«Королевство Нептуна» переполнено, но Джина в офисе постаралась, и их VIP-билеты ждут у главных ворот вместе с помощником пресс-менеджера и фотографом. Обещание фотосессии бойз-бенда весной, кем бы ни оказался этот бойз-бенд, открывает многие двери. Женщины напряженно молчали, пока сидели в машине, но, оказавшись на улице, тут же входят в образ: Имоджен – ветеран тысячи промахов своего мужа, и Линда, кажется, наконец-то усвоившая, что надо держать лицо. Симона похожа на самодовольную кошечку: в каждой руке по ребенку и подбрасывает их в воздух так, как люди, которые на самом деле их родили, не могут уже лет десять. Мария испытывает чувство гордости за то, как хорошо ее выдрессировала. «Она наша дочь во всех отношениях, – думает Мария. – Слава богу, что там оказалась именно она, а не девочки Джексон. Представляю, как бы мы уговаривали Милли держать все в секрете».

Мария идет вперед, чтобы поприветствовать пиарщицу, на лице – лучшая профессиональная улыбка.

– Это так мило с вашей стороны, – говорит она.

– Абсолютно без проблем, – отвечает пиарщица, хотя ей, должно быть, уже не терпится вернуться домой и продолжить приготовление барбекю или что-нибудь еще, чем можно развлечь себя в Борнмуте в выходной. – С удовольствием!

Она раздает им специальные золотые браслеты. Надевает их всем на левое запястье, пока не подходит к Руби.

– О-о-о! – говорит она. – У тебя уже есть один!

Мария задорно смеется.

– Да! У нее есть близняшка, которая носит такой же на правом запястье. Я подарила девочкам браслеты, чтобы мы могли их различать. Правда, Коко?

Руби взмахивает рукой в воздухе.

– Я Коко! – кричит она. Ей нравится эта игра. Веселее, когда Коко рядом, но все равно она в восторге от того, скольких людей ей удается одурачить. Она еще не достигла того возраста, когда понимает, что не все знают, кто ее семья.

– Добро пожаловать, Коко! – говорит пиарщица и надевает браслет на ей на правую ручку. – Надеюсь, тебя ждет прекрасный день!

Они быстро позируют для фотографий и заходят внутрь. Переодеваются в купальники, и малыши – даже Тигги, которой по возрасту уже положены нарукавники, – выбирают себе по новому надувному кругу в ларьке у бассейна с волнами. Тигги берет розового пони с хвостом в блестках. Фред и Иниго выбирают черепашек-ниндзя. Руби долго смотрит на ассортимент, пока продавец-подросток нетерпеливо ерзает на месте. Она показывает пальцем на голубого дельфина с глазами размером с блюдца, затем неохотно выбирает розового пони, как у Тигги.

– Ты уверена, Коко? – спрашивает Мария, громко, чтобы помощница могла расслышать имя.

– Да, – говорит Руби. – Голубой – это цвет Руби.

– Ой, я думаю, она не будет возражать. Может, мы купим и для нее? Мы должны сделать ей подарок, раз она приболела и не смогла поехать с нами.

Руби сияет.

– Ура! – кричит она и хватает своего дельфина.

– Так, все! – восклицает Мария, протягивая свою черную карточку, чтобы покупку зарегистрировали на кассе, и одаривает камеру видеонаблюдения своей самой большой и яркой улыбкой. – Кто последний прыгнет в бассейн, тот медуза!

Роберт звонит в три часа. Мария измотана. Они все измотаны. Имоджен приносит всем по двойному эспрессо, пока они по очереди закрывают глаза на «пляже» с бетонным дном и песчаным покрытием, а ведь все только начинается. Симона уводит Хоакина и Тигги на горки, а Фред начинает истерику из-за того, что его не пускают с ними. Линда, наряженная в бикини из золотой сетки, хватает сына за руку так сильно, что Мария уверена: позже там проявятся синяки от пальцев.

– Заткнись! – кричит Линда в его четырехлетнее личико. – Я не хочу это слышать!

