Она заново накладывала тушь, когда позвонил Прокопио. Иден транспортировали. Так и выразился. Транспортировали. Теперь Даниэль может ее увидеть.

– Хочу еще раз напомнить, что вы не обязаны этого делать.

– Я должна.

– Возможно, без этого вам будет легче.

– Я не ищу облегчения.

– Как скажете, – отозвался детектив тем самым тоном знатока, что ей всегда нравилось слышать от мужчин.

– Могу я кое о чем спросить вас?

Прокопио выдержал паузу – достаточно долгую, чтобы продемонстрировать недовольство, – и отозвался:

– Разумеется.

– Как долго она пролежала, прежде чем ее нашли?

– Боюсь, я не вправе разглашать подобную информацию.

– Но вы ее видели. У Бондурантов.

– Да, видел.

– Я к чему… Она была раздета?

– Нет, одета, – с величайшей неохотой сообщил детектив.

– А она выглядела… не знаю, спокойной? Или по ней можно было понять, что она страдала?

– Боюсь, я… Полагаю, здесь вам смогут помочь врачи.

Именно тогда Даниэль и решила, что Прокопио с нее хватит. Раз уж он не в состоянии отыскать в себе достаточно порядочности, чтобы высказать утешительную ложь, то и черт с ним. Впредь общаться она будет только с Гейтс – эта, по крайней мере, умеет притворяться, будто ей не плевать.

Детектив назвал ей бостонский адрес. Еще одно здание, еще одна стоянка, еще одни незнакомцы. Ее ожидали. Молодой врач с бородкой и латиноамериканка, соцработница. «Слишком поздно для вас обоих», – подумала Даниэль. Попетляв по коридорам, они остановились перед дверью, над которой горела красная лампочка.

– Имеются некоторые повреждения, прежде всего глаза, – предупредил бородатый врач. – Вам следует подготовиться.

– А как вы это делаете? – спросила Даниэль.

– Простите?

– Подготавливаетесь.

Мужчина взглянул на соцработницу, которая не пойми зачем кивала, будто поддакивая невысказанному ответу. Затем врач постучался, и дверь открыл парень в хирургическом костюме. Все вошли внутрь. Даниэль ожидала увидеть картинку из телесериала – подвальное помещение с трековыми светильниками и телами в больших выдвижных ящиках. Смесителями и раковинами. Визгом электропилы. Но глазам ее предстала лишь пустая комнатушка с каталкой по центру. Впрочем, процедуру демонстрации покойника медики провели как полагается – откинули тонкую зеленую простыню поверх тела Иден. Тут в фильмах не обманывали. Глаза девушки были приоткрыты, на волосах над левым ухом темнел сгусток крови. Если бы не глаз, белок которого окрасился в тошнотворный лиловый цвет, словно бы его замазали краской, она бы выглядела как спящая Иден.

– Как она умерла?

– Внутримозговое кровоизлияние, – ответил врач.

– От удара?

– Судя по всему, ударилась головой после сильного толчка.

– Поэтому у нее глаз и…

– Совершенно верно.

– Ее изнасиловали?

– На этот счет мы пока не пришли к окончательному решению.

– Да бросьте!

– Судя по всему, сексуальный контакт имел место. Его природу вам придется обсудить с детективами.

Все ждали. Ранее Даниэль воображала, что будет не способна покинуть дочь, как только окажется рядом с ней. На деле, однако, всего через несколько секунд ее уже так и подмывало сбежать. И ей совершенно не хотелось прикасаться к Иден, вдыхать ее запах, нашептывать дочери на ухо что-нибудь глубоко личное. Это была не Иден. Всего лишь мертвое тело, в котором раньше жила ее девочка. Если ей хочется увидеть Иден, поискать придется в другом месте.

– И что дальше?

– Вам надо будет договориться с похоронным бюро, – ответила женщина. – Мы вам поможем с организацией.

– Но тело вам выдадут только через несколько дней, – поспешил предупредить бородатый врач.

– Это еще почему?

– Необходимо произвести вскрытие.

– Разве я не должна давать на него согласие?

– В подобных случаях оно не требуется.

