Холли понимает, и когда она разговаривает с Джоном Акерли (снова нарушая правило не разговаривать по телефону за рулём), он тоже понимает.

– Мне и так неприятно, что я разговаривал с Телескопом и Кэти 2-Тон, а тут ещё полицейские задают вопросы на собраниях – это ещё хуже. Новости на собраниях АА и АН распространяются очень быстро. Как только этот парень узнает, он перестанет ходить. Если он ещё не перестал.

– Кто-то должен знать его.

– Не обязательно. Много собраний, много зависимых. Есть ещё одна возможность – он мог сорваться.

– Что ты имеешь в виду?

– Вернуться к выпивке. Алкоголики, когда срываются, избегают собраний как чумы.

Холли думает, что пьяного бы уже поймали, но не говорит этого.

– Продолжай задавать вопросы, Джон, но будь осторожен. Этот парень опасен.

– Это уж точно.

– Поговоришь с детективом Джейнс?

– Да.

– Спасибо. Мне нужно повесить трубку. Я въезжаю в Чикаго, здесь дикие пробки.

Она заканчивает звонок и снова сосредотачивается на вождении, напоминая себе, что это не её дело. Ей нужно заботиться о женщинах, и одна из них, кажется, думает, что она настолько знаменита, что ей ничего не грозит.

Первый полноценный прогон тура Сестры Бесси назначен на десять утра во вторник, 27 мая. Барбара спокойно относится к появлению квартета духовиков, даже испытывает от этого восторг. Ей также нравится быть одной из «Дикси Кристалс» в униформе – белой шелковой блузке с высоким воротом и чёрных кожаных брюках; приятно быть одной из девушек, в едином образе. Всё идёт хорошо, пока не присоединяется Фрида Эймс – и тогда всё становится серьёзно. Потому что Фрида Эймс – хореограф.

Тесс, Лаверн и Джем уже работали с ней раньше и воспринимают её правки как должное. Для Барбары всё иначе. Раньше мысль выступать со звездой перед пятью тысячами зрителей (да ещё и в родном городе) была чисто теоретической. А когда Фрида учит её двигаться с «Кристалс» во время бэк-вокала, это становится реальностью.

Утром в Мингo места пусты, но у Барбары всё равно появляется страх сцены.

– Не уверена, что смогу, – говорит она Фриде.

– Можешь, девочка, – поддерживает Джем Олбрайт. – Шаги простые. Покажи ей, Данс.

Фрида «Данс» Эймс старшая из «Кристалс», ей, наверное, около восьмидесяти, но она двигается с грацией двадцатилетней. Она указывает на духовой квартет Tupelo Horns, в который теперь входит Рэд Джонс на саксофоне, и велит им «делать диско-движения».

Они начинают играть интро к песне K.C. и Sunshine Band – «Boogie Shoes», с которой начнётся первое шоу Сестры Бесси.

Фрида берёт микрофон, чтобы перекричать духовые, и начинает покачивать бёдрами. Указывает налево от сцены:

– Вы, девочки, выходите оттуда в центр сцены. Аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты, понятно?

Барбара кивает вместе с Тесс, Лаверн и Джем.

– Шагайте, покачиваясь. Барб, ты последняя. Правая нога и крест, левая нога и крест. В центре сцены – руки вверх, как судья, который даёт сигнал, что удар засчитан.

Все поднимают руки вверх.

– Теперь качай руки влево... и хлопай. Качай руки вправо... и щёлкай пальцами. Продолжай двигать ногами.

Группа всё ещё играет интро: бум-БАХ-БАХ-бум, бум-БАХ-БАХ-бум, бум БАХ-БАХ-бум.

– Сестра Бесси выходит справа от сцены, делает свои движения. Аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты. Крики. Стоячие овации. Она хлопает по рукам с каждой из вас, девочки. Вы продолжаете: левая нога, правая нога, качай влево и хлопай, качай вправо и щёлкай. Двигайте бёдрами. Отступите назад, чтобы уступить ей сцену... поворот... шлёпните себя по задницам... снова поворот. Давай, покажите.

Чувствуя себя будто во сне, Барбара отступает вместе с другими «девочками», хлопает, щёлкает пальцами, поворачивается и шлёпает. У «Дикси Кристалс» большие зады, чтобы по ним шлёпать, у Барбары – не очень.

– Ещё один поворот, а потом – вперёд.

Тесс, Лаверн и Джем поют интро.

– Барбара? – спрашивает Фрида, всё ещё в микрофон. Духовые продолжают интро: бум-БАХ-БАХ-бум. – Язык проглотила, девочка?

На этот раз поют все вместе, и вдруг что-то накатывает на Барбару. Что-то хорошее. Клянусь Богом, она чувствует себя настоящей «Кристалс».

– Стоп! – кричит Фрида, и духовые замолкают. – Давайте ещё раз, и влейте в это чертову душу. Возвращайтесь к первым движениям!

Барбара следует за «Кристалс» налево от сцены. Тревога сменяется нервным предвкушением. Вдруг ей очень хочется это сделать. Как в песне – делать это до самого рассвета.

Справа от сцены она видит, как Бетти разговаривает и смеётся с Доном Гибсоном, программным директором в Мингo.

– Готова? – спрашивает Фрида.

Тесс показывает ей «класс».

– Хорошо, давайте эти бёдра! И... музыка!

Духовые начинают играть – бум-БАХ-БАХ-бум, и «Дикси Кристалс» – теперь их четверо – выходят на сцену, смотрят на пустые места и поднимают руки над головой. Барбара думает, что зрители будут аплодировать, и это будет круто. Очень.

Она ожидает, что Фрида скажет музыкантам остановиться и прикажет «девочкам» повторить, но вместо этого Бетти выходит справа от сцены, и хотя на ней джинсы-мом, свободная блузка и небрежные лоферы, когда она скользит и делает поворот в центр сцены, она – Сестра Бесси.

Она хватает микрофон, которым пользовалась Фрида, точно в такт выходит в ряд с «Кристалс» позади и начинает петь главную партию.

К концу песни Барбара понимает две важные вещи. Первая – что этот мир не её; её мир – это поэзия. Вторая – что ей бы очень хотелось навсегда быть «Дикси Кристалс». Она отдала свои стихи Бетти Брэди; Сестра Бесси подарила ей дар, одновременно ценный и мимолётный.

Эти две вещи создают нечто новое и сильное; вместе они взаимно нейтрализуют друг друга.

Триг обедает в своем кабинете: в одной руке – бутерброд с яичным салатом, в другой – банка холодного чая. Радио настроено на «Биг Боб».

Обычно с 11 утра до 13 там идёт шоу Гленна Бека, но сегодня вместо него – пресс-конференция из здания Мерроу. Повод – убийства «заместителей» присяжных (власти сдались и тоже начали так их называть). У микрофонов – начальник полиции Бакай-Сити Элис Пэтмор и лейтенант полиции штата Ганцингер.

Триг знает имена детективов полиции Бакай-Сити, назначенных на дело, встречался с Джейнс и Аттой, но их здесь нет. Кажется, дело перехватила полиция штата.

Триг работал большую часть жизни с влиятельными людьми, и хотя слушает, словно от этого зависит его жизнь и свобода, он не может не восхищаться тем, как ловко начальник Пэтмор передала это уродливое, кричащее дитя другой организации. Которая и возьмёт на себя всю вину, если убийства продолжатся. «Не «если», – думает он. – «Когда».

После краткого обзора того, что известно о последнем убийстве, Ганцингер говорит:

– У нас есть важная новая информация о преступнике. Мы полагаем, что имя, под которым он известен, вероятно, прозвище – Триг. Т-Р-И-Г.

Триг замирает с бутербродом перед ртом. Потом откусывает. Знал ли он, что это случится? Конечно. Начальник Пэтмор добавляет:

– Учитывая псевдоним Билл Уилсон, который он использовал в первом угрожающем сообщении нашему департаменту, мы полагаем, что этот человек может – подчёркиваю, может – быть членом реабилитационного сообщества, вероятно, Анонимных Алкоголиков или Анонимных Наркоманов. Если кто-либо из участников одной из этих программ знает человека, называющего себя Триг, мы надеемся, что вы выйдете на связь. Ваша анонимность будет защищена.

Хуже и хуже... но и ожидалось. Вопрос – зачем он использовал имя Билла Уилсона в письме к Уорику, главе городского детективного отдела, и начальнику полиции Пэтмор. Тогда это казалось естественным и правильным – зачем ещё он это делал, если не для того, чтобы загладить вину? Разве заглаживание вины не было главным в Программе, которую основал Билл Уилсон?