Триша Гриффит заявляет, что точно знает: сотрудники правоохранительных служб пользуются Websleuths, чтобы собирать информацию и следить за настроениями в обществе. Отследив хранящиеся на сайте IP, она определила, что многие полицейские участки имеют на Websleuths аккаунты, чтобы наблюдать за расследованием определенных дел. Гриффит убеждена, что при всем демонстративном недоверии и невзирая на высказываемую в адрес сетевых расследователей критику, все больше детективов признают ценность их работы.

Однако отношения полиции и сетевых детективов нельзя назвать совсем идиллическими — в большинстве случаев копы откровенно презирают сетевиков и считают их помехой. Исторически сложилось так, что сотрудники правоохранительных органов — будь то полицейские, детективы или представители каких-либо спецгрупп — не горят желанием общаться с широкой публикой. И не только на тему подробностей нераскрытых убийств. Едва оформившись в отдельную структуру во второй половине XIX века, городская полицейская служба стала совершенно непрозрачной.

Виной тому не обязательно какой-то зловещий заговор молчания. На самом деле, как отмечает в своей книге Халбер, криминальное расследование, особенно расследование убийства, легко может забуксовать из-за непонимания между различными органами, службами, отделами полиции, судмедэкспертами и муниципальными властями разных уровней.

Другими словами, у госслужащих хватает проблем и со внутренней коммуникацией. Разногласия между правоохранителями способны повлечь за собой не меньше неприятностей, чем неувязки в области связей с общественностью. К чему это приводит, наглядно демонстрируют дела Черной Георгины и Хиллсайдского Душителя — возможно, именно из-за межведомственных препирательств и нежелания сотрудников полиции делиться информацией с коллегами преступникам тогда удалось уйти от наказания.

Что же до сетевых расследователей, профессионалы прозвали их «доуставалами» не без причины. Полицейские считают интернет-энтузиастов психически неуравновешенными дилетантами, не обладающими ни должной подготовкой, ни необходимым для раскрытия преступлений темпераментом. И что гораздо важнее, полицейские считают, что сетевые расследователи могут превращаться в опасную толпу линчевателей, основывающих ложные обвинения на ничтожных доказательствах.

К сожалению, такая позиция не лишена оснований. Я своими глазами наблюдал безответственных сетевых расследователей в деле Элизы Лэм. Бездоказательные обвинения распространяются по интернету, как лесной пожар, а реальные улики часто обсуждают наравне с самыми отстойными конспирологическими теориями, какие только можно вообразить.

Однако добросовестные сетевые расследователи компенсируют это безобразие, создавая равновесие.

Были ли эти энтузиасты готовы к такому вызову, как дело Элизы Лэм?

Отель Cecil, место преступления, всегда считался опасным заведением — строго говоря, настолько опасным, что ходили слухи, будто бы копы уже много лет боятся приезжать сюда на вызовы и по возможности избегают заходить внутрь.

Я выяснил вот что: у постояльцев Cecil, пребывающих в уверенности, что их жалобы останутся без ответа, было не принято обращаться в полицию; более того, даже если бы им попался доброжелательный, ответственный офицер, написав заявление, они рисковали лишиться крыши над головой. Поэтому обитатели отеля не желали иметь дела с полицией, полиция не желала иметь дела с отелем, и Cecil, по всей видимости, десятилетиями функционировал в атмосфере некой анархии.

Возможно, именно в такой ситуации и нужны сетевые расследователи. Жертвы и свидетели преступлений, принадлежащие к маргинализированным классам, могут побояться разговаривать с полицейскими, но, возможно, будут разговаривать с сыщиками-энтузиастами, не уполномоченными государством применять силу. При мысли о подобном развитии событий любой полицейский детектив скорчится от стыда, однако Триша Гриффит категорически заявляет: такова реальность, и полицейскому управлению придется взглянуть ей в глаза.

Мне же пришлось взглянуть в глаза простому факту: чтобы узнать больше о деле Элизы Лэм, необходимо отвлечься от теоретизирования и самому погрузиться в темные пучины Интернета. Пришло время начать собственное сетевое расследование.

Как многие из тех, кто стремится сделать карьеру в Лос-Анджелесе, Джон Лордан попробовал себя в разных нишах развлекательной индустрии. Но главной его любовью всегда были документальная криминалистика, нераскрытые преступления и конспирология. Они так и манили его.

Джон запустил на YouTube шоу, посвященное «глухарям» и расследованиям убийств. Концепция заключалась в следующем: рассказать о загадочном преступлении, собрать все доступные материалы по нему, представить эти материалы зрителям, а потом предоставить им возможность коллективными усилиями взяться за расследование, делясь своими достижениями в комментариях к видео. Воспользовавшись оставленными подсказками, по следам Джона мог пойти кто угодно — включая полицейского детектива, который мог даже не признаться в том, что таскает улики у сетевого расследователя, — и кто угодно мог внести в проект свою лепту.

Узкий круг страстных поклонников шоу стал быстро разрастаться, и вдохновленный этим Джон принялся побуждать подписчиков предлагать свои улики и гипотезы. Он был не против, если расследование вдруг свернет в неожиданную сторону. В этом смысле его канал напоминал Википедию: все происходящие здесь процессы были доступны для обозрения, и можно было буквально шаг за шагом наблюдать, как формируется теория и происходит поиск фактов, которые подтвердят ее или опровергнут.

Свое детище Джон назвал BrainScratch — «Шевели мозгами». Одно из первых своих видео он посвятил загадочной истории Элизы Лэм, и ее популярность дала каналу отличный старт, обеспечив тысячами преданных подписчиков. Тогда Джон не знал, что в будущем ему придется возвращаться к делу Элизы Лэм еще много раз. Никто не мог предугадать, что эта история обретет в массовой культуре почти религиозный статус.

Когда Джон начал заниматься Элизой Лэм, одной из его целей было избежать уклона в паранормальное — это представлялось бессмысленным и малопорядочным. Джон решил сосредоточиться на наглядных, фактических доказательствах. Разумеется, ввиду специфики дела, задача оказалась практически невыполнимой. И несмотря на все старания Джона избежать конспирологических теорий, он не мог отрицать, что в истории Элизы что-то было нечисто.

Он начал выявлять нестыковки.

Обнародовать видео с пропавшим человеком — особенно если пропавший является иностранным гражданином — обычная практика для полиции, но видео из Cecil должно было послужить одной-единственной практической цели — помочь опознать Элизу. Однако качество записи оказалось настолько низким, что идентифицировать Элизу с ее помощью было практически невозможно. В итоге запись лишь выставила девушку в неприглядном свете и поспособствовала распространению конспирологических теорий.

К тому же видео породило больше вопросов, чем дало ответов. Где другие записи из коридоров отеля? Из лобби? С камеры снаружи здания? Почему нам не показали эти записи — хотя они могли бы помочь воссоздать схему перемещений Элизы и опознать людей, которые, возможно, ее сопровождали? Почему мы располагаем одной-единственной записью из лифта?

Ответ таков: запись была не единственной, просто полиция позволила общественности увидеть лишь ее. В дальнейшем выяснилось, что имеются и другие видео с Элизой. И от того, что происходило на этих видео, душа уходила в пятки, однако сообщили о них только в самом конце расследования.

Полицейские с самого начала не желали говорить о пропавшем телефоне Элизы. Как я отмечал выше, исчезновение по меньшей мере одного из телефонов Элизы лишило их возможности отследить, с кем девушка общалась незадолго до смерти. Однако отследить утерянный телефон технически возможно, и не исключено, что это могло бы помочь расследованию.