– Ну, некоторый прогресс наметился.

– Черт возьми, – вздохнул Лэм. – Ты с ними трахаешься.

– Здешние жители либо пенсионеры, либо работают в городе или на удаленке. Много пустующих домов. Собираются закрывать школу, что явный признак…

– Если бы мне была нужна передовица, я бы почитал «Гардиан». А что с полигоном?

– Министерство обороны не любит, когда туда забредают посторонние. Но там же не испытывают секретное оружие. Это обычное стрельбище.

– Которое когда-то было американской авиабазой. Мало ли какие игрушки хранились в их чуланах.

– Ну, вряд ли сейчас там что-то хранится.

– Но если обнаружатся доказательства присутствия игрушек, то это доставит много неудобств, – заметил Лэм.

Тоже мне, знаток выискался, подумал Ривер и сказал:

– Ага. – Он снял носок с карниза. – Поэтому я и звоню. Ночью пойду на полигон, проверю, что там и как.

– Давно пора, – буркнул Лэм и, помолчав, добавил: – Ты одет? У тебя голос какой-то раздетый.

– Одет, одет, – сказал Ривер. – Как там Луиза?

– Работает.

– Ну да. Конечно. А как она вообще?

– Ее полюбовник попал под колеса, и его размазало по мостовой. По-твоему, она просыпается с песней на устах?

– Это точно несчастный случай? Ты проверил?

– С каких это пор мы с тобой поменялись местами?

– Я просто спросил.

– Пьяный велосипедист. По-моему, эта фраза означает «донор органов».

– Да пошел ты нафиг, Джексон! – расхрабрился Ривер. – Харпер – один из твоих подчиненных. Если бы в него молния ударила, ты бы допросил погоду. Мне просто интересно, что там и как.

В трубке послышался щелчок зажигалки.

– Он наклюкался, – сказал Лэм. – Сначала пошел в паб через дорогу, выпил пива. Потом заглянул еще куда-то и надрался водки. Потому что они с Луизой поссорились.

Ривер зажмурился. Ну разумеется, они поссорились. Сначала ссорятся, потом напиваются. Так оно и бывает.

– А где он пил водку?

– Неизвестно. Прикинь, сколько баров в Лондоне к западу от Сити-роуд?

– А на камерах…

– Черт, и как же мы раньше-то не догадались! – Лэм глубоко затянулся. – Он мелькает на камерах по Оксфорд-стрит. Вроде бы. Запись черно-белая, все велосипедисты на ней одинаковые. А на месте происшествия – ничего. Камера разбилась, когда в столб врезался автомобиль.

– Интересное совпадение.

– Вот-вот. И говорит оно о том, что на этом перекрестке часто случаются аварии. Псы ничего подозрительного не обнаружили.

– Ага. – Ривер и сам не понял, что хотел этим сказать. Все-таки Псы. – Ну ладно. Я позже позвоню.

– Обязательно позвони. Кстати, Картрайт, если ты еще раз надумаешь послать меня на фиг, будь добр, сам отойди куда подальше.

– Так ведь я и есть где подальше, – объяснил Ривер.

– Извинения приняты.

Ривер отшвырнул мобильник и пошел принимать душ.

– Ну что, все готово к завтрашней встрече? – Пашкин обращался к ним обоим, но говорил с Луизой.

– Все под контролем.

– Не хочу никого обижать, но, по-моему, вы не из Министерства энергетики.

Лонгридж открыл было рот, но Луиза его опередила:

– Верно.

– МИ-пять?

– Один из отделов.

– Подробности вам знать необязательно, – сказал Маркус.

Пашкин кивнул:

– Разумеется. Я не хочу вас компрометировать, просто определяю… параметры. Меня охраняют мои люди…

Кирилл стоял у двери, а Петр отирался поблизости; сегодня они держались совершенно иначе, не с такой залихватской удалью, как три недели назад, в тот день, когда Мин…

– …а вам, как я полагаю, поручено обеспечить, чтобы все прошло гладко.

– Так оно и пройдет, – сказал Маркус.

– Рад слышать. В общем, даже если вы не из Министерства энергетики, то все равно наверняка знаете, что ваше правительство стремится, скажем так, к взаимовыгодному сотрудничеству в сфере поставок энергоносителей, а моя компания способна удовлетворить потребности вашей страны. Не в полном объеме, разумеется, – с напускным смущением добавил он. – Но мы готовы создать значительный резерв. На случай, если возникнут перебои с другими поставщиками.

