Но, как выяснилось, Кэти Орфан была не единственной, кто общался с Элизой в этом книжном. В процессе расследования мы нашли человека по имени Тош Берман — он тоже разговаривал с Элизой в The Last Bookstore 31 января 2013 года.

Тош Берман родился и вырос в Лос-Анджелесе, живет в Сильвер-Лейк, но часто наведывается в центр города. Ему нравится здешняя смесь культур и народов, толчея, в которой смешались рабочие-мигранты, студенты, туристы и бездомные. Но больше всего он любит лос-анджелесскую архитектурную эклектику.

Однако есть в центре по крайней мере одно место, от которого Тош старается держаться подальше: пересечение Бродвея и 5-й улицы, совсем рядом с Cecil. Это место Тош называет Адскими вратами. Он утверждает, что перекресток и прилегающие к нему кварталы печально известны странными происшествиями, дорожными авариями, нарушениями общественного порядка и вообще плохой энергетикой. По словам Тоша, когда он проходит здесь, у него активируется «паучье чутье»[498].

Тридцать первого января 2013 года Тош приехал в центр, чтобы провести презентацию книг своего издательства ТатТат Books. Времени до начала мероприятия оставалось еще много, поэтому он разглядывал пластинки в The Last Bookstore. В «сейфе» для пластинок почти никого не было, лишь еще один мужчина и девушка — позже он понял, что это была Элиза Лэм. Она набрала себе стопку пластинок и, как и Тош, продолжала поиски.

В отличие от Кэти Орфан Тош заметил в Элизе нечто странное. Она была дружелюбна, однако сквозившая в ее манере держаться безоружность и беззащитность вызывали тревогу.

Элиза спросила его, чей альбом лучше выбрать — Херба Альперта или Майлза Дэвиса. Это покоробило его меломанские чувства, пошутил Тош, однако по ходу разговора он стал проникаться нежностью к девушке, которая выглядела одновременно напористой и отчаявшейся. У него создалось впечатление, что Элизе необходимо было с кем-то пообщаться. Другой мужчина держался в отдалении, а Тош вежливо поддерживал беседу. Однако поведение собеседницы становилось все причудливее, и Тош понял, что у девушки психологические проблемы.

«Я забеспокоился, потому что она казалась психически нездоровой. И то, как открыто она держалась со мной, тоже настораживало. Нельзя быть настолько открытой с незнакомым человеком в центре Лос-Анджелеса. Надо соблюдать осторожность», — сказал он.

Она ни разу не спросила о его музыкальных пристрастиях, с досадой признался Тош. Она не спрашивала о его жизни. Она словно бы говорила не с ним, а в него. «Это было похоже на душевную болезнь, на маниакальную фазу… и я не хотел в это влезать, не хотел оказаться в ее мире, не хотел, чтобы меня затянуло в ее внутреннюю вселенную».

В конце концов он вежливо попрощался и ушел.

Несколько недель спустя он увидел в новостях запись с камеры видеонаблюдения и был потрясен. Но при этом Тош не узнал в девушке из лифта Элизу, он даже не смог определить ее национальность. Он понял, кто перед ним, лишь когда по телевизору показали фото Элизы в шарфе, в том самом шарфе, который был на ней в книжном магазине.

Тошу запись с камеры показалась захватывающей, но жуткой: Элизу как будто бросало из одного настроения в другое. Тош видел Элизу лично, помнил, как она вела себя, и ему показалось, что на записи она находилась во власти своих видений. У него не создалось впечатления, что снаружи лифта был кто-то еще. Элиза — снова — пребывала в мучительном одиночестве.

«То, что никто ее не преследовал, пожалуй, еще страшнее. Она сама напугала себя больше, чем то, что могло оказаться снаружи лифта».

Друг Тоша, имевший связи в правоохранительных органах, посоветовал ему обратиться в полицию. Тош так и сделал: оставил следователю сообщение. Но никто ему не перезвонил. Человек общался с жертвой в день ее исчезновения, а полиция не задала ему ни единого вопроса.

