Было известно, что Элиза принимала прописанные ей препараты, однако, согласно данным токсикологической экспертизы, в последнее время она принимала не все из них. Снимок кровотока сердца и анализ образцов из печени указали коронерам Эду Уинтеру и Юлаю Вангу на следующее:

• Велнафаксин (антидепрессант) присутствовал в кровотоке сердца и энзимах печени.

• Метаболиты бупропиона (антидепрессанта) присутствовали в кровотоке сердца и энзимах печени (однако это не означает, что там присутствовал бупропион как таковой, то есть, возможно, Элиза принимала его недавно, но не в день своей смерти).

• Кветиапин (нейролептик) и его метаболиты не были обнаружены в кровотоке сердца ни в каких количествах.

• Ламотриджин (нормотимик) был обнаружен в кровотоке в столь малых количествах, что факт его наличия спорен («количество недостаточно»), однако следы ламотриджина были обнаружены в энзимах печени. Это позволяет предположить, что Элиза принимала препарат недавно, но не в день смерти.

• Уровень содержания этанола (спирта) в печени — 0,02 % (нормальный).

• Этанол (спирт) в крови обнаружен не был, это означает, что в день смерти Элиза не употребляла никаких алкогольных напитков.

• Токсикологическая экспертиза свидетельствуют о том, что никаких запрещенных веществ в организме Элизы не содержалось. Ее кровь проверили на марихуану, кокаин, экстези, барбитураты, опиаты и амфетамины — во всех случаях результатом было «не обнаружено», что означает: незадолго до смерти девушка не принимала даже декседрин (медицинский амфетамин / стимулятор).

Ни запрещенных веществ, ни алкоголя. Тестов на «наркотики для изнасилования» вроде рогипнола («руфи»), гаммагидроксибутирата или кетамина, в рамках токсикологической экспертизы не проводилось.

Затем я нашел то, что искал, — причину смерти. Оказалось, она была на первых двух страницах отчета, а я, переволновавшись, проскочил их. Возможно, и хорошо, что проскочил, — это могло отвлечь меня от всего остального.

В протоколе осмотра трупа отмечается незначительное разложение и говорится, что «трупное окоченение спало» и «зафиксированы трупные пятна». А также: «Очевидных признаков травм не обнаружено».

ТРАВМЫ, НЕСОВМЕСТИМЫЕ С ЖИЗНЬЮ: отсутствуют

ВНУТРЕННИЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ: отсутствуют

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: Смерь наступила в результате утопления. Вскрытие не выявило признаков травм, а токсикологическая экспертиза не выявила признаков острого наркотического или алкогольного отравления. В анамнезе покойной присутствует биполярное расстройство, для лечения которого ей были выписаны медикаменты. Были проведены токсикологические тесты для выявления наличия в организме этих медикаментов. Однако количественное содержание медикаментов в крови не было определено по причине недостаточности образцов. Таким образом, возможности интерпретации ограничены. Полицейское расследование не выявило признаков преступления. Подробный анализ обстоятельств дела и консультации у соответствующих специалистов не поддерживают версию о намерении покойной нанести себе вред. Смерть охарактеризована как наступившая в результате несчастного случая.

На основании анатомических данных и сопутствующих обстоятельств смерть признана наступившей в результате УТОПЛЕНИЯ.

Другие обстоятельства, сопутствовавшие, но не связанные с причиной смерти: БИПОЛЯРНОЕ РАССТРОЙСТВО.

Вот так. Преступления не было. Элиза поднялась на крышу сама, сняла одежду, забралась в цистерну и утонула. После шести месяцев ожидания официальный отчет коронера превратил самое загадочное дело века в трагический, необъяснимый несчастный случай.

В своем отчете детектив Теннелл говорит, что последний раз Элизу видели 31 января. Однако, давая свидетельские показания, он заявил, что Элиза, насколько можно предположить, 1 февраля была еще жива. Точное время ее смерти неизвестно, а то, что она умерла около полуночи, можно списать на неточность.

