– Я рада, что ты втянулся в учебу. Как только дело будет закрыто, ты мог бы подумать о том, чтобы записаться в класс на постоянное обучение, чтобы получить аттестат, если этого тебе хочется больше, чем места научного сотрудника библиотеки. Можем поговорить об этом с Гектором и директрисой приюта, уверена, они поддержат, и я бы замолвила за тебя словечко перед ректором «Фенольо». Но мы должны добиться результата в нашем деле. Я должна добиться результатов! Иначе мне дадут пинком под зад – понимаешь, что я имею в виду?

– Да.

– Ты умный парень. Если я вылечу из игры, считай, мой поезд ушел, и я уже не стану начальником управления, и возможности помочь тебе у меня не будет. Извини за сравнение – не к столу будет сказано, – но пока что мы с тобой барахтаемся в одной шлюпке в море дерьма, и, к сожалению, суденышко наше дало течь. Или мы быстро добираемся до какого-нибудь порта, или…

– Одна неделя.

Соня Спирлари вздыхает, наливает себе четвертый бокал и в четвертый раз выпивает его до дна.

– Хорошо, Оливо. Еще неделю я могу тебе дать. Но нужно, чтобы за это время хоть что-то произошло. Не думай, что я не понимаю. Чувствую, ты что-то затеваешь, хоть и не рассказываешь мне. Один из психоаналитиков, который вел тебя, в своем отчете очень точно описал твою тактику поведения. Он назвал ее «прикрывание рукой». Ты же понимаешь, что он имел в виду?

– Когда игрок в скала кваранта[394] строит свою партию не на том, чтобы быстрее набирать по сорок очков и сбрасывать карты, а на том, чтобы прикрывать рукой свои карты и потом сбросить лишь один раз, но выверенно и точно.

– Вот почему я знаю, что ты что-то скрываешь от меня. Ты считаешь, что делаешь это из лучших побуждений, но такая задача в одиночку не решается. Не тот случай – не игра, не развлечение. Нам нужно работать вместе, ты должен делиться со мной всей информацией. Кроме нас с тобой, по крайней мере еще тридцать человек задействованы в поиске ребят и поимке похитителей и их сообщников. Одни задерживают, другие следят, кто-то организует блокпосты, координирует, контролирует поступающие сигналы, ведет поиск в интернете.

Мы с Флавио уже три месяца ни одной ночи толком не спим. – Это знают и в отеле «Ибис», где вы ни одну ночь толком не спите, хе-хе-хе! – Ты должен доверять нам, ясно? В противном случае в конце этой недели тебе придется уйти из школы и вернуться в приют. И когда-нибудь мы с тобой, может быть, встретимся на одном из перекрестков, где я буду регулировать движение.

Наливает себе пятый бокал и замирает, расстроенно разглядывая, как пузырьки просекко[395] бодро подскакивают вверх – им нет дела до ее настроения.

– Второй момент? – спрашивает Оливо.

– Второй момент – что?

– Мы должны обсудить пару моментов, сказали вы.

– Ах да, второй… Не хочу показаться невежливой, но мы вроде как живем под одной крышей. Имею в виду – ты, я и Манон, даже если Манон на самом деле почти никогда не бывает дома. Кстати, ты не знаешь, где она? Потому что я заметила, что у вас вроде неплохие отношения, – может быть, тебе она рассказывает хоть что-то.

– Нет, – спешит ответить Оливо.

– Я так и думала. В любом случае совместное проживание требует соблюдения минимальных правил… Если сразу к делу, второй момент как раз сейчас… Не хочешь переодеться? Вечером, думаю, заложить стирку, так что… на твоем месте я бы воспользовалась этой возможностью, что скажешь?

Оливо долго пережевывает свои последние три макаронины. Он серьезно задумался.

– Я бы сказал «нет», – заключает он, затем встает, чтобы уйти в комнату и переосмыслить имеющиеся у него на руках карты.

Чтобы все их прикрыть рукой, ему недостает еще одной, но он рассчитывает вытащить ее из колоды до субботы.

На последнем уроке – просмотр картины темперой.

