– ПОШЛА ВОН! Ты все вокруг отравляешь!

Шагаю к двери.

– Ну и хорошо. Удачно потрахаться с Адамом. – Не удержавшись, добавляю: – Только знай: он представляет меня.

Дженни пронзительно взвизгивает, будто чайку рвут пополам.

Я хлопаю дверью так, что рама трясется.

Шепердс-Буш

Воскресенье, 17:50

Ищу на улице хоть какой-то след машины Адама. Прижимаю ухо к двери. Дома его точно нет. Позвонить Зо и все объяснить, но смысл? Если Дженни не верит, то Зо и подавно не поверит. Мне вообще никто не верит. Я неудачница и лгунья.

Заказываю Дилану веганскую пиццу на ужин, а сама наливаю в кофейную кружку водки и разбавляю водой из-под крана – перебить вкус. Кружка слегка грязная, но мне плевать. Хочется хоть немного снять напряжение, проколоть огромный шар стыда, в котором я живу.

Привозят пиццу, и Дилан выбирается из королевства сверчков. Сажусь с ним за стол.

– Все нормально? – Дилан ставит локти на стол и втягивает в рот тягучий сыр.

– Скоро будет, – делаю глоток из кружки.

– Поссорились с Дженни?

Киваю, а у самой на глаза слезы наворачиваются.

– Ага.

Отпиваю еще водки. Да пошла она, эта змея Дженни! Сама она плохая подруга. Я пыталась ей помочь. Спасти ее. Надеюсь, Адам ее порежет на миллион кусочков.

Сердце замирает. Нет, я не всерьез так думаю. Конечно, не всерьез.

– Из-за чего ссора? – веганский сыр нитками свисает у Дилана изо рта.

– Да так, взрослые дела, – храбрюсь я. – Не волнуйся, милый.

Он смотрит круглыми, как блюдца, глазами.

– Алфи?..

– Нет. Хотя… – обмякаю в кресле, и стыд окутывает меня покрывалом. – Честно говоря, ничего уже не понимаю.

– Наверное, надо позвонить в полицию?

Пожалуй… Можно связаться с детективом Сингхом и рассказать о своем открытии. Пусть этим занимаются профессионалы. Зо уже поговорила с полицейскими о Марте. Может, если расскажу им о ее телефоне, они соберут все кусочки пазла воедино. Я-то в них не разберусь. К черту все, попытка не пытка!

– Знаешь, солнышко, неплохая мысль.

У детектива Сингха выходной, объясняет мне самодовольная администратор, заполните заявление онлайн.

– Мне очень нужно поговорить с живым человеком, я поэтому приехала. Дело вроде как срочное, – беспокойно кошусь на Дилана.

Администратор поджимает губы.

– Ладно. Если хотите, ждите дежурного.

– А не знаете, сколько… Видите ли, уже почти восемь, а сыну скоро спать…

– Как я сказала, можете воспользоваться заявлением онлайн, – настороженно говорит администратор.

– Хорошо, – я натянуто улыбаюсь. – Подожду.

Веду Дилана в тихий уголок, подальше от усталых, напряженных людей в зале ожидания. Провожу рукой по темно-синему платью в тонкую полоску. Поначалу оно мне казалось солидным, как у юриста, а теперь ноги липнут к пластиковому стулу. Зря я его надела.

Дежурный появляется аж через сорок пять минут.

– Мисс, э-э, Граймс? – читает он с папки-планшета. – Сюда, пожалуйста. Я констебль Уилсон.

Оставляю Дилана в грязной приемной и строго-настрого наказываю не вставать со стула и ни с кем не разговаривать. Не хочется его покидать, но я не вынесу, если сын услышит мой рассказ.

Уилсон – дородный лысый мужчина лет сорока с небольшим – с подчеркнутой учтивостью отодвигает для меня стул.

– Чем могу помочь, мисс? – интересуется он, разглядывая мои ноги.

Призываю профессиональный голос.

– Я подозреваю, что мой знакомый, точнее, сосед… Боюсь, он сделал что-то плохое. Со своей бывшей девушкой.

– Правда? И почему вы так думаете?

На телефон Уилсона приходит уведомление, и он отвлекается.

– Извините. Жена, – Уилсон закатывает глаза. – У нас молоко кончилось, – он быстро набирает сообщение и снова поворачивается ко мне. – Так, вы про соседа говорили.

– Да. Вообще-то, он полицейский…

Лицо Уилсона меняется, словно резко захлопнули дверь.

