– Возможно, он был у меня раньше, – сказала она. – Я сейчас легко покрываюсь синяками.

Хорошее настроение у Криса (а бывает оно почти всегда, когда он Крис) – хрупкое, как перекачанный воздушный шарик. И вот этот шарик лопнул, когда он загружал чемоданы в багажник Киа. Всё из-за воспоминания о словах мамы: «Может, он у меня уже был. Я теперь легко покрываюсь синяками». Мама, которая сказала: «Это наш секрет». Мама, которая встала на защиту своих близнецов, когда их собственный отец был готов выкинуть их из церкви… а может, и из дома. В тот день она не была ничьей рабыней. У неё тогда ещё не было синяка – Крис сам видел, как зеркало мотороллера задело её. Но правда в том, что она действительно стала легко покрываться синяками. Потому что, как выяснилось, у неё была лейкемия. Через полгода после протеста в Роуклифе она умерла. Как только поставили диагноз, никаких врачей и уж тем более больниц не было. По рецепту пастора Джима, все шестьсот членов Церкви Истинного Святого Христа молились за Гвендолин Стюарт без остановки. В конце концов, воля Божья была исполнена.

Когда на следующий день после похорон Энди Фэллоуз нашёл Крисси за домом, плачущей, в укороченных брюках, с нелепо размазанной косметикой и париком, съехавшим набок, он её не осудил. Он только сказал:

– Что бы ей дали врачи? Ещё год страданий?

Это было слабое утешение, но лучше, чем никакого.

Холли уже в Рокфорде, штат Иллинойс, а пикап Кейт примерно в шестидесяти милях впереди, когда ей звонит Иззи. Она съезжает к Circle K и перезванивает. Иззи говорит коротко и с горечью:

– Ублюдок снова кого-то убил. Пожилой фермер, север штата, Росскомб. Сосед увидел, что он сидит, сгорбившись, за рулём трактора, и забеспокоился. Записки были у него в чёртовой шляпе. Брэд Лоури, плюс Финкель и Уэнтворт.

– Кто-нибудь видел...

– Мы проверяем, но пока – ничего.

– Это...

– Ваше дело? Нет. По-прежнему под юрисдикцией дорожной полиции штата и шерифа округа Кауслип, но мы с Томом едем туда. И у меня то, что ты называешь «Холли-хоуп».

– Это же деревня. Люди там замечают чужаков. Либо это была небрежность, либо чистое высокомерие.

– Может, и то и другое. Держи меня в курсе, как сможешь. И опять же, прости за...

– Буду. И хватит извиняться.

На этом Иззи отключается.

Прежде чем снова выехать на шоссе, Холли получает звонок от Корри. Они уже прибыли в Мэдисон.

– Кейт хочет, чтобы ты присоединилась к нам на обед. Это нормально?

– Скоро буду.

Когда Холли заходит в ресторан при отеле, женщины переглядываются – и начинают хохотать. В одно мгновение все её комплексы, которые никогда не уходят далеко, возвращаются на поверхность. Она вспоминает школу. Смех, направленный в её сторону, всегда возвращает её в школьные годы. Левая рука тут же тянется к молнии на брюках – проверить, застёгнута ли до конца.

Но Корри уже машет ей:

– Иди сюда, ты должна это увидеть! Это безумие!

Холли подходит к столу. Её утренняя булочка с джемом осталась далеко позади, и она как раз собиралась плотно поесть. Но теперь не уверена, голодна ли ещё.

– Корри – героиня, – торжественно говорит Кейт. – Она спасла меня.

Потом снова начинает смеяться и поднимает свежий выпуск «Куад-Сити Таймс». Холли берёт газету, не совсем понимая, о чём речь, но хотя бы уверена (почти уверена), что смеются не над ней.

Заголовок статьи под сгибом:

«ЗАЩИТНИЦУ ПРАВ ЖЕНЩИН АТАКОВАЛИ В РИВЕР-ЦЕНТРЕ»

Холли не помнит среди еБэйщиков (странно, как прилипло это слово) ни одного журналиста, но сопровождающее фото выглядит слишком профессионально, чтобы быть снятым на телефон.