Все, как обычно, не успевают, волнуются, путают краски, истерично смеются, добавляют последние штрихи, о которых тут же жалеют.

Все, кроме Валерии. Она нарисовала жирную черную крысу в канализационной трубе с воткнутым в спину мечом, один глаз вылезает из орбиты, хвост отрублен. На общем фоне в темном проходе другие крысы уставились на нее и ждут, когда она издохнет, чтобы наброситься на нее и растерзать. У Валерии очень хорошая техника. Сизмонда не раз хвалил ее во время работы. Но как говорит профессор, «творение художника на треть состоит из техники, на треть из воображения, а остальное – из желания подарить миру надежду». И как раз вот этого третьего Валерии и недостает. Однако ей до лампочки. Вакуум между нею и миром заполняет немецкий индастриал-рок[396], гремящий в ее наушниках, и буквы «ГУС», вытатуированные на запястье. Это единственный мир, в котором ей хочется жить.

Кто совсем не волнуется, так это Оливо, ну потому что он Оливо, и Серафин, потому что она, как всегда, получит свою семерку, а стараться на более высокую оценку нет никакой нужды. У нее свой проект в голове, не имеющий ничего общего с карандашом и кистями. Она хочет приобрести находящееся за городом предприятие по производству петард и фейерверков. Она проводит там теперь все свободное время, учится ремеслу у старого хозяина. Формулы соединений калиевой селитры, угля и серы – вот что она записывает каждый день в своей тетрадке в кожаном переплете, куда Оливо удалось заглянуть. А также точные пропорции углекислого газа, сульфидов и полисульфидов, цены на химические реагенты и взрыватели, идеи насчет пороха: какой годится для запуска более высоких или более дальних ракет, вспыхивающих тысячами цветов.

У каждого из ребят, впрочем, имеются свои навязчивые идеи, свои мечты и свой способ заработать хоть немного денег.

Матильда мечтает рисовать мангу, но в то же время по выходным преподает в одной агрошколе, где учит детей заниматься огородом, прививать фруктовые деревья, заботиться о домашних животных и главным образом объясняет им, что нехорошо совать палки в задний проход кроликам, собакам, курам и пони.

Франческо же хочет создать свою коллекцию украшений, которые стала бы носить Дженнифер Лоуренс[397], но вечерами по пятницам и субботам он отправляется в ресторанчик фастфуда, надевает там униформу и становится к плите – жарить картошку.

Навязчивая идея Оливо – это Аза, мечта, похожая на Манон, и в качестве какого-то дохода – поиски четырех пропавших ребят, задание, оплачиваемое в тридцать пять евро в неделю плюс еда и кров и вдобавок пять чупа-чупсов, которые Соня оставляет для него на столе каждое утро.

Со звонком на перерыв беспокойство в аудитории возрастает до скорости разрядки мобильника. Профессор Сизмонда, очевидно, не слышит звонка, но потихоньку, вероятно, осознает, что, должно быть, что-то происходит, – он смотрит на свои часы на цепочке и просит сдавать работы. Все – кто с неохотой, а кто с большим облегчением – направляются к кафедре. И Серафин в числе первых.

– Жду тебя на улице, о’кей? – говорит она Оливо.

– Угу.

Оставшись последним, Оливо достает из правого кармана немного земли, собранной утром на газоне, а из левого – деревянные щепки, которые потихоньку отковырял под партой на первых двух уроках математики. И размещает все это на рисунке согласно своему видению. То, что он сейчас сделал, можно принять за свежую темперу.

– На дерьмо похоже, – обернувшись с передней парты, говорит Аза.

– Ошибаешься.

– Я ошибаюсь? Я – зритель, а мнение зрителя имеет значение. Лично я думаю, что прежде, чем взять в руки эту вещицу, нужно запастись туалетной бумагой и иметь рядом мощный сливной бачок и освежитель воздуха. Не знаю, понятно ли объясняю.

– А мне нравится.

– Сказал тот, кто спит в пижаме с ромбами, которую носит с восьми лет. Профессор идет, у тебя еще есть время поджечь это свинство, иначе…