Он вдруг умолк.

– Кристофер.

Парень взял себя в руки.

– И тогда Джек сказал: «Брось, просто будь смелее, чувак». А я ему такой: «Ты о чем вообще?» Она к тому времени уже полностью отключилась. Ну он начал нести свою обычную ахинею, типа, не позволяй им помыкать собой, они вообще не понимают, чего хотят, пока ты сам не сделаешь, что ты хочешь.

– И ты его слушал?

– Нет! Но Джек потом говорит, типа: «Я тебе сейчас покажу». Ну и подошел к ней, а я подумал сначала, что он только прикалывается. А он возьми и сунь руку ей между ног. То есть на ней были пижамные шорты, такие, с мордочками котиков, и вот он сует под них руку. Я ему говорю, прекрати немедленно, и хватаю его, а она вдруг просыпается и как заорет, как будто ее режут. И потом набрасывается на Джека, словно на полном серьезе собирается его убить. Он удерживает ее за запястья, а я пытаюсь растащить их, ну она и хватает меня за горло. Так хорошо впивается в кожу ногтями. Потом прибегает Ханна и тоже вписывается в эту кучу-малу. Мне наконец-то удается освободиться, и тут Иден начинает угрожать Джеку. Типа, он за это заплатит. Ханна тоже выходит из себя, ну Джек и решает, лучше убраться отсюда подобру-поздорову. Смотрит на меня и говорит, уладь тут все, на хрен. И они уходят.

– И что произошло потом?

– Я хотел поговорить с Иден, но она просто замкнулась в себе. Позвонила своей маме, но та не ответила, и это вроде как окончательно ее добило. Она немного поспала, а я просто сидел там. Потом Иден проснулась, посмотрела на меня и только и сказала: «Убирайся». Знаешь, так, по-настоящему холодно. Ну я и ушел. Сначала гулял, а потом отправился домой.

– Кристофер, посмотри на меня.

Парень встретился с ним взглядом.

– Ты точно ничего не сделал этой девушке?

Он помедлил. Всего лишь секунду. Даже меньше секунды. Какую-то долю. И все же она была, эта мельчайшая приостановка в потоке времени.

– Богом клянусь, папа. Ты мне веришь?

– Конечно, верю, – ответил Мишель.

После этого ему велели уйти. По пути домой мужчина размышлял о том, что произошло в огромном доме Бондурантов, о сыне наедине с девушкой, которую тот любил, но не мог добиться. Мишель вспомнил, как Кристофер вел себя по возвращении домой в четыре утра. И выражение лица детектива, когда она увидела царапины у него на шее. И недавнюю паузу в долю секунды перед его клятвой, что ничего плохого он не делал. Мужчина думал обо всех этих вещах, но никаких заключений из них не выводил. Его разум просто не смел проследовать туда, куда подталкивали эти мысли. Потому что Кристофер не мог этого сделать. Нет, это невозможно.

Мишель позвонил Элис, и они встретились во тьме. Неописуемо хорошо было затеряться в ее теле. А как она двигалась почти невесомо на нем, как обжигала ее обнаженная кожа. После обоюдного оргазма они долго сидели обнявшись. Ему хотелось остаться здесь навсегда, на этой темной пустынной стоянке, в окружении теней и деревьев. Это место как будто не существовало.

А потом снова пришло одиночество. Воскресенье тянулось целую вечность в ожидании звонка Элис с вестью, что она убедила Ханну раскрыть правду.

Во второй половине дня дешевый телефончик наконец-то разразился трелью, но это оказался Кантор. Он спешил к нему. И в его голосе отчетливо различались плохие новости. За двадцать минут, что потребовались адвокату на дорогу, Мишель успел перебрать ужасный перечень всевозможных событий. Кристофера избили в тюрьме. Обнаружена еще более обличающая улика.

– Вы разговаривали с ними? – буквально на пороге спросил Кантор.

– С кем?

– С журналистами, Мишель. Газета «Геральд».

– С какой стати мне с ними разговаривать?

– Расскажите мне об Элис Хилл.

– Что им известно? – помолчав, спросил Мишель.

– Все. У них есть фото вас двоих в страстных объятьях.

– Даже не знаю, что сказать.

– Скажите, например, как долго вы вместе с этой женщиной?

– Три месяца.

– И посты в «Твиттере» – ее работа?

– Да.

– Чем она еще занимается?