Позднее, уже на гражданском суде, Уоллас Теннелл сообщил: «Я думаю, она попала туда через дверь», — скорее всего, он имел в виду главный выход на крышу. Странное заявление, поскольку эта дверь предположительно была оснащена сигнализацией, и, если бы кто-то ее открыл, немедленно поступил бы сигнал на стойку регистрации. Плюс к этому громкий звук был бы слышен на двух верхних этажах. Если Элиза, как полагает детектив, попала на крышу через дверь, это означает, что а) сигнализация не работала, б) кто-то из служащих отеля отключил ее, чтобы Элиза могла пройти.

Заявление Теннелла важно, и мы к нему еще вернемся.

Дальнейшие рассуждения Теннелла были таковы: «Я считаю, что [Элиза] перестала принимать свои лекарства и в этом состоянии нашла проход на крышу, где забралась в цистерну с водой… На тот момент, полагаю, цистерна могла быть полна. Но по мере того, как люди пользовались водой, уровень незаметно для девушки понижался, и наступил момент, когда она уже не могла дотянуться до верха и выбраться, и из-за этого она умерла».

Я провел много часов, размышляя о таком способе умереть — в чем-то более страшном, чем от руки убийцы. Забравшись в цистерну, Элиза должна была довольно быстро обнаружить, что внутри нет ни желобов, ни ручек — ничего, за что можно держаться. Если уровень воды понизился или уже был настолько низок, что не позволял дотянуться до верха, ей пришлось барахтаться в воде, поскольку глубина не позволяла достать ногами дно.

К тому же внутри цистерны, вероятнее всего, было темно. Элиза могла барахтаться в воде несколько часов. Стены цистерны, скорее всего, заглушали ее крики о помощи, добавить к этому, что на крыше — по крайней мере, по версии полиции — она была одна. Ее никто не слышал. Она ничего не могла сделать.

Возможно, изможденная и охваченная отчаянием, она сняла с себя одежду, чтобы, насколько возможно, освободиться от лишней тяжести и продержаться в воде до тех пор, пока кто-нибудь ее не спасет. Или, может быть, она подумала, что сумеет заткнуть одеждой отверстия подсоединенных к цистерне труб и тем самым вынудить рабочего прийти выяснить, что скучилось; или она надеялась повысить уровень воды, замедлив ее вытекание, чтобы дотянуться до верха и выбраться.

Возможно также, что Элиза сняла одежду потому, что пребывание в воде вызвало у нее гипотермию — это состояние парадоксальным образом заставляет человека испытывать ощущение перегрева. Или, может быть, Элиза попросту захотела искупаться голышом и только в цистерне вспомнила, что надо раздеться.

Невозможно сказать наверняка, зачем Элиза забралась в цистерну и в каком состоянии находился ее рассудок. Но если она утонула там, бессмысленно предполагать, что это случилось мгновенно. Меня охватывает дрожь при мысли о том, какой ужас, какое отчаяние она испытала.

Снова проглядев отчет о вскрытии, я заметил еще кое-что любопытное. Где-то между 19 и 21 июня, когда отчет был обнародован, на одной важной странице с медицинской информацией сделали поправку. В графе «Причина смерти» удалили отметку «Не установлена», поставили подпись и дату, затем вписали «Несчастный случай», поставили подпись и дату. Я задумался: что такого могли обнаружить эксперты в эти несколько дней, чтобы с уверенностью назвать смерть Элизы несчастным случаем?

Теннелл объяснял, почему исключил версию убийства: «Мы с напарником пытались разобраться, как кто-то мог поместить ее туда, ведь такое очень трудно сделать, не оставив отпечатков, не оставив ДНК или еще чего-то такого. Так что она забралась туда сама».

Неудивительно, что не все поверили сделанному полицией заключению. И что еще важнее, не все согласились с выводами, сделанными коронером. Но для полиции Лос-Анджелеса дело было закрыто.

Тогда мне подумалось, что обнародование результатов вскрытия положило конец моему криминалистическому расследованию. Какая, собственно, криминалистика без криминала?