Я пытаюсь смехом сгладить боль от ее первого предположения.

– Я же сказала – я получила работу. С регулярной оплатой.

– С регулярной оплатой, – повторяет она. – Вот это да. И что за работа? И где именно на севере штата? Ты уверена, что знаешь, вот что ввязываешься?

Она, наверное, думает, что я откликнулась на какую-то непонятную рекламу в интернете.

– Я еду в поместье Ненастный Перевал, работать с Вероникой Сент-Клэр, – отвечаю я. – Помните, мы как раз недавно о ней говорили?

– Ненастный Перевал? – скептично переспрашивает она. – Дорогая, это место из книги.

Все идет совсем не так, как я представляла. Теперь она думает, что я брежу.

– Вообще-то оно существует, – говорю я и сама себе напоминаю педантичного Аттикуса. – Там как раз и живет Вероника Сент-Клэр, в городе под названием Уайлдклифф-на-Гудзоне, в сотне километров к северу отсюда. И я завтра уезжаю на поезде. – Вытаскиваю билет и показываю ей. – Буду работать ее ассистентом, пока она пишет продолжение «Секрета Ненастного Перевала».

Роберта Дженкинс изучает мой билет на поезд, а потом поднимает голову. Выражение лица у нее по-прежнему скептичное.

– Продолжение? После стольких лет? И ты будешь ей помогать? Ну, разве это не удача? Если, конечно, ты уверена, Агнес. Можешь оставить адрес, по которому с тобой можно связаться? И телефон.

Я оставляю ей почтовый адрес, который уже десяток раз писала на конвертах, но говорю, что телефона не знаю. Обещаю послать ей электронное письмо с номером, когда доберусь. Роберта Дженкинс смотрит на адрес, который я написала, точно я оставила ей указания, как добраться до Нарнии, но затем придает лицу более ободряющее выражение, которое явно не сочетается с ее привычным скептицизмом.

– Похоже, это отличный шанс, Агнес. Надеюсь, ты им воспользуешься как можно лучше. Но на всякий случай та плата, что ты оставила за две недели, будет считаться авансом – если ты вдруг решишь вернуться.

Вино с сыром на вкус совсем не такие праздничные, как я надеялась. От вина приходит головная боль, а жирный сыр камнем падает в желудок. Я засыпаю, а в голове звучат театральные предупреждения Аттикуса. «Посмотри истории в интернете», – сказал он.

Я просыпаюсь в темноте, а слова Аттикуса все крутятся и крутятся в голове. Ему легко, с его-то смартфоном, планшетом и ноутбуком. А у меня только дешевенькая «раскладушка», с поминутным тарифом. Хотя внизу, в общей комнате, есть старый компьютер, которым могут пользоваться постояльцы.

Может, не помешало бы немного узнать о том месте, где я согласилась прожить полгода.

Вниз я спускаюсь по лестнице, не доверяя старому трясущемуся лифту «Джозефин», и прохожу в общую комнату, где пахнет подгоревшим кофе и залежавшейся выпечкой. Громоздкий компьютер старше того, что стоит в кабинете Глории, и загружается целую вечность. Сигнал Wi-Fi кажется еще слабее, чем самый жидкий кофе.

Вбиваю в поисковую строку «Ненастный Перевал, Уайлдклифф-на-Гудзоне, штат Нью-Йорк» и жду так долго, что уже не рассчитываю ни на какой результат, но потом наконец открывается страничка с тремя ссылками. Одна ведет на сайт ресторана в Уайлдклиффе, другая – на лечебно-оздоровительный центр в Беркшире, а третья называется «Призраки долины реки Гудзон». Нажимаю на последнюю. Появляется старинная, в цветах сепии фотография обветшавшего здания, увитого плющом, которое скрывают разросшиеся неопрятные деревья. Пролистав вниз, я нахожу старинную иллюстрацию внушительного здания, которая подписана как «Приют Магдалины для падших женщин»[234], а ниже текст, написанный вычурным викторианским шрифтом.

«Одно из самых известных мест с призраками в долине реки Гудзон можно увидеть за каменными колоннами, кирпичными стенами и заросшим лесом на мысу над рекой. Поместье Ненастный Перевал построила семья Хейл в 1848 году, в 1890-х его превратили в Приют Магдалины, а затем прогрессивный реформатор Джозефина Хейл, унаследовавшая особняк, сделала из него исправительно-трудовое учреждение для женщин. Одной из его печально известных обитательниц была Бесс Моллой, или Кровавая Бесс, которую обвинили в убийстве шести молодых женщин в благотворительном доме. В 1960-х учреждение превратили в психиатрический лечебный центр для проблемных подростков. Возглавил его доктор Роберт Синклер, который впоследствии женился на дочери Джозефины, Элизе Брайс. В 1990-х годах методы доктора Синклера, которые основывались на гипнозе, регрессии прошлой жизни и электрошоковой терапии, поставили под сомнение, после того как сам доктор погиб в пожаре, который устроил один из его пациентов. Его дочь, писательница Вероника Сент-Клэр, унаследовала дом, и живет там по сей день. Многие считают, что ее неоготический роман основывается на ее собственном опыте как пациентки своего отца и на готической среде Нью-Йорка. А что касается привидений, выбирайте сами!

Есть и Кровавая Бесс, которая, как считается, повесилась в башне; есть безумный доктор Синклер, который вечно горит в огне, или же сама Вероника Сент-Клэр, которая, как многие считают, также погибла при пожаре, и теперь ее призрак бродит по разрушающемуся родовому гнезду. Неудивительно, что она так и не написала продолжение своего бестселлера – ведь мертвецы не рассказывают сказок!»

Все внутри меня холодеет после такого жуткого вступления, но скорее от гнева, чем от страха. Я пытаюсь открыть домашнюю страницу сайта, но ссылка не работает… а потом Wi-Fi отключается. Модем находится в кабинете Роберты Дженкинс, который заперт, но я знаю, что она хранит запасной ключ над дверной створкой. Чтобы перезагрузить модем, нужна всего минута, уговариваю себя я, идя по темному коридору, да и Роберта сама бы хотела, чтобы я узнала о новой работе все, что можно.

На середине коридора я вдруг замираю от оглушительного скрипа, который доносится как раз из кабинета Роберты, и волоски на шее встают дыбом. Звучит так, будто какое-то животное попало в ловушку, но когда звук раздается снова, я понимаю, что это просто выдвигается старый ящик картотеки. В кабинете кто-то есть. Может, Роберта вернулась, потому что забыла что-то? Но она живет в Бронксе и едва ли помчится сюда на метро в ночи с другого края города. Да и потом, она бы включила свет в коридоре, разве нет?

Делаю осторожный шаг вперед, гадая, может, разумнее вернуться в комнату и вызвать полицию, но шорох в кабинете замолкает. Кто бы то ни был, он меня услышал. Я замираю, разрываясь между желанием убежать и приступом гнева: кто мог осмелиться ограбить Роберту Дженкинс? Гнев и страх не успевают определить, кто из них главный: дверь распахивается и меня ослепляет луч карманного фонарика. Поднимаю руку, прикрывая глаза, ожидая худшего, но тут слышу удаляющиеся шаги и снова оказываюсь в темноте. Раздается звук открывающейся двери, с грохотом падают мусорные баки у дороги. Я стою неподвижно, прислушиваясь, не вернется ли взломщик, но никого нет. Наконец медленно подхожу и заглядываю в кабинет. Сквозь заиндевевшее окно светит уличный фонарь, больше никакого освещения в комнате нет, но даже так я вижу, что выдвинут ящик с документами. Он второй сверху, тот же самый, в который Роберта убрала мое личное дело на той неделе, что может быть просто совпадением…

Но, проверив, я вижу, что мое дело пропало.

Остаток ночи я ворочаюсь без сна, думая о неизвестном воре. Зачем кому-то могло понадобиться мое досье с печальной и банальной историей брошенного ребенка, с приемными семьями, мелкими преступлениями и исправительными учреждениями?

Было бы крайне неловко, если бы об этом узнали, но едва ли меня собирались шантажировать. На миг мне представилась ужасная картинка, как Кайла и Хэдли выкладывают мое личное дело в Сеть, и мои неприглядные фото в профиль и анфас, как у заключенных, появляются в одном из тех анонимных аккаунтов про издательства, которые они постоянно читают. Но даже в подобном взвинченном состоянии я осознаю, что веду себя скорее как параноик. И все же, кто-то ведь шел за мной в тот вечер, когда я отправила письмо Веронике Сент-Клэр, а потом, когда получила ответ и предложение работы, кто-то украл мое дело. Может, и хорошо, что я уезжаю из города уже завтра.