Чтобы предотвратить квенч, катушки непрерывно омывались самой холодной жидкостью на Земле. Жидким гелием.

Его взгляд переместился за СМЭС, в соседнюю камеру, где за решёткой из мю- металла стояли двенадцать аустенитных нержавеющих резервуаров с жидким гелием. Каждый из пятисот галонных криотермосов Cryofab был высотой с Голема и оснащался криогенным штыревым разъёмом и вакуумно-изолированными трубопроводами, по которым охлаждённая жидкость подавалась в SMES для поддержания сверхпроводников при низкой температуре.

По большинству параметров жидкий гелий безвреден — не взрывоопасен, не горит и не ядовит. Его единственная опасная особенность — самая низкая среди известных веществ температура кипения… морозные минус 270 градусов Цельсия. Это означает, что если гелий "нагреть" выше минус 270 градусов — уже вблизи абсолютного нуля — он моментально закипает и превращается в газообразный гелий.

Сам газ тоже безопасен, но опасность кроется в физике процесса превращения. Превращение жидкого гелия в газ происходит с шокирующей скоростью и силой… и, как оказалось, именно поэтому Threshold выбрал вентиляцию R2-D2 в парке Фолиманка.

При переходе в газообразное состояние объём гелия увеличивается в ошеломляющем соотношении 1 к 750. Это значит, что жидкий гелий в этом хранилище, если его выпустить, мгновенно превратится в объём газа, достаточный для заполнения семи олимпийских плавательных бассейнов.

В закрытом пространстве новому объёму некуда деться, и рост давления произойдёт так быстро, что создаст "давленческую бомбу" — почти мгновенную, разрушительную силу, расширяющуюся во все стороны. В отчаянной попытке освободить место газ разрушит всё, что его сдерживает, создав ударную волну, подобную тактическому ядерному взрыву, уничтожая всё в определённом радиусе.

Для снижения риска все объекты, использующие жидкий гелий, включая больницы с аппаратами МРТ, обязаны устанавливать "аварийный вентиляционный канал" — трубу, ведущую через крышу здания, — чтобы в случае случайной утечки быстро расширяющийся газ имел безопасный альтернативный путь выхода… вместо того чтобы взорвать здание. Аварийный канал Threshold был огромен, но и количество хранимого здесь жидкого гелия соответствовало масштабам.

Голем вновь взглянул на двенадцать криотермосов Cryofab за SMES. Более двадцати тысяч литров гелия, подсчитал он. Потенциал расширения был почти неисчислим.

Как он узнал из интернета, катастрофические взрывы с жидким гелием случались часто — включая ракету Space X Falcon 9, Большой адронный коллайдер CERN и даже ветеринарную клинику в Нью-Джерси, где взорвался МРТ из-за небольшой утечки.

Голем знал, что если эта система SMES внезапно "сорвётся", загруженный в неё жидкий гелий мгновенно испарится, и бурный поток расширяющегося газа устремится по трубе, вырвавшись над Прагой в виде ледяного гейзера.

Скорее всего, снесёт голову R2-D2 в процессе.

Количество жидкого гелия, загружаемого в SMES в любой момент, составляет лишь малую часть общего объёма в хранилище. Голем не мог даже представить, что произойдёт, если весь гелий в этом комплексе высвободится разом… превратившись из жидкости в газ за долю секунды.

Такое никогда не случалось. Нигде. Никогда. Слишком много степеней защиты.

Гелиевые термосы были чрезвычайно прочны и имели множество защитных механизмов. Построенные как гигантские термосы, их двойные "сосуда Дьюара" использовали самый эффективный природный изолятор — чистый вакуум — чтобы жидкость внутри оставалась достаточно холодной и никогда не превращалась в газ. Для дополнительной безопасности каждый термос хранил жидкость под чрезвычайно высоким давлением. Это повышало точку кипения гелия, создавая больший запас до достижения критической температуры.

