Оливо нерешительно протягивает свою.

Большие и сильные пальцы Мунджу охватывают на мгновение руку Оливо, и этого достаточно, чтобы он смог ощутить его сердечное тепло и понять смысл незнакомого ему ранее жеста.

Как только Мунджу отпускает его руку, Оливо встает и направляется к лодке, где его ждут.

– Что это с тобой, карамелька-головастик? Я даже расчувствовалась!

– Не сейчас.

– Нет уж, как раз сейчас! Столько лет насмехаешься над моей спецовкой, а теперь собираешься сесть в лодку к людям, одетым, как я! Требую удовлетворения!

– Понимаешь, это срочно!

– Срочно или нет, но это всего лишь мелкие радости, на которые может рассчитывать девушка из приличной семьи, как я…

– Ты не девушка и уж тем более не из приличной семьи.

Аза, которая идет рядом с ним, останавливается:

– Как это не девушка? Я твоя женская половина! Не видишь, у меня ведь грудь есть?!

– Отвали!

– Женоненавистник!

Оливо подходит к лодке. Саламандры уплотнились, освобождая ему немного места. Сумку с деньгами поместили в центре, чтобы не дай бог не свалилась в воду. Он понятия не имеет, куда они направляются, но, куда бы ни плыли, там все равно будет лучше, чем здесь. Тем более когда сюда заявится Соня Спирлари со своими людьми.

Райан отдает швартовы, и лодка начинает медленно плыть по течению.

– Если он хотел с нами, мы могли бы еще немного подвинуться, – говорит Серафин.

Оливо провожает взглядом Мунджу, сидящего на ящике у погасшего костра, и думает о том, что у него никогда не было друга, а сейчас есть. И не важно, если друг этот не может иногда объяснить все правильно и красиво: у Серафин тоже не всегда получается, а друзьям это можно и простить.

Оливо поднимает руку и машет ему на прощание.

Последнее, что видит, прежде чем лодка исчезает в туннеле, – как Мунджу отвечает ему, размахивая в воздухе сосиской.

Темноту туннеля, куда они вплывают, смог победить только рассеянный свет газового фонаря, который проецирует тени беглецов на сводчатый потолок.

Матильда, сидя на носу, управляет лодкой, а Элена и Федерико стараются с помощью весел вести ее по центру течения, чтобы не врезаться в стены.

Остальные сидят посередине практически друг на друге, осматриваясь по сторонам, словно это путешествие задумано уже давно и теперь все идет по заранее намеченному плану. Вода за бортом чем только ни пахнет: сырой землей, соленой водой, к этому примешивается запах табака, пива и влажной одежды семи беглецов. Ведь дни, недели, месяцы они провели под землей.

– Думаешь, мы ненормальные? – спрашивает Серафин.

Оливо понимает, что еще не произнес ни слова с того момента, как отчалили, и сидит, разглядывая одного за другим, словно оказался перед существами какого-то нового рода.

– Нет, – отвечает он.

Серафин, когда смеется, становится похожа на лошадь, но невероятно красивую.

– Однако мы старательные и организованные, разве не так? – И перечисляет: – Правильное место, карты подземелья, маршрут побега, запасы еды, теплые спальные мешки, светильники, дрова для костра, штормовки, БАДы с витамином D из-за нехватки солнца, телефонные звонки, письма, гениальный заплыв под водой, чтобы забрать выкуп. Жаль только, что всегда оказывается и еще что-то такое, о чем не подумали.

– Типа?

– У одного заболевает живот, у другого возникает конъюнктивит, не хватает воды, мало настольных игр, чтобы не скучать, заканчиваются прокладки, разряжаются батареи, сломалась читалка и нужно купить новую. Удивительно, но то же самое происходит с пивом и сигаретами – их всегда мало, если целые дни проводишь в разговорах у костра.

– Представляю.

– Ты что, смеешься надо мной? Знаешь, очень даже нелегко раздобыть все это и доставить сюда, притом что полиция всегда у меня на хвосте. К счастью, Матильда и Франческо были вне подозрений и могли спокойно приходить на виллу.

– Это она сделала татуировки?