– Пытается заставить Ханну признаться.

– В чем признаться?

– Что та лжет о том, что Джек пробыл в ее комнате всю ночь.

– Хм, что-то подсказывает мне, что рассчитывать на это больше не стоит. – Адвокат вздохнул. – Послушайте, Мишель, перво-наперво, я вовсе не против всех этих вещей. Теоретически. Реальное доказательство, что Ханна и Джек врут полиции, было бы для нас даром небес. Вот только действовать нужно с умом. Если собираетесь выступить против сына Оливера Пэрриша, нужно при этом не допускать ошибок. А спать с мачехой Ханны – несомненная ошибка.

– Эта мысль приходила мне в голову.

– Но тяга непреодолима?

– Я люблю ее.

– Понятно…

– Так и что теперь?

– Вы должны перестать встречаться с Элис Хилл. Если она попытается связаться с вами с какой-либо информацией касательно дела вашего сына, пускай звонит мне. Никаких исключений.

– Принято.

– Мне следовало бы отстранить вас.

– И вы можете это сделать?

– Мы ведь в Америке. Здесь кого угодно можно отстранить.

– Я предпочел бы, чтобы вы этого не делали.

Кантор кивнул, но дружелюбия в его поведении уже не проявлялось, и Мишель сомневался, что расположение адвоката когда-либо вернется.

– И вот что я вам скажу. Об освобождении под залог можно забыть.

– Но ведь это я провинился, не он.

– В том-то и дело, Мишель! Ведь вы ответственный взрослый человек, под чье поручительство мы просим суд отдать обвиняемого в убийстве. От которого всецело ожидается, что он не выкинет что-нибудь безрассудное вроде тайного вывоза сына из страны. Но теперь будет весьма затруднительно убедить судью, что вам не свойственны опрометчивые поступки.

Мишель только и обхватил голову руками.

– Так и что теперь?

– Утром у меня запланированы встречи с кое-какими людьми, и тогда посмотрим, что мы имеем.

– Что мне делать?

– Ничего. Полагаете, вы способны справиться с ситуацией?

Посреди ночи вернулись репортеры. Пронюхали о предстоящей публикации в таблоиде. К утру вся улица была полностью забита. И на этот раз вели себя они гораздо наглее. Прежние правила больше не действовали. Журналисты толпились прямо у дверей, вызывая свою жертву:

– Мишель, да ладно вам! Поговорите с нами! Нам нужны ваши комментарии! Мишель!..

Возле дома стояла патрульная машина, однако полицейский и не думал вмешиваться. После рассвета в почтовую щель сунули экземпляр «Геральд». Мишель взглянул на фотографию на первой странице и принялся за статью. Аресты, парочка в Нью-Мексико, горькие слова Селии. Да он совершенно не знает эту женщину. Ее тело – да. Но не более.

Кантор вернулся в понедельник поздним утром. Репортеры при его появлении словно взбесились. Вид у адвоката был еще более мрачный, чем накануне, и он начал говорить, не успел Мишель ему даже кофе предложить:

– Как и ожидалось, судья отложил слушание об освобождении под залог. Что, пожалуй, и к лучшему. В ближайшем будущем вам точно не захочется показываться в зале суда. Он меня только что хорошо так нагнул, и вы явно вывели его из себя.

– И?

– Думаю, настало время говорить о признании.

– Что-что? Ни за что!

– Я обязан по меньшей мере обсудить это с вами.

Мишель мрачно кивнул.

– Итак, что мы в таком случае имеем. Всем, у кого еще есть мозги, абсолютно ясно, что с обвинением перегнули. Доказать умышленное убийство Кристофером Иден Перри практически невозможно. Думаю, нам удастся свести к непреднамеренному. При хорошем поведении он пробудет за решеткой пять-шесть лет.

– По-другому никак?

– Почему же. По-другому мы предстаем перед судом. Однако можно с уверенностью предположить, что ни Джек, ни Ханна своих показаний не изменят. Также нам известно, что отец Ханны утверждает, что парень не покидал его дома, и он может подтвердить свои слова записью камер наблюдения. Результаты экспертизы убедительны и свидетельствуют против нас. Несомненно, последуют и другие. Пока даже не знаю, как скажется на деле ваш роман с Элис Хилл, но очень сомневаюсь, что нам на пользу. Мишель, я очень хороший адвокат, но я не отобьюсь от такого.