– Я знаю, это безумие, – сказал он. – Но я пообещал себе совершать безумства, если когда-нибудь выйду из тюрьмы. Я месяцами оплакивал свое одиночество. Я не могу упустить эту возможность. Я не могу упустить тебя, Ханна.

Когда он встал на одно колено, у меня закружилась голова. Из носа потекло.

– Ханна Уилсон, – произнес он. – Ты станешь моей женой?

В этот момент я как будто оказалась заперта в одной из своих фантазий, но что-то было не так. Где море? Почему у меня такое помятое платье? У него даже не было кольца!

Я налепила на лицо улыбку.

Как же я осуждала женщин из телевизионных реалити-шоу, которые обручались и выходили замуж за совершенно незнакомых мужчин! Долгими часами я валялась в своей студии и размышляла над искренностью подобных отношений. Но тогда я даже не представляла, насколько заманчивым может быть приглашение зайти на орбиту другого человека. Влюбиться – это всегда риск, а я просто повысила ставки, влюбившись в подозреваемого в серийных убийствах. Иронично, что я представляла свою смерть в тот момент, когда он постучал в мою дверь.

– Да, – сказала я. – Да.

Я бы заплакала, если бы не плакала до этого. Уильям заключил меня в объятия, и я уловила слабый запах, исходящий от моих подмышек.

Тогда я впервые поцеловала своего жениха. Лишь время могло показать, позволит ли он прожить мне достаточно долго, чтобы стать его женой.

Местонахождение неизвестно

– Скажи, почему ты убил их.

Если я умру, то хотя бы должна знать.

– А ты знаешь, почему делаешь то, что делаешь, Ханна? Мне тоже любопытно. Ты вечно принимаешь такие странные решения. Ты производишь впечатление человека, который на самом деле не знает, чего хочет, – отвечает он.

Его попытки эмоционально сломить меня прямо перед убийством кажутся чрезмерно жестокими. Я утешаю себя тем, что хотя бы после смерти не буду презирать себя за слишком пристальное внимание к его точке зрения.

– Я никогда никого не убивала, – говорю я.

– Но ты получала удовольствие от смертей. Не пытайся это отрицать. Прошлой ночью я прочел много всего интересного, Ханна.

– Ты нашел форум.

Хоть форум и публичный, это воспринимается как вторжение.

В детстве мама подарила мне на день рождения личный дневник с маленьким замочком. Замок придавал дневнику значимость, и я каждый раз тщательно проверяла, заперт ли он, прежде чем сунуть дневник обратно в ворох вещей в шкафу. Но оставив несколько записей, я осознала, что не могу сообщить ничего особо важного, а тем более секретного. Я перестала писать в дневник и забыла о нем, пока через пару лет мама не взялась прибирать мой шкаф и не спросила, можно ли его выкинуть.

Суровая правда интернета состоит в том, что замка нет. Даже сообщения, которые, по идее, должны быть приватными, при сильном желании может найти любой. Именно там люди хранят самые страшные секреты о себе – прямо на виду.

– Мы пытались им помочь.

– Херня, – говорит он. – Вы хотели славы.

Я не пытаюсь это отрицать.

– Ты не ответил на мой первый вопрос, – продолжаю настаивать я.

– Ох, Ханна, – вздыхает он. – Жаль, что ты мне так сильно нравишься.

Моему глупому мозгу льстит этот комплимент. Он берет чемоданчик и ставит его на пол, чтобы самому усесться на стул напротив меня. Я выдыхаю. Этот жест говорит хотя бы о том, что я проживу на несколько минут дольше.

– Я знаю, что тебя интересует, – продолжает он. – Тебя интересует, делал ли я это с другими: привозил ли сюда и вел ли с ними такие милые беседы. Ты хочешь знать, особенная ты или просто одна из многих.

– Ты не знаешь, о чем я думаю, – говорю я, хотя он прекрасно знает. Я хочу стать особенной посмертно, потому что никогда не была таковой при жизни. Но эта его ужасная способность видеть меня насквозь! Я всегда была настолько прозрачна для окружающих! Мужчины замечали мои бьющие через край эмоции, как бы глубоко я ни старалась их запрятать.