– Вот как? Это совсем другая юрисдикция. Вам нужно в Независимое управление по вопросам действий полиции, что в Фулхэме. Сейчас там закрыто. А завтра обязательно приходите, – он откидывается в кресле, ожидая благодарности.

– Понимаете, дело срочное.

– Он вас ударил?

Качаю головой.

– Угрожал?

– Нет…

– Вот и хорошо. Значит, непосредственной опасности нет, – Уилсон снисходительно улыбается. – Разве можно обидеть такую лапочку? – он хмыкает и начинает перебирать папки на столе. – Фулхэм, запомнили? Туда и подайте жалобу.

Киваю, не в силах встать со стула.

Уилсон подмигивает и протягивает визитку.

– А если будет доставлять неприятности, констебль Уилсон с ним побеседует.

Горю со стыда. Наконец встаю и благодарю его за помощь, в душе горячо себя презирая.

Вернувшись домой, я дожидаюсь, пока Дилан ляжет спать, и наливаю еще немного водки в кофейную чашку. Ничего-то у меня не получается. Даже толком заявить о пропаже человека не могу. Стоит закрыть глаза, как передо мной встает искаженное отвращением лицо Дженни. Ты все вокруг отравляешь!

Не спишь? – пишу я Мэтту Б. Он не отвечает. Господи, даже Мэтт Б. устал от моих выкрутасов.

Ладно. Открываю приложение для знакомств. Лео, двадцать три года. Хочет сегодня потусить. Отлично, Лео, сойдешь.

Бреду к шкафу, как сомнамбула, и выуживаю самое короткое блестящее платье. Влезаю в него, немного кручусь перед зеркалом. Еще по размеру. Иду в ванную, достаю забрызганную тональным кремом косметичку и выстраиваю на краю раковины свою роту солдат. Я ни на что в жизни не могу повлиять – ни на Дилана, ни на Адама, ни на констебля Уилсона. И уж точно не на Дженни. А вот это – лицо, растушевка теней, завивка – еще в моей власти.

Из зеркала смотрит отвратительное чудище. Лгать бесполезно. У меня редеют брови; остались только отдельные пучки. Ну, не беда. Я это исправлю косметикой. Я все исправлю косметикой.

Тонер. Увлажняющий крем. Праймер. Пусть схватится.

Добавляю в кофейную кружку водки. Вкус отвратительный, зато помогает. Делаю еще глоток.

Наношу на спонж несколько капель тонального и вбиваю в кожу, пока не становлюсь похожей на гладкую куклу без пор.

Каждые две-три минуты бросаю взгляд на телефон: проверяю, пришла ли Дженни в себя, извинилась ли. Нет, молчит.

Настало время настоящего искусства. Выбираю блестящий черный карандаш и подвожу глаза. Плотной синтетической кистью медленно и аккуратно растушевываю линию. Дальше идет бронзер, румяна, хайлайтер, спрей-фиксатор.

К половине десятого у меня совершенно иное лицо. Ярче, выразительнее, красивее. С бровями.

Провожу горячими щипцами по растрепанным волосам и закрепляю облаком лака проверенной фирмы. Представляю себя на бежевом диване Дженни, только на сей раз я все объясняю как надо. Излагаю свою точку зрения уверенно, четко, непринужденно. Дженни кивает; ей все ясно.

– Спасибо, что поделилась, – искренне благодарит она. – Понимаю, как это тяжело. Я тебе верю. Давай что-нибудь придумаем.

С улицы сигналит таксист.

На цыпочках прокрадываюсь по коридору в комнату Дилана. Он крепко спит в своей кровати. В десять лет вполне можно оставаться дома одному. В возрасте Дилана я готовила ужин для себя и Брук, пока мама была на работе. Разогретые в микроволновке хот-доги и шоколадное молоко с сиропом. Мы это называли «франкфуртские сосиски от Флоренс». Вот и с Диланом ничего не случится. Пошла она, эта Дженни. Давит мне на чувство вины!

Так или иначе, выбора у меня нет. В ушах стоит звон, будто воет сигнализация. Нужно вырваться из дома, не то сойду с ума.

Делаю последний глоток из кружки и ухожу, заперев дверь на два оборота.

Шордитч

Воскресенье, 22:17

Лео приглашает меня в ужасный подпольный бар с липким полом, неподалеку от кольцевой развязки на Олд-стрит. Там полно мягкотелых графических дизайнеров и профессиональных бариста. Заказывает мне «мохито».