«В подобных случаях». Даниэль развернулась и покинула комнату. И не останавливалась до тех пор, пока перед ней автоматически не раздвинулись входные двери. Ее переполняло желание что-нибудь сделать, вот только она не знала, что именно. Но домой точно не поедет. Не сейчас. А копы не хотели, чтобы она путалась у них под ногами. Это они дали понять достаточно ясно.

Тогда-то и позвонил Билл Бондурант. С их последнего разговора он словно бы постарел еще больше. Как оказалось, они уезжали на несколько дней в Олбани, навестить друзей. Его и жену только закончила допрашивать полиция, и в данный момент они находились у знакомых в Эмерсоне.

– Понятия не имею, что же там могло случиться, – проговорил Билл.

– Можно приехать к вам поговорить?

Он назвал адрес. Итак, обратно в Эмерсон, на этот раз на своей машине. По дороге Даниэль вспомнился ее первый визит в город. Тогда она словно пересекла океан к неизвестному континенту. Ее совершенно не вдохновляла перспектива проводить время со стереотипными завсегдатаями загородных клубов, даже если они и приходились родственниками в четвертом колене, или как там называется эта степень родства. К ее удивлению, Бондуранты оказались действительно хорошими людьми. И старше, нежели ей запомнилось по первой встрече с ними на похоронах – они стояли уже в самом преддверии старости. Но пара источала силу. Силу не только финансовую, но и некой незыблемой порядочности. Бетси была такой добросердечной и приветливой, что при разговоре с ней те несколько капель крови, что Даниэль с ней разделяла, ощущались мощным родовым потоком. Билл отличался сдержанностью, но такой уж у него был характер. Он был старше жены на целых десять лет. Джентльмен, галантный и вежливый. В какой-то момент он сделал замечание, объяснявшее странную затею супругов:

– Бетси всегда нужен кто-то, за кем присматривать. А поскольку наших детей уже нет…

Что до самой Иден, она довольно сидела с большим бокалом подслащенного холодного чая, ее странствующий цирк нервных тиков закрыл сезон – во всяком случае, на время. И она легко нашла общий язык с собакой. Да, Бондуранты, вне всяких сомнений, полюбили Иден. Но такой уж была ее дочь. Едва знавших ее влекло к ней. Зато сблизившихся с ней она доводила до белого каления.

Так вот дочка и перебралась в Эмерсон. Они с Даниэль взяли паузу, как нынче выражались. Также Иден, по ее собственному признанию, решила сделать передышку от парней, что неизменно играли такую важную роль в ее жизни. Проходили дни, потом недели, и становилось все труднее и труднее оспаривать оценку Бетси, будто все «просто шикарно». Даниэль навещала их лишь несколько раз, последний выдался чуть более месяца назад. Иден, в свою очередь, домой не наведывалась вовсе. Впрочем, ничего страшного в этом Даниэль не видела. Дочери не помешало бы начать учиться, как заботиться о себе самостоятельно, и дом Бондурантов представлялся хорошей и безопасной отправной точкой. От сделки выигрывали все. Когда Даниэль в тот последний раз возвращалась домой, она даже позволила себе допустить мысль, что, пожалуй, можно и перестать беспокоиться о дочери.

И вот теперь она мертва. Лежит на каталке, с левым глазом, похожим на раздавленную малину.

Дом Бондурантов внезапно стал непригоден для жилья, так что они остановились у другой пожилой пары, чей особняк размерами ничуть не уступал их собственному. После крайне неловких объятий все трое расположились в просторной гостиной. Собака тоже была там. Она подошла к Даниэль поздороваться.

– Тор, иди ко мне, – подозвала пса Бетси, заметив беспокойство гостьи. Собака двинулась прочь, и Даниэль обратила внимание на ее хромоту.

– Ах, прости, – произнесла Бетси вот уже пятый раз за последние две минуты.

– Даже не представляю, что произошло, – как заведенный пробурчал Билл.

– Так что вам сообщила полиция? Мне-то они вообще ничего не говорят.

– Да с нами тоже не особо откровенничали, – посетовал мужчина. – Но мы точно знаем, что взлома не было. Из чего следует, что Иден сама его впустила.

– Не думаю, что она могла позволить войти в дом незнакомцу.