Невероятный Халк, названный Виктором ДеЛонгом, 46 лет, Молин, штат Иллинойс, распластан лицом вниз на асфальте. Бейсбольная бита валяется в сточной канаве. Складной стул лежит рядом, ножками вверх. На переднем плане, обращённая к камере, с выражением крайнего удивления и при этом невероятно красивая – Корри Андерсон.

Согласно новостям, именно Корри пнула стул и сбила с ног предполагаемого нападавшего.

– Я позвоню и попрошу их напечатать опровержение, – говорит Корри.

Холли немедленно реагирует:

– Даже не думай. Мне нравится всё именно так, как есть.

Она всегда помнит твёрдую заповедь матери о женщинах в газетах: «Леди должна появляться в прессе только трижды – при рождении, свадьбе и смерти».

Разумеется, для Холли этот поезд давно ушёл.

– Попадание Корри в газету за героизм – это только половина нашей радости, – говорит Кейт. – Мы выступаем в Минго в пятницу вечером, и жизнь прекрасна.

– Последнее, что мешало, – это страховка, – поясняет Корри. – У группы Сестры будет много оборудования на сцене. Страховая компания повела себя... умеренно паршиво.

– Ещё бы, – говорит Холли. Она думает о том осле с большими зубами. Пока он не снится ей в кошмарах, но всему своё время.

– Инструменты, мониторы, куча кабелей, плюс циклорама Сестры Бесси – на ней, как мне сказали, изображены легендарные соул-певицы прошлых лет. Кейт пришлось подписать отказ от претензий.

– Ну конечно, – говорит Холли. – Страховые компании такие зануды.

Женщины смеются, хотя Холли вовсе не считает страховые компании вроде Global Insurance смешными. Она говорит, что это отличные новости… хотя ей всё-таки хотелось увидеть, как Сестра Бесси поёт гимн в Дингли-парке. И, конечно, Иззи в качестве питчера в команде полиции.

Холли считает, что умеет болеть за свою команду не хуже других.

Барбара в это воскресное утро сидит в своей маленькой (но уютной) мансарде над гаражом родителей и пытается написать стихотворение. Получается плохо, потому что её мысли всё время возвращаются к «Lowtown Jazz» – стихам, ставшим песней. Она снова и снова уходит в задумчивость, пытаясь придумать рифмы к слову джаз, не заглядывая в словарь рифм.

Пока что всё, что ей пришло в голову – намаз (не слишком политкорректно) и Алькатрас.

Поэтому она с облегчением слышит звонок телефона – и с удовольствием смотрит, кто звонит.

– Сегодня репетиций нет, – говорит Бетти. – Ты занята?

Барбара смотрит на исписанные строчки и исправления.

– Не особо.

– Приезжай в отель, забери меня. Покажи мне что-нибудь весёлое в этом городе. Ты за?

– Конечно. А тебе что нравится?

– Удиви меня.

Бетти ждёт в вестибюле «Гарден-Сити-Плаза», она выглядит небрежно и неприметно – юбка до середины икры, носочки, платочек на голове и солнцезащитные очки в оправе. Они выходят тем же путём, каким зашла Барбара – через автостоянку. Оказываются в переулке за отелем.

– Куда мы идём? – спрашивает Бетти.

– Увидишь. Прогуляться хочешь?

– Прогулка – звучит хорошо. – Бетти шлёпает себя по внушительной ягодице. – Надо бы сжечь пару калорий.

– Судя по тому, как ты двигаешься на сцене, ты их и так жжёшь вполне себе активно.

Они идут по Клэнси-стрит и, в конце концов, выходят на набережную.

Ещё квартал – и вот уже Лейквуд, небольшой парк аттракционов с пирсом Уондерлэнд на дальнем краю. К тому времени они уже болтают как давние подруги, а не как только что познакомившиеся.

– Не знаю, любишь ли ты такие штуки, – говорит Барбара. – Этот парк только-только открылся на лето, и, похоже, ещё не всё работает...

Бетти хватает Барбару за руку и покачивает её.

– Что-то работает, потому что я чувствую запах сахарной ваты.

Бетти покупает два рожка, и они садятся на скамейку, поедая розовые облака.