Биографу Филипу Карло он рассказывал, что посчитал исходящий от Уитни синий туман ее душой.
Как и большинство убийц, Ричард Рамирес не родился душегубом-сатанистом. В детстве Ричи был тихим вежливым мальчиком, защищал сестренку и других девочек от хулиганов. Но став старше, сделался одержим насилием. В ранние подростковые годы одним из его героев был Джек-потрошитель. У него Ричи и позаимствовал идею одеваться во все черное. Он фантазировал о том, как станет знаменитее неизвестного Джека, как будет выныривать из тумана, чтобы лишать людей жизни, точно Смерть в человеческом обличье.
На протяжении многих лет выдвигались разные предположения о причинах жестокости Ричи: врожденные аномалии вследствие ядерных испытаний в Лос-Аламосе и/или воздействия промышленных химикатов, с которыми работала его мать, свирепый характер отца и домашнее насилие, височная эпилепсия, малые припадки, сексуальное насилие со стороны учителя в школе и даже эмоциональная травма, полученная из-за того, что в старших классах Ричи выгнали из футбольной команды.
Мы имеем дело почти что с идеально катастрофическим сочетанием биологических, генетических и психосоциальных факторов, способствовавших развитию патологии, которая в конечном счете превратила Ричарда в одного из самых страшных серийных убийц за всю историю, в человека, терроризировавшего Лос-Анджелес испепеляюще жарким летом 1985-го.
Спасаясь от приступов отцовской ярости, Ричи убегал из дома и ночевал на кладбище Кордова, где в конце концов лишился невинности с милой девушкой, которая потом отзывалась о нем исключительно хорошо. Кроме того, Ричард совершал вылазки в пустыню и научился ориентироваться в темноте по звездам. Став старше, он принимал при свете пустынной луны психоделики и видел в галлюцинациях демонов, насилующих людей.
Как отмечает Карло в своей скрупулезной биографии «Ночной Охотник: история серийного убийцы Ричарда Рамиреса» (The Night Stalker: The Life and Crimes of Richard Ramirez), в подростковые годы из Ричи чуть ли не специально делали преступника. Родные братья обучали его воровскому искусству. А самые обстоятельные и жуткие уроки преподавал ему двоюродный брат Майк. Он вернулся из Вьетнама, когда Ричи еще не вошел в переходный возраст, и стал потчевать потрясенного кузена историями о сражениях с вьетконговцами в джунглях. Но это были не голливудские военные байки, это была правда, подлинные свидетельства американского вторжения на территорию чужого государства, ужасающие рассказы о пытках, хладнокровных убийствах и изнасилованиях.
Началось все с того, что Майк поведал Ричи, как в начале войны американские солдаты узнали: бойцы Вьетконга верят, что не попадут в рай, если у них будет не хватать части тела. Майк и другие стали отрезать у врагов уши (и не только уши), отсюда и пошла печально известная традиция вьетнамских ожерелий. Еще Майк показывал Ричи свою коллекцию фотографий, на которых обезумевших от ужаса вьетнамских женщин под дулом автомата заставляли делать минет. На одном из снимков Майк держал отрезанную голову одной из этих женщин.
Майк не только научил Ричи стрелять из двадцать второго калибра, он прибавил к набору его криминальных навыков умение избегать шуршащей щебенки, бельевых веревок, мусорных баков и собак. Майк обучил Ричарда приемам партизанской войны: как становиться невидимым для жертвы и как ловко, быстро убивать. А еще он привил Ричи идеологию бунта, жажду социальной справедливости, идеологию «мы против них» — бедные и угнетенные против богатых и облеченных властью. Убей или будь убит.
В итоге страсть к насилию довела Майка до того, что он в приступе неконтролируемого бешенства выстрелил в голову своей жене — его признали невиновным по причине невменяемости. Ричи был свидетелем этого убийства, он стоял в пяти футах от Майка, когда тот нажал на спуск.
Когда Рамирес начал убивать, его вдохновляли кокаин, Сатана и рок-музыка — американская мечта, «Бог, мама и яблочный пирог» контркультуры 1980-х. Еще подростком Ричард воображал жестокий секс, безжалостные пытки и убийства. Запредельный садизм словно был у него в крови. Долгие годы ему удавалось сдерживать свои порывы, но в конце концов он был вынужден дать им выход. Начал Рамирес с попытки изнасилования — его нашли, арестовали и отпустили. Инцидент не имел для него никаких последствий — и однозначно не принес облегчения.