Однако Тош утверждает, что в тот день, когда он встретил Элизу, она не вела себя так, как в лифте. Впрочем, то, как открыто она держалась с ним — незнакомцем, показалось ему странным. У него возникло ощущение, что девушка подвергает себя опасности и легко может стать жертвой манипулятора, мошенника или, возможно, кого-то, кто захочет нанести ей физический вред.

«Я словно бы обладал властью над ней, словно бы мог легко пригласить ее выпить, и это меня тревожило, потому что, мне кажется, она в своем состоянии была психически не готова разговаривать с незнакомыми людьми, находясь одна в опасном городе».

Особенно Тоша удивило интервью с Кэти Орфан, поскольку на него Элиза произвела совсем не такое впечатление, как на Кэти. Хотя в общем Элиза показалась Тошу милой и интересной девушкой, она выглядела так, словно пребывала в спутанном состоянии сознания и могла навредить сама себе.

Дело Элизы превратилось для Тоша в наваждение.

— Это словно «Твин Пикс» или фильм Дэвида Линча, — сказал он. — Как во сне. У большинства историй есть начало, середина и конец. В этой истории есть лишь причудливые обстоятельства, объяснения которым не находится. До сих пор непонятно, что же произошло.

Взобралась ли Элиза на цистерну сама? Или кто-то поднял ее туда, закинув себе на спину? Обе версии маловероятны и бессмысленны. Тош полагает, что притяжение этой таинственной истории отчасти проистекает из ее недосказанности. Похоже, мы никогда не дождемся развязки, и людей это подсознательно тревожит и влечет.

Я не знал, как отнестись к заявлению Тоша о том, что у него была некая власть над Элизой и он мог бы «пригласить ее выпить».

Это подводит нас к важной проблеме связи между душевными болезнями и криминалом. Молодые женщины с проблемами психики более беззащитны перед преступниками. Тот факт, что у Элизы было биполярное расстройство и в отеле у нее, возможно, начался психотический эпизод, не отрицает вероятности убийства или иного злодеяния. Одно другого не исключает.

Преступники выискивают людей одиноких и уязвимых. Люди, которым вряд ли поверят, если они заявят, что кто-то их преследует, — такие, как Элиза, вероятно, заработавшая себе в отеле репутацию проблемной постоялицы, — еще более подходящая добыча для стратегически мыслящего злодея.

Вопрос о том, что за опасность грозила Элизе, является одним из главных в нашем расследовании и состоит из двух частей. В какой степени Элизе угрожали насильники, наркоманы, асоциальные мигранты или местные жители за пределами отеля и в его стенах (возможно, даже работающие в отеле или как-то с ним связанные)? Поиски ответа требуют времени.

Вторая часть вопроса звучит так: в какой степени Элиза представляла угрозу сама для себя в силу своего ухудшающегося психического состояния? В своих блогах она описывает эту проблему весьма недвусмысленно.

«Все нормально, пока я держу рот закрытым, но как только я его открываю и начинаю говорить, я рискую попасть в беду, — писала она. — Язык мой — враг мой, и он навлекает на меня неприятности. Я уже натворила столько глупостей. Мне трудно понять, когда надо остановиться».

В другом посте она писала: «Меня заносит, и у меня нет тормозов, плохо с самоконтролем, и с этим что-то надо делать».

Похоже, в путешествии Элиза особенно остро ощущала свою социальную беспомощность. Она посвятила этому пост под заголовком «Как познакомиться (и, возможно, подружиться) с человеком за ДВА простых шага!»

Инструкция, которая, как она, вероятно в шутку, признавалась, была разработана в ходе ее недельного пребывания в хостеле в Онтарио 6 декабря 2012 года, предлагала следующее:

1. Подойдите к человеку и ОЧЕНЬ ГРОМКО протараторьте что-нибудь с маниакальной улыбкой.

2. А теперь убегайте.

Однако Элиза была твердо намерена преодолеть свое социальное отчуждение и завести новые знакомства. Она демонстрировала явное желание окружить себя компанией друзей. Но это желание вступало в конфликт с охватывавшей ее острой тревогой, а также со страхом перед «извращенцами». Элиза упоминала, что извращенцы приставали к ней, за несколько дней до своего исчезновения, но это был не первый такой случай, и не первый случай, когда она открыто говорила о том, что подвергается преследованию.