Последней мерой безопасности колбы был "разрывной диск" — крошечная медная пластина, встроенная в оболочку резервуара. Этот заранее ослабленный участок был рассчитан так, чтобы разорваться при чрезмерном внутреннем давлении… предотвращая катастрофический взрыв бака.

Хотя разрывные диски предназначались для разрыва наружу, они могли лопнуть вовнутрь при избыточном внешнем давлении на канистру. Конечно, такого никогда не происходило, ведь никто не был настолько беспечен, чтобы хранить жидкий гелий в герметичном пространстве.

С учётом этих трёх защитных механизмов, вероятность одновременного выхода из строя нескольких резервуаров статистически приравнивалась к нулю.

Это просто не могло произойти. Не без посторонней помощи.

Размышляя об ужасах, которые Threshold причинил Саше, Голем в последний раз окинул взглядом тихо гудящий SMES-агрегат, смакуя иронию. Эта машина была тайным источником силы Threshold… и вот-вот должна была стать орудием его уничтожения.

Кэтрин вошла в биолабораторию вместе с Лэнгдоном и внимательно изучала сложный аппарат перед ней.

Искусственных нейронов не существует. Пока нет.

Так всегда считала Кэтрин… но теперь в этом не была уверена. Хотя устройство действительно напоминало сложный гидропонный инкубатор, невооружённым глазом она не могла определить, что именно содержалось в пробирках с жидкостью.

Это невозможно… верно?

Бóльшая часть постдипломной работы Кэтрин в области нейробиологии была посвящена нейрохимии — изучению химических механизмов, благодаря которым функционирует нейронная сеть мозга. Концепция искусственных нейронов впервые была предложена ещё в 1943 году американскими учёными Уорреном Маккаллоком и Уолтером Питтсом, но практическая реализация этой идеи всегда казалась далёкой мечтой. Среди биологов даже ходила шутка: "Человек колонизирует Марс раньше, чем мы создадим искусственный нейрон".

— Проверь мануалы, — сказала она, кивнув на книжный шкаф через всю комнату.

— Посмотри, нет ли там чего-то про этот инкубатор или то, что они здесь выращивают. Я поищу в ящиках.

Пока Лэнгдон направлялся к шкафу, Кэтрин принялась обыскивать ящики встроенного в рабочий стол шкафа. В большинстве скрупулёзных лабораторий, включая Институт ноэтических наук, для каждого проекта велся "протокольный журнал" — печатный набор методических указаний, обеспечивающий единообразие и воспроизводимость результатов. Именно его Кэтрин надеялась найти, однако в ящиках не обнаружила ничего интересного.

Лишь обнаружив потайной плоский ящик в столе, она наткнулась на кое-что многообещающее… в том числе массивный чёрный трёхкнопочный скоросшиватель. Хотя он был слишком толстым для искомого протокола, её бросило в дрожь, когда она увидела надпись на обложке.

Совершенно секретно

Собственность Центрального разведывательного управления

Кэтрин тут же водрузила папку на стол и раскрыла её.

Господи, дай нам хоть какую-то зацепку…

Пробежав глазами первые страницы, она с изумлением узнала, что авторы этого досье представляли престижную шведскую Лабораторию органической электроники (LOE). ЦРУ вербует в LOE?! В поисках способа создания искусственных нейронов эта лаборатория была одним из ведущих мировых мозговых центров. Кэтрин упомянула их прорыв с венериной мухоловкой всего несколько минут назад!

Заворожённо она листала разделы досье, читая заголовки. Многие темы ей были знакомы, но взгляд вдруг наткнулся на один — и кровь застыла в жилах.

Модуляция с помощью смешанных ионно-электронных проводящих полимеров

Модуляция? Она тут же начала просматривать раздел. Неужели они действительно решили проблему модуляции?!

Одним из самых сложных препятствий на пути создания искусственного нейрона было воспроизведение "ионной модуляции" — уникальной способности нейрона активировать и деактивировать натриевые ионные каналы. И все же, если верить этому заголовку, модуляция ионов теперь стала возможна.