– Она круто рисует, да! – соглашается Серафин и показывает мизинец на левой руке, обмазанный вазелином и обернутый прозрачной пленкой. – Раньше мы, втроем, не могли, разумеется, сделать татуировки, так что Матильда наколола нам их в эти выходные. На самом деле логично будет, если теперь и мы… – Она подносит другую руку к мизинцу и имитирует удар топора и издавая при этом: «Жах!» – Но ребята считают, что это совсем необязательно. Знаешь, как говорится в таких случаях: «Мнение дорогого стоит!»

Оливо наблюдает, как Элена управляет веслом левой рукой. И она, и Федерико стараются делать это так, чтобы не нажимать на повязку. Мария приканчивает свой бутерброд, который держит осторожно, стараясь не испачкать бинт. Райан, похоже, дремлет, положив голову на миллион двести тысяч евро.

– А для них это было так уж обязательно? – спрашивает Оливо. – Я имею в виду мизинец.

– Не знаю, – пожимает плечами Серафин. Кажется, впервые на ее лице мелькает тень огорчения. – Они жили здесь, под землей, уже несколько недель, когда те придурки попытались надуть нас, прислав сумку с бумагой и устроив засаду. Ребята сказали, нужно заставить их заплатить – и быстро. Знаешь, у нас, саламандр, принято голосовать, и их было четверо против трех, так что решили отрубить, и все. Я была против, если тебе интересно, но должна признать: это сработало.

– Вот именно – еще как сработало, – произносит Райан. Он, очевидно, не спал.

Легкий отблеск света выхватывает из темноты мрачные камни подземного канала, построенного несколько веков назад.

– Гаси фонарь, – решительно приказывает Серафин.

Матильда выключает фонарь, и лодка, проскользнув в темноте еще метров двадцать, ударяется обо что-то и останавливается.

Оливо встает, чтобы посмотреть, что случилось. Канал в этом месте перекрыт решеткой, но никто в лодке не проявляет ни малейшего беспокойства, значит ничего непредвиденного.

Тут не спеша поднимается Райан и осторожно, чтобы ни на кого не наступить, пробирается к носу, достает из кармана ключ и несколько секунд возится со старым висячим замком, после чего толкает решетку. Она со скрежетом открывается, освобождая лодке проход.

Через минуту от туннеля остается одно воспоминание, потому что теперь их несет течение По.

Шесть утра, город, все еще виднеющийся позади, просыпается, и на дороги, бегущие вдоль реки, выходят первые машины и автобусы.

Отличное время для незаметного передвижения: достаточно света, чтобы все видеть, но мало, чтобы быть увиденными. Людей в окрестности не так уж много: ведь половина из них еще спит, а половина думает о делах насущных, которые надо успеть сделать за день. Никому, в общем-то, и в голову не приходит оглядываться по сторонам, любоваться рекой и спрашивать себя: а что это за лодка в такой ранний час с восемью ребятами на борту плывет сама по себе? Разве что какие-нибудь чокнутые занимаются греблей на рассвете, всегда же находятся люди, которым нравится усложнять жизнь, именно усложнять, ведь это так удобно – гребной тренажер дома. Занимайся в комнате, в тепле, пока смотришь телевизор, и, когда закончишь, два метра – и ты в душе, не знаю, понятно ли объясняю.

Беглецы в любом случае пригнулись и притихли. Хорошо, что полиция контролирует трассы, а не реку, но, как бы то ни было, лучше не привлекать внимания. Не дай бог какой-нибудь пенсионер, если ему по утрам не спится, надумает позвонить в управление полиции и нарвется на ревностного служителя закона, а тот и прислушается к заявителю.

В тишине, под шум легкого плеска волн, разрезаемых килем, Оливо ощущает сильное возбуждение, которое излучают семеро беглецов. Они словно космонавты в спусковом аппарате, готовом вот-вот коснуться земли после длительного полета.

Но все меняется, когда проплывают мимо электрической подстанции. Здесь город заканчивается. Отсюда река пойдет мимо ухоженных полей, мимо лесов и берегов, заброшенных и заросших крупными деревьями. Дальше будет мало домов – может, встретятся один-два рыбака. Практически никакой опасности быть замеченными и узнанными.