Он говорил свободно, с заметным акцентом – нарочитым, по мнению Луизы. Глубокий голос с манящей хрипотцой наверняка служил неплохим подспорьем в ведении любых переговоров.

– И, принимая во внимание очевидную деликатность ситуации, мы все заинтересованы в том, чтобы переговоры прошли без сучка без задоринки.

Его губы шевелились, выталкивая слова, которые, будто заводные игрушки, маршировали по огромному ковру.

– Конечно, – сказала Луиза.

– Я хочу туда пойти. Сегодня.

– Туда?

– В «Иглу», – пояснил он. – Кажется, так называется здание?

– Да. Оно называется «Игла».

– Из-за мачты, – добавил Маркус.

Пашкин вежливо посмотрел на него, понял, что Маркусу больше нечего сказать, и перевел взгляд на Луизу.

– Я хочу осмотреть помещение. Пройтись по нему. – Он указательным пальцем коснулся пуговицы у ворота рубашки. – Чтобы привыкнуть к обстановке и на встрече чувствовать себя комфортнее.

– Дайте нам пять минут, – сказала Луиза. – Мне нужно кое-куда позвонить.

После разговора с Ривером Лэм задумался, а лицо его приняло выражение, которое Кэтрин Стэндиш называла зловещим, – то есть он размышлял не о том, чего бы такого съесть или выпить. Потом он взглянул на часы, вздохнул, встал, покряхтел, поднял с пола рубашку, скомкал ее и прошел по лестничной площадке к кабинету Кэтрин.

– У тебя пакет найдется?

Она посмотрела на него, моргнула.

Он помахал рубашкой:

– Эй, ты меня слышишь?

– Возьми вон там. – Она кивнула на вешалку, где болталась холщовая сумка.

Лэм запустил руку в сумку, вытащил оттуда полдесятка пластиковых пакетов и сунул рубашку в один. Остальные упали на пол. Лэм направился к двери.

– Рановато ты домой собрался, – сказала она.

Не оборачиваясь, Лэм помахал пакетом над головой:

– Постирушки.

И ушел вниз по лестнице.

Кэтрин долго смотрела ему вслед, потом покачала головой и вернулась к работе.

Перед ней рассыпались обрывки жизней, кусочки биографий, добытые на онлайновых ресурсах и из официальных баз данных: УНТС, АЛТС, НСС[441] и тому подобное. Как будто ешь алфавитный суп вилкой.

Рэймонд Хедли, 62 года, восемнадцать лет прослужил пилотом «Бритиш эйруэйз», а теперь принимал участие в работе органов местного самоуправления и ратовал за охрану окружающей среды, что не помешало ему приобрести в личную собственность небольшой самолет.

Дункан Троппер, 63 года, юрист; прежде работал в крупной лондонской юридической фирме, а теперь пару дней в неделю ходил на службу в адвокатскую контору в Бурфорде.

Энн Сэлмон, 60 лет, преподаватель экономики в Уорикском университете.

Стивен Баттерфилд, 67 лет, возглавлял небольшое издательство «Лайтхаус», специализировавшееся на исторической литературе левацкого толка, а потом продал его одному из гигантов издательского бизнеса, за очень неплохие деньги.

Мег Баттерфилд, жена Стивена, 59 лет, совладелица бутика женской одежды.

Эндрю Барнет, 66 лет, госслужащий, до выхода на пенсию занимал какую-то должность в Министерстве транспорта – в данном случае, к немалому удивлению Кэтрин, это действительно означало, что он занимал какую-то должность в Министерстве транспорта.

И прочие, и прочие, и прочие. Кто-то из Управления по финансовому регулированию; два телепродюсера (один из Би-би-си, второй – сам по себе); химик из Портон-Дауна[442]; художники-оформители; учителя; врачи; журналист; бывшие бизнесмены (строительство, табачная продукция, реклама, прохладительные напитки) – в общем, профессиональные люди, сочетающие состоявшиеся карьеры с тихой жизнью в котсуолдской деревушке Апшот; тихую жизнь такого рода может обеспечить только состоявшаяся карьера. Многие вышли на пенсию досрочно. Почти у всех были дети. Все водили машины.