— Еще как!

— Покажите, в каком месте боль наиболее сильная?

Стуки провел пальцем вдоль правого бедра до колена.

Бенвенью сжал губы.

Инспектор исподтишка наблюдал за его удивительно длинными и тонкими пальцами.

— С вами абсолютно все в порядке, — проговорил Бенвенью.

— Как вы можете такое утверждать?

— Я понял по тону вашего голоса.

— Вы настолько чувствительны?

— Работа такая.

— Это потому, что вы должны уметь воспринимать тонкие энергии, правильно?

— Более или менее.

— Знаете, в ту ночь, когда в вас стреляли, я был удивлен, как хорошо вы справились с паникой. Если бы это случилось со мной, я бы гораздо дольше приходил в себя.

— У вас очень нервная работа. У меня — нет.

— Лечить людей и быть ответственным за чье-то здоровье ненамного легче, чем быть полицейским.

Бенвенью не ответил.

— Сейчас я введу несколько игл, чтобы уменьшить вашу тревожность, — предупредил пациента иглотерапевт.

— Хорошо, — пробормотал инспектор, — очено хорошо.

В приоткрытое окно дома в переулке Дотти вливался тот полный свежести воздух, который рождается из сочетания солнца в долинах и первого снега на вершинах гор. Стуки выглянул в окно — в этот час на улице было безлюдно. Еще не до конца проснувшись, инспектор побрел на кухню, чтобы приготовить себе кофе. Он насыпал в кофеварку ароматный коричневый порошок и в тот самый момент, когда собирался зажечь газ, услышал звонок домашнего телефона. «Елена», — подумал Стуки. Немного помедлив с ответом, инспектор снял трубку. На другом конце провода раздался голос агента Сперелли.

— Мы едем домой к синьоре Фортуне. Нам только что позвонила живущая с ней марокканка и сообщила, что синьора умерла. Кажется, упала с лестницы, мы не смогли всего разобрать. Вы с нами, инспектор?

«Антимама! Светопреставление какое-то!» — пронеслось в голове у Стуки. Инспектор чувствовал, как все вокруг него стремительно ускоряется, словно химическая реакция с добавлением катализатора.

— Еще приходила синьорина Бельтраме и принесла вам записную книжку. Что мне с ней делать?

— Оставь тетрадь на моем письменном столе, Сперелли.

Стуки в два глотка проглотил горячий кофе, но ощущение холода его не покидало.

Накрытое простыней тело женщины лежало на тротуаре как раз под нарисованной на стене Мадонной. Рядом с домом стояла машина скорой помощи, окруженная небольшой толпой зевак.

Агенты Сперелли и Спрейфико находились уже на месте. Комиссар Леонарди и агент Ландрулли, которые сегодня не дежурили, тоже были предупреждены.

-— Хотите взглянуть? — сросил инспектора Спрейфико. — Голова раскололась, как арбуз.

— Нет уж, спасибо, — ответил Стуки.

Чтобы избавиться от всплывшей в воображении картинки, инспектор перевел взгляд на рисунок Мадонны на стене. Он заметил длинную толстую царапину, под которой проглядывала штукатурка. Полоса начиналась с правой стороны лба и перечеркивала все лицо Девы Марии, доходя до ее левого плеча.

— Что говорит девушка? — спросил Стуки.

— Мы не можем ее нигде найти, инспектор. В доме сейчас находится священник.

— Ясно. Вы хорошо все вокруг обыскали?

— Лучше некуда.

— И к ее родителям сходили?

— Пока нет.

— Так чего вы ждете? Второго пришествия?

Уже знакомый Стуки приходской священник уныло сидел в кухне на стуле. Он был глубоко потрясен. Патер одним из первых прибыл на место происшествия — это он вызвал полицию. Тело синьоры Фортуны обнаружила супружеская пара, которая возвращалась с утреннего богослужения. Они проезжали мимо на своем старом выцветшем автомобиле — из тех, которые никогда не удается объехать. Женщина, бросив рассеянный взгляд в сторону дома, заметила распростертую на земле фигуру. Машина резко развернулась и помчалась к дому священника, чтобы поднять тревогу.