– Мы с Анной Ли особенно болтовней не занимались, если тебе от этого легче.

– У вас был роман?

Вот бы сейчас написать Дотти. Она подозревала что-то такое. Я всегда была королевой сплетен, а в такой момент сижу привязанная к стулу и без телефона.

«Когда речь идет о красивых девушках, всегда фигурирует секс», – говорила она.

– Она считала Триппа идиотом, понимаешь? – говорит он. – Такие девушки постоянно выходят за мужчин, которых не уважают.

– Почему ты убил ее?

– Я всего лишь взял то, что мне причиталось. А потом, когда все было кончено, понял, что хочу большего.

И вот наконец оно – признание. Я сотни раз представляла себе этот момент, но он оказался совсем не таким, как я думала. Я должна была испытать гордость, триумф, но вместо этого меня наполнила тотальная жалость к себе, ведь эти крупицы знания явно не стоили того, чтобы расплачиваться за них жизнью.

Он не выглядел раскаивающимся. Скорее на его лице изобразилось то блаженное самодовольство, которое испытывала я, когда рассказывала людям о своей переписке с серийным убийцей. Некоторые годами ходят на терапию, чтобы достичь такого уровня уверенности в себе.

«Это того стоило?» – как-то спросила я Лорен по поводу ее похода на суд к Крису Куперу.

«Это всегда того стоит, – ответила она. – Если веришь, что человек действительно невиновен».

Хотелось бы мне сейчас увидеть ее и спросить:

«А если знаешь, что виновен?»

После поцелуя я пригласила Уильяма к себе в комнату: так в готических романах герои приглашают в свой дом вампиров. При этом я об опасности знала.

– Извини, мне особенно нечего предложить, – сказала я. – Хочешь пить? Могу принести воды.

– Нет, – ответил он.

Уильям взглянул на меня, и я вновь пожалела о своем неприглядном внешнем виде. Мне казалось, что он уже пожалел о своем предложении выйти за него.

Он сделал шаг ко мне, и я не удержалась и вздрогнула. Каждое его движение могло потенциально перейти в насилие.

Но он схватил меня за плечи не чтобы задушить, а чтобы поцеловать.

– Ты убьешь меня? – спросила я между поцелуями.

Уильям рассмеялся, как будто это была шутка, прижал меня к себе и коснулся молнии на моем платье. Я вздрогнула, когда он медленно потянул ее вниз, подставив мою спину холоду. Он на секунду остановился в своем порыве и перестал целовать меня, чтобы заглянуть в глаза, пока по очереди снимал лямки платья сначала с одного, а потом с другого плеча. Оно упало на пол. Лифчик он расстегнул одной рукой, будто это было отточенное, простое действие.

На мне остались только розовые хлопковые трусики. Уильям смотрел на меня, его взгляд скользил вверх и вниз по моему телу. Меня беспокоил мой внешний вид, хотя приходилось волноваться еще и за то, что меня сейчас могут убить. Я знала, что все женщины, найденные в канаве, были обнажены. Нигде не нашли даже следов одежды, которая была на них перед исчезновением. Так это начиналось? Медленное освобождение от лишних слоев – как с луком перед жаркой?

Люди постоянно говорят о правиле «бей или беги», но редко упоминают о третьей возможности: застыть. «Застывшее» – вот слово, которое лучше всего описывало мое неподвижное тело в тот момент, когда я стояла почти голая перед мужчиной, обвинявшимся в серийных убийствах. Уильям снова приблизился ко мне, схватил за запястья и притянул к себе. Мое дыхание участилось. Я закрыла глаза. Я ждала смерти.

Но вовсе не веревку, а прикосновение губ Уильяма ощутила на себе моя шея. Они спустились вниз по моему телу, пока он стягивал трусики, чтобы проскользнуть мне языком между ног. Я никогда не достигала оргазма так быстро – все мое тело было как натянутая струна из-за страха смерти.

Уильям тоже разделся. Хотя он похудел за время тюрьмы, он с легкостью подхватил меня на руки и уложил на кровать. Я подумала: не продолжал ли он тренироваться по схеме Джилл, сидя в камере, в точности как я в своем гостиничном номере? Возможно, мы оба делали приседания в память о женщине, с которой так жестоко расправились.