Жертвой его первого успешного изнасилования была женщина, с которой он курил «ангельскую пыль». Рамирес ушел, а затем пробрался обратно через пожарный выход. Во время полового акта наибольшее наслаждение от получил от страха женщины. Это была абсолютная власть, он словно бы с помощью Сатаны отобрал у самого Господа контроль над Вселенной. Содеянное доставило Рамиресу такое удовольствие, что он решил не останавливаться.
Погружению Рамиреса в пучину физического насилия способствовала вера в Сатану, который, как ему представлялось, лично радовался актам варварской жестокости. Юношей Рамирес прочел «Сатанинскую библию» Лавея[480] и угнал машину лишь для того, чтобы съездить в Лос-Анджелес повидаться с ним. Ричард принялся служить Темному Властелину, однако был «одиноким адептом», поскольку не доверял людским сообществам и считал, что многие прихожане Церкви Сатаны тяготеют к культу. Кроме того, он подозревал, что у полиции в Церкви Сатаны есть свои агенты.
Прошли годы, и Церковь Сатаны объявила Рамиреса своим почетным членом.
К тому времени Ричард начал колоть кокаин в вену и вскоре пристрастился к нему настолько, что тратил на наркотик больше полутора тысяч долларов в неделю — деньги на вредную привычку он добывал при помощи грабежей. Попадая непосредственно в кровоток, кокаин вызывает эйфорический выброс дофамина — этот дофамин подпитывал фантазии Рамиреса о садистских убийствах.
Меж тем в его душе теплилась главная темная мечта: о собственном особняке, в котором он обустроит подвал, специально предназначенный для того, чтобы мучить и убивать женщин. Ричард откладывал деньги из награбленного на будущую пыточную камеру.
Он отчаянно любил рок-музыку и воображал, будто песни его обожаемых групп исполнены духа Сатаны. И так же, как ранее Чарльз Мэнсон, Ричард был убежден, что некоторые песни были написаны специально для него. Но он восхищался не битловской классикой вроде «Сексуальной Сейди», а «Ночным карателем» AC/DC и «Глазами без лица» Билли Айдола. «Ночной каратель» не мог не быть написан для него: герой песни прокрадывался в чужой дом и убивал хозяина.
Влекли его и жестокие фильмы ужасов, особенно те, в которых затрагивалась оккультная тематика. «Экзорцист», «Кошмар на улице Вязов», «Техасская резня бензопилой» — эти картины демонстрировали Ричарду подлинный ужас и азарт убийства. Даже мальчишкой, сидя в кинотеатре на тройном сеансе ужастиков, он улыбался, когда весь зал кричал. Он представлял себя чудовищем, от которого убегали прочие персонажи. «Плохие парни» были его любимцами. Кошмарные убийцы были настоящими героями, они оставались верны своей внутренней сути — изначально проникнутой жестокостью и хаосом сути самой Вселенной.
Ричард перебрался из Эль-Пасо в Лос-Анджелес и сразу же полюбил центральный район, особенно участок Мейн-стрит рядом с Cecil. Здесь, в среде бесправных и угнетенных, он чувствовал себя как дома. Его так и тянуло в темные переулки и магазинчики, торгующие порнографией.
Жестокость била из него фонтаном — звериная, не контролируемая. Хотя его излюбленным оружием был пистолет двадцать второго калибра, он часто прибегал к помощи ножа, потому что лезвие позволяло ближе подобраться к истинной сути смерти, даря эротическое, почти мистическое ощущение. У некоторых жертв Рамиреса на шее были такие глубокие порезы, что люди казались почти обезглавленными.
Те, кто сопротивлялся, приводили Рамиреса в состояние совершенно нечеловеческой ярости. Максин Заззара, смелая женщина-адвокат, дала Ричарду отпор и этим разозлила его так, что он попытался вырезать ей сердце. Не сумев справиться с крепкими ребрами своей жертвы, он вырезал ей глаза — на память.