— Какая трагедия! — время от времени неутешно повторял патер. — Бедная женщина, она сделала людям столько добра, а в жизни видела только несчастья: сначала осталась вдовой, затем погиб в аварии ее единственный сын. — Священник показал пальцем на висевшую на стене фотографию молодого мужчины. — Его звали Витторио, — проговорил патер.

— Витторио Фортуна, — прошептал Стуки, ощущая, как его неумолимо затягивает водоворот событий.

— Вы его знали? — удивленно спросил инспектора священник.

— Нет, но я много о нем наслышан. Он был… довольно неспокойным парнем.

— Да, наверное.

— В смысле жизнь, которую он вел, нельзя было назвать праведной.

Патер вздохнул, пытаясь собраться мыслями.

— Вы правы. Ангелом он уж точно не был. Скорее, дьяволенком.

— Святой отец, что вы думаете о случившейся трагедии?

— Ума не приложу, кто мог такое совершить. В каком мире нам приходится жить? — запричитал патер.

— Прошу вас, не разбавляйте мои вопросы еще более сложными. Вы хотите сказать, что никак не могли такого ожидать?

— Конечно нет. Синьору Антонию все очень любили.

— Даже после заявлений жившей у нее марокканки?

— Что вы имеет в виду?

— Возможно, кто-то посчитал их обеих шарлатанками и захотел наказать.

— Господь с вами!

— Или все-таки попытка ограбления? Из дома ничего не пропало?

— Я не знаю. Синьора Фортуна жила очень скромно. Не думаю…

— Послушайте, не исключено, что это преступление имеет причины, уходящие корнями далеко в прошлое. Больше я пока ничего не могу вам сказать. А, еще! Скажите, что вы подумали, когда впервые услышали обо всех этих видениях Мадонны, которые, по словам Аиши, были у нее уже много месяцев?

— Что, по-вашему, я мог подумать?

— Например, что ей никто не поверит, потому что Аиша мусульманка.

— При чем здесь это?

— То есть Мадонна может явиться кому захочет? Или я ошибаюсь?

Было заметно, что священнику не нравится этот разговор. Стуки понял это по тому, как патер то и дело крепко скрещивал под сутаной ноги, будто хотел раздавить ими голову приближающегося зверя.

— Видите ли, — заговорил он неохотно и словно надеясь, что инспектор его не услышит, — Аиша уже и в прошлом выказывала некоторые… как их назвать… странности. Почти год назад, примерно в это же время, через синьору Фортуну в нашем приходе распространилась весть о том, что девочка по особому запаху, исходящему от тела человека, может определить, куда он попадет после смерти — в рай или в ад. Представляете? Такая детская глупость, что я на нее даже внимания не обратил — с оглядкой на постоянные выходки молодежи, о которых мы слышим каждый день. Впрочем, нашлись и такие, которые стали приходить в дом синьоры Антонии, чтобы девочка их понюхала. Но и в этом я не увидел ничего страшного. Потом эти люди стали задавать девочке вопрос: сколько времени мне осталось до того, как я попаду в рай или ад? Понимаете? Многие верующие моего прихода и не только стали приходить в дом синьоры Фортуны, чтобы узнать, когда настанет их последний час. В основном старики, но попадались и вполне здоровые молодые люди. И они раздули такой такой ажиотаж, что я посчитал своим долгом публично вмешаться.

— Произнеся проповедь с кафедры?

— Да.

— Помогло?

— Пятерым-шестерым, не больше.

— Что ж, статистически приемлемо. И что потом?

— Постепенно все сошло на нет. А в мае этого года Аиша стала утверждать, что разговаривала с Мадонной. И не где-нибудь, а у истока реки Силе.

— Вы в это, естественно, не поверили.

— Во что именно?

— В то, что Мадонна явилась мусульманке.

Священник умолк.

— Или вы априори не верите всем тем, которые называют себя ясновидящими и утверждают, будто имеют канал связи с божественным миром? В самом деле, слишком много развелось людей, которые видят ангелов и Деву Марию. Вы не находите, что от этого религия становится как-то уж слишком горизонтальной, чрезмерно демократичной? Лично я убежден, что вера должна оставаться вертикальной, а иначе Церковь уподобится сети супермаркетов.