Ее сердце бешено колотилось, а тело, как бы против своей воли, сотрясалось от напряжения и страха. Она не могла избавиться от чувства, что была полностью его пленницей, что каждый ее момент борьбы, каждая попытка вырваться только усиливали его власть. Она почувствовала, как его губы жгут ее шею, как его дыхание становится все более быстрым и глубоким, а его руки, все так же сжимающие ее запястья, не отпускают ее.

Вивиан хотела вырваться, хотела найти силы в себе, но ее тело было уже слишком измотано. Все, что она могла, – это терпеть, ощущать, как ее каждый вдох становится все более трудным, как его поцелуи разрывают ее внутренний мир.

Алистер нервно сжимал руль своего автомобиля, его пальцы побелели от напряжения. Дорога тянулась впереди пустая и бескрайняя, но его мысли были так же тяжелы, как и этот долгий путь. Алистер потратил два часа, чтобы добраться до дома, который вычислил Виктор, а этот путь не приносил облегчения. Каждый оборот колеса был как удар, который репортер не мог избежать. Вся ночь ушла на то, чтобы взломать телефон, который Энтони оставил им, и результат оказался пугающим. Информация была запутанная, но одно было ясно: Вивиан в опасности.

В списке числился младший сын Иана Лоренцо – Йен. Он был не просто сыном, а фигурой, чье имя, несмотря на его относительную молодость, влекло за собой целый спектр ожиданий и неприятных ассоциаций. В отличие от старшего брата, который был человеком действия, с резким, порой даже жестоким подходом к жизни, Йен всегда оставался в тени, и никто не знал его настоящего лица.

Его единственная собственность, которая была указана в списке, представляла собой не что-то выдающееся или заметное на первый взгляд. Это был небольшой дом – довольно неприметное строение на окраине города, обрамленное заброшенными участками и заросшими дорожками.

«Адские псы» готовились к операции по спасению Вивиан, и каждый был сосредоточен на своей роли в этом, но напряжение в воздухе было осязаемым, как густой туман.

– Алистер, расслабься, – произнес Макс, его голос был спокойным, но в нем чувствовалась скрытая тревога. Макс оглянулся на заднее сиденье, где ехала Саманта. Она не проронила ни слова с тех пор, как они выехали, ее глаза были прикованы к экрану планшета, на котором мелькали карты и схемы. Саманта не показывала своих эмоций, но напряженная поза выдавала, что она тоже была далеко не спокойна.

Атмосфера в машине была напряженной. Каждое слово звучало слишком громко, каждое движение было слишком резким. Макс знал, что, если Алистер не успокоит свои нервы, он не сможет сосредоточиться на главном – их операции. Они все знали, что время на исходе, что Вивиан могла быть в любой момент на грани жизни и смерти и что их шанс на успех таял с каждым мгновением. Но, несмотря на все усилия Макса и других, Алистер не мог избавиться от ощущения тяжелого камня в груди.

– Я убью его, – процедил он сквозь зубы.

– Это в случае, если мы найдем их там, – неожиданно вклинилась Саманта.

– Найдем. Я в этом уверен.

Вивиан лежала на кровати, ее тело казалось пустым и изможденным, как опустошенный сосуд. Глаза, широко раскрытые и тусклые, смотрели в пустоту, не видя ничего, только затемненное пространство вокруг. Она не могла оторваться от этого ощущения, что она больше не существует в этом мире, что ее душа куда-то исчезла, растворилась в боли и унижении. Все ее силы ушли, исчезли, оставив только оболочку, которая все еще чувствовала физическую боль, но не могла выразить ее ни словом, ни движением.

Прошло некоторое время, прежде чем Вивиан осознала, что рядом с ней был не просто чужой человек, а тот, кто когда-то был близким. Джонни, ее напарник, тот, с кем она когда-то делила теплые моменты жизни, с кем обсуждала планы, кому доверяла свои тайны, с кем сидела за кружкой пива, смеясь и обсуждая все, что происходило вокруг. Сейчас его присутствие было невыносимо чужим, его тень на фоне ее страха и боли становилась все больше, поглощая все вокруг.

Йен стоял у окна, размеренно куря сигарету, выпуская клубы дыма, которые медленно окутывали пространство, как та тьма, которая окутала ее душу. Вивиан едва могла повернуть голову, ее мышцы были измотаны, каждое движение доставляло боль. Но все, что она могла, – это смотреть на него, слабо зацепившись за реальность, которую он ей навязал.

Йен не спешил. Он был спокоен, его лицо – незаметно, его выражение – холодное. Он казался таким же чужим, как и все, что происходило вокруг. Он просто стоял, иногда поглядывая на Вивиан, но не тем взглядом, который она когда-то видела, – интересующимся, заботливым или хотя бы сочувствующим. Нет. Его глаза были невыразительными, как если бы Йен наблюдал за чем-то далеким, что его не трогало.

– Я ведь предупреждал тебя, что поймаю, – сказал он наконец, его голос был равнодушным, как если бы мужчина говорил не с человеком, а с предметом, с которым нужно было подытожить завершенное дело. Он потушил сигарету, оставив в воздухе еще несколько клубов дыма, которые плотно заполнили пространство.

Вивиан не ответила. У нее не было сил. Она не могла думать, не могла отвечать. Даже если бы и хотела, ее слова просто не рвались на свободу. Она ощущала лишь глубокую пустоту, которая пронзала ее изнутри, оставляя только холодное отчаяние и беспомощность.

Не было смысла говорить. Она это знала. Каждое слово, каждое движение – все бессильно перед тем, что произошло.

– Иди в душ. Мы скоро продолжим, – его голос был холоден, и эти слова прозвучали как приказ. Йен произнес их таким тоном, что Вивиан буквально почувствовала, как воздух вокруг стал еще более тяжелым. Она вздрогнула, но не встала, не послушалась его. Вместо этого, словно пытаясь скрыться от всего происходящего, еще сильнее закуталась в одеяло. Но этот жест, возможно, последний, на который она решилась, только разозлил его.

Йен сделал несколько шагов в ее сторону, и Вивиан услышала его шаги, тяжелые и уверенные, как предвестие того, что ее сопротивление не имеет значения. Она уже знала, что он не оставит выбора, что ее желания не имеют силы против его воли.

– Нет! Я не хочу больше! Оставь меня в покое, пожалуйста! – Вивиан вырвала эти слова с усилием, ее голос был подавлен отчаянием, но в нем все же звучала слабая надежда, что хоть что-то остановит его. Она не хотела идти в душ, не хотела больше этого. Но ее слова словно, не доходя до его сознания, просто растворялись в холодной пустоте.

Йен не слышал ее, не замечал ее боли. Он не спешил, но его действия были точны и решительны. Он подошел к Вивиан, схватил ее за руку, с силой вырывая из укрытия одеяла, и, не давая ни малейшего шанса на сопротивление, потянул ее к ванной комнате. Она пыталась вырваться, но его хватка была непреклонной, как оковы. Вся ее борьба казалась бессмысленной, и Торн знала, что не сможет победить его.

Йен затащил ее силой в ванную, ее тело сопротивлялось, но его хватка была непоколебимой, как железный обруч. Вивиан пыталась вырваться, пыталась найти хоть каплю силы, чтобы противостоять, но ее силы были на исходе. Его шаги звучали тяжело и решительно, как приговор, который она не могла избежать. Он вытолкнул ее под струи холодной воды, не давая возможности даже вздохнуть.

Душ был включен на полную мощность, и холодный поток воды сразу накрыл ее, словно ледяная волна. Вивиан вздрогнула от резкости, ее кожа буквально запылала от холода. Она вскрикнула, и звук ее голоса, смешавшийся с шумом воды, затонул в ванной, как будто не было больше ничего, кроме этой ледяной реальности. Она попыталась прикрыться руками, словно это могло остановить его, но это было бессмысленно. Вода катастрофически хлестала по телу, заставляя ее задыхаться, и холод проникал в самые глубины ее души.

Йен стоял перед ней, его лицо было бесстрастным, как всегда, его глаза не выражали ни сострадания, ни злости – только холодную решимость. Он смотрел на нее как на что-то, что нужно было привести в порядок.