, в городе?

Мы откровенно торопились получить ответы – ковали железо, как говорится, пока горячо, хотя ничто вокруг не было горячим в этот холодный декабрьский день. Увидев, как офицер Чои прислонилась спиной к стене Дворца, я с тоской задумалась: а ведь стекло, наверное, теплое. Мы же трое стояли на краю склона и смотрели на бегущую внизу реку.

– О, нет-нет-нет, я вообще-то живу в городе. В смысле, в Нью-Йорке. В Бруклине, в Виндзор Террас. Сюда, во Дворец, я приехал на несколько недель. Я не домашняя прислуга или что-то в этом роде. То есть я ничего не имею против! Просто сам я – актер и время от времени берусь за всякие странные поручения. По счетам-то надо платить, да? В основном я пользуюсь TaskRabbit.

– И так нашли эту работу? – уточнила я. – Через TaskRabbit?

– О, нет-нет-нет. Мы с Вив знаем друг друга с… ой, давно-о-о. Именно поэтому я принял приглашение, иначе бы не потащился в такую даль. Забавно, но вообще-то мы встретились, когда она еще называлась своим настоящим именем – Джойселин.

– Джоселин? – переспросила я.

– Не-а. – Он покачала головой, усмехаясь. – Джойселин. Неудивительно, что она решила сменить его, да? Вообще-то, мы впервые вышли на сцену в одной пьесе, в Нью-Йорке. Помню как вчера, хотя это было о-о-очень давно. Ха-ха. Шекспир, «Ричард III». – Он смущенно пожал радужными плечами. – Вив, вообще-то, была отличной актрисой, ей особенно хорошо давались перевоплощения. Когда она изображала нашего режиссера, самого гадкого члена труппы, я хохотал до колик. Такая она была – любила заварить кашу. Взяла в привычку не возвращать костюмы, как будто не нашла способа поумнее нажить себе врагов. Неудивительно, что долго она в профессии не продержалась. А я продолжал упорно трудиться, поскольку гожусь разве что для массовки. Я вообще-то сейчас как раз занят в шекспировской постановке. «Много шума из ничего», она гораздо веселее, чем «Ричард III».

– Обожаю «Много шума из ничего»! – воскликнула Дороти. – А кого вы там играете?

Пол опустился на колени и принялся загребать соль обратно в мешок.

– Антонио. Стоит признать, не самая крупная из моих ролей.

Я тоже люблю эту пьесу (и считаю киноверсию с Бранна/Томпсон одной из лучших шекспировских экранизаций), но даже я не могла вспомнить этого персонажа – значит, роль действительно крошечная. Неудивительно, что Полу приходилось подрабатывать на фрилансе.

Глядя на него в естественном освещении, я увидела, что он старше, чем мне казалось раньше. Кожа на его лице, пусть и пухлом, уже огрубела с возрастом – подобно тому, как на поверхности камня со временем появляются трещинки и выемки. У него уже залегли складки от носа ко рту – должно быть, ему как актеру трудновато приходилось последние двадцать лет.

Я испытываю огромное уважение к людям, которые ни за что не откажутся от своей мечты, даже если – или особенно если – им так и не удается достичь больших успехов. Но наверняка несладко выполнять лакейские поручения в доме бывшего соратника по сцене. И я подумала: а не скрывает ли все это шутовство неловкость ситуации, в которой оказался Пол? В конце концов, в шекспировских пьесах так называемый «шут» – практически всегда самый хитроумный персонаж.

– Тогда ни пуха, ни пера! – пожелала Дороти.

Пол поднялся, собрав столько соли, сколько удалось.

– Ха-ха. Спасибо.

– Так, а чем вы занимались в ночь происшествия? – вклинилась я.

– Естественно, приготовил ужин. Здесь накрывается только шведский стол – я приношу блюда на большой буфет в столовой и ставлю на такие маленькие спиртовки, видели? Гости в любой момент могут прийти и поесть, и необязательно собираться к конкретному часу. И заодно мне не надо их обслуживать, и слава богу, потому что я уверен, я бы пролил кому-нибудь на колени соус, или воду со льдом за шиворот, или еще что.

– Так значит, вы весь вечер провели на кухне?

– О, нет-нет-нет, я вынес еду, сварил кофе и оставил его в гостиной – он там часами остается горячим. Потом я поднялся к себе в комнату и залип в «Корону». Вы смотрели? Тако-о-ой классный. Я посмотрел, наверно, четыре серии, потом, где-то после десяти, спустился на кухню, чтобы убрать остатки и все вымыть. Вернулся к себе немного за полночь. Мне бы стоило лечь спать, но оставалось всего две серии до конца сезона, и я, естественно, не мог не досмотреть.

– И вы не заметили ничего необычного во время своих передвижений тем вечером? – допытывалась Дороти.

Пол покачала головой.

– Нет. К сожалению. Я никого не видел, но я к этому и стремился – гости, завидев парня, который готовит и убирает, начинают нагружать его заданиями, с которыми могут справиться самостоятельно.

– А на следующее утро? – продолжала Дороти. – В четверг?

Он снова покачал головой.

– По утрам тут тихо. И это утро было похоже на все прочие. Я встал в шесть, чтобы приготовить завтрак и кофе, – гости могут заглянуть в столовую в любое время с семи утра до полудня. Вив всегда вставала последней, она была та еще сова, увидеть ее до полудня – это как увидеть хвост падающей звезды, поэтому я не начинал уборку раньше полудня, чтобы не потревожить спящую красавицу жужжанием пылесоса. Остаток утра я провел за подготовкой обеда… ну и возможно погуглил кое-какую информацию о Елизавете Второй. В любом случае, я собирался наверху отдраить пару туалетов, когда к дверям подкатила «Скорая». Безумие просто.

– У вас есть предположения, кто мог желать смерти Вивиан? – спросила я.

– Не особо, – ответил Пол, и я в жизни не слышала способа изящнее ответить «да» так, что оно прозвучало как «нет».

– Потому что она была чудесным человеком и вы не можете представить, чтобы кто-то хотел причинить ей вред? – поддразнила я.

– Ну-у… – Он улыбнулся так же лукаво. Подозреваю, умение лукаво улыбаться очень на руку, когда играешь Шекспира. – «Чудесный» обычно подразумевает «скучный», так? Вив и близко нельзя было назвать скучной. – Он замолчал, пытаясь подобрать слова. – Понимаете, мы познакомились совсем юными, поэтому трудно оценить человека, которого ты знаешь так давно. Он как будто…

– Он как будто становится частью тебя, – закивала Дороти. – Угу.

– Она всегда боролась с кем-то или чем-то. Характер у нее был взрывной, она могла выйти из себя в мгновение ока и была из тех людей, которые не против с кем-то повздорить. Ей очень нравилось конфликтовать. Я всегда жалел, что в этом смысле не похож на нее, иначе, возможно, добился бы большего. Хочешь жить – умей вертеться, и все такое.

– Так значит вы все эти годы поддерживали связь? – спросила я.