Пара мамаш-наседок в нескольких футах от них бросают на Линду взгляд, говорящий, что они постоянно торчат на родительских форумах. Линда замечает это, рычит «Что?» в их сторону, и они отшатываются. «Господи, – думает Мария, – наверное, хорошо, что дети Линды и Джимми так много времени проводят у бабушки».

– Мама ужасно устала, дорогой, – говорит Мария Фреду и улыбается мамашам, ставшим жертвами гнева Линды, взглядом показывая, что сочувствует им. – Почему бы тебе не пойти и не поиграть с Коко? Она вон там. Похоже, она собирается играть с морским чудовищем.

Фред убегает, будучи более чем счастлив уйти от разъяренной горгоны, которую все называют его матерью.

– Коко! – зовет он через переполненный пляж. – Подожди меня, Коко!

Мария наконец берет трубку.

– Дорогая? Как дела?

– Отлично, – громко говорит она, понимая, что мамаши-наседки все еще наблюдают за ними, все еще прислушиваются, не выговаривает ли она Линде. – Мы прекрасно проводим время. Как дела у Руби?

– Шон плачет, – говорит Роберт. – Я не знаю, как быть.

– Ох, бедная детка, – говорит Мария. – Но они всегда так себя ведут, когда плохо себя чувствуют. Может, дать ей попить и отправить ее ненадолго в постель? У бедняжки Линды тоже ужасно болит голова.

– О черт, – говорит он, понимая давно выработанные ими кодовые слова для разговоров при посторонних. – Ты сможешь взять ее под контроль?

– Да, – говорит она. – Как только она искупается и все обдумает, ей станет легче, я уверена.

– Хорошо, – говорит Роберт. – Дай мне знать, если понадобится вмешаться, хорошо?

– Может быть, позже. Возможно, если Шон…

– Клэр звонила пару раз.

О боже.

– Я сказал ей, что ты в аквапарке с девочками, и она, кажется, восприняла это нормально.

– Хорошо, дорогой, – говорит она. – Ну, мы просто позвоним ей позже. Она ведь не упоминала, что хочет вернуться?

– Нет. Честно сказать, голос ее звучал так, словно во вторник она собирается позвонить адвокату.

– Вот как, – говорит Мария. – Уверена, что к тому времени у нее будут дела поважнее.

Мария подносит руку к лицу, куда прилетела пощечина, и смотрит на падчерицу так, как смотрит человек, который спокойно гладил кошку и вдруг узнал, что это пума.

Непохоже, что Симону сильно волнует собственный поступок. Более того, она улыбается: той странной улыбкой Моны Лизы, которую я помню с давних времен. Она опускает голову, чтобы посмотреть на свою мачеху сквозь волосы, как обычно делала раньше.

– Симона, – говорит Роберт, и его голос полон отчаяния.

– Заткнись, – бросает Симона. Ее голос спокоен, как будто она отдает распоряжения уборщице.

Руби выдыхает рядом со мной, и только тогда я понимаю, что я сама затаила дыхание. Я тоже выдыхаю, резко втягиваю воздух вновь. Взгляд Симоны обращается ко мне, но ее лицо не двигается.

– Никогда, никогда больше не разговаривай за меня, – заявляет она Марии.

Мария стоит, держась за щеку, ее рот полуоткрыт.

– Симона. – Голос Роберта звучит как низкий стон.

– Это мой дом, – продолжает Симона. – У тебя нет здесь никаких полномочий. Мне не нужно, чтобы вы говорили за меня. Я была бы признательна, если бы вы помнили свое место.

– Мне очень жаль, – говорит Мария смиренно. – Симона, мы только пытались помочь.

Голос Симоны становится презрительным:

– Как будто мне нужна ваша помощь.

– Симона… – пытается начать Роберт, но она заставляет его замолчать, подняв руку. Вы когда-нибудь видели кобру, готовую вот-вот напасть? Что-то в облике Симоны напоминает мне кобру. Роберт сглатывает и замолкает.

«Он боится ее, – думаю я. – Боже мой, в этой семье сплошные секреты. А наш отец ее боялся?»

– Мне никогда не требовалась твоя помощь, – говорит она. – Вы оба постоянно лезли не в свое дело, но это