Пожалуй, наиболее детально проработанной была теория о том, что вспышка туберкулеза, случившаяся в центре Лос-Анджелеса в момент исчезновения Элизы, была специально вызвана в рамках биологического эксперимента. Элиза была либо носителем вируса (конспирологи указывают на пост, в котором она сообщает, что у нее грипп) в опыте по регуляции численности населения, либо идеальным козлом отпущения для правительства, подвергшего собственный народ биологической атаке и желающего свалить вину на внутреннюю или международную террористическую организацию. А тот факт, что тест на туберкулез носил название LAM-ELISA, разумеется, означал, что новостные заголовки о смерти Элизы были замаскированными под журналистику сообщениями другим участникам операции о том, что все идет по плану.

Вот еще несколько достойных внимания конспирологических деталей.

• Поскольку для адептов черной магии 1 февраля является «священным» днем, а Элиза исчезла именно в этот день — в полночь, ее, вероятно, принесли в жертву на состоявшемся в отеле собрании сатанистов в честь празднования Имболка[493]. И загадочные черные волоски, обнаруженные на теле Элизы во время вскрытия, тому доказательство.

• Элитный клуб сатанистов организовал съемки снафф-фильма и привлек к проекту высокопоставленных представителей полиции Лос-Анджелеса, чтобы таким образом обеспечить себе прикрытие. Конспирологи «попроще» считают, что это был дешевый фильм в жанре «найденная пленка» или инди-хоррор, дело рук обыкновенного психопата.

В числе самых омерзительных теорий было на удивление часто высказываемое предположение, что на видеозаписи действует подставная Элиза, «кризисная актриса». Тема «кризисных актеров» в последние десять лет приобрела популярность в конспирологических кругах, особенно после стрельбы в школах. В общем, идея заключается в том, что правительство нанимает артистов изображать жертв, а их родственники делают вид, что скорбят, — все ради того, чтобы внедрять пропаганду в общественное сознание.

Лично я не могу представить себе большей гнусности, которую можно предъявить человеку, потерявшему близкого, чем заявить, что этот близкий вообще никогда не существовал. Это все равно что отнять у человека даже память об ушедшем.

Более легкомысленные конспирологи предполагали, что Элиза играла в «Лифт в другой мир». Согласно этой городской легенде, нажав кнопки лифта в определенной последовательности, можно попасть в иное измерение и войти в контакт с его обитателями.

В моей любимой теории (вот вам и новое совпадение) фигурирует не кто иной, как крестный отец оккультизма Алистер Кроули. Около 1889 года он написал поэму, находясь в престижном лондонском отеле Cecil, том самом, в честь которого назвали отель в Лос-Анджелесе. Поэма озаглавлена «Иеффай» — в честь героя древнееврейского текста Псевдо-Филона. У Иеффая есть дочь по имени Сейла — ее приносят в жертву. В английской транскрипции «Сейла», разумеется, является анаграммой имени «Элиза».

Поэма начинается так:

Конспирологи отмечают, что поэма повествует о человеческом жертвоприношении, имя жертвы является анаграммой имени Элиза, ритуал происходит в полночь (практически тогда же, когда Элиза пропала), и упоминаются «плоть» и «башня». Это кажется им отсылкой к тому, что Элизу обнаружили голой в цистерне на крыше отеля.

Главный фокус в том, что Кроули разработал целую философскую концепцию, известную как Телема, где все вращается вокруг путешествующего по измерениям не то инопланетянина, не то демона по имени — вдохните — ЛЭМ.

Ранее я упомянул о том, как нашел в сети комментарий юзера по имени Марк, который утверждал, что точно знает, что произошло с Элизой. Он заявлял, что знает «что случилось, как это случилось» и еще кое-что. Он даже утверждал, что общался с родителями Элизы и обсуждал с ними стратегию действий.

Я отправил Марку сообщение с предложением поговорить, и в ответ он прислал свой номер телефона. Перед тем как созвониться, мы немного попереписывались. Марк сообщил, что ему шестьдесят два года, и заверил меня в своем профессионализме, сказав, что занимался примерно тридцатью «глухарями» и раскрыл больше половины, причем всего за несколько часов и даже не выходя из дома.

Пару дней спустя я позвонил ему, и первые минут пять Марк казался разумным и хорошо осведомленным о подробностях дела человеком. И похоже, он был крайне увлечен историей Элизы.

Марк сказал, что раскрыл тайну случившегося с Элизой, всего лишь подробно изучив запись с камеры наблюдения. Он воспользовался специальным веб-инструментом, позволяющим рассматривать пиксели в максимальном приближении.

В какой-то момент нашей беседы логика у Марка явственно «поплыла» — он начал объяснять, что на самом деле происходило в лифте. Он утверждал, что с помощью своего инструмента смог разглядеть «комбинацию из ремней и зажимов», которые «оплетали все тело [Элизы] так, чтобы оно сохраняло устойчивое положение и конечности не болтались. Ее голову сверху поддерживают лямкой».

Элиза на видео мертва, заявлял Марк. Несколько человек дергают за тросы и лямки, управляя трупом, как марионеткой.

Марк продолжал говорить, но я сидел уставившись в пространство. Это розыгрыш? Он меня троллит?

Потом я понял, что Марк не шутит. Он действительно верил в то, о чем говорил. Происходящее на записи было постановкой, чтобы уверить людей в том, что Элиза сошла с ума; она была уже мертва, а ее убийцы были членами сатанистского культа и использовали девушку для ритуального жертвоприношения.

— Я знаю, вы мне не верите, — сказал Марк. — Поверьте, я понимаю, как звучат мои слова. Большинство людей думают, что я ненормальный. Но надо снять с глаз шоры. В нашей реальности происходит гораздо больше того, что большинство способно осознать.

— Марк, я, эмм… — начал я и запнулся. Сказать тут было нечего.

История Элизы словно взывала к нашей глубинной тревоге, затрагивала обнаженный нерв, побуждая пытаться понять неизведанное и объяснять необъяснимое.

Меня — человека, занимавшегося конспирологическими теориями около десяти лет, — конспирология вокруг дела Лэм повергала в замешательство. Все эти выдумки вредили расследованию, портили отношения между сетевыми «сыщиками» и правоохранительными органами и выставляли жертву в дурном свете. Но это было еще не все. Происходило что-то посерьезнее. Но в моем тогдашнем состоянии я не мог понять, что именно.

В феврале того года я поехал из Альбукерке на озеро Тахо, на свадьбу моих близких друзей. Перед моим отъездом мама (мастер спорта по трепанию нервов себе и окружающим) упорно отговаривала меня от того, чтобы ехать одному в местность, где вся дорога может оказаться сплошь покрыта льдом. Но я купил цепи противоскольжения и заверил маму, что никакой опасности нет. Она была в курсе моих психологических проблем, но не подозревала о степени их серьезности, как и папа.

Мне внезапно пришло в голову, что мое положение очень похоже на положение Элизы. Мы оба боролись с психиатрическими недугами в формате сольного тура.

В пути мне стало хуже, и я прибег к самолечению обезболивающими. Дорога кое-где обледенела, но я не стал останавливаться, чтобы надеть на колеса цепи, — потому что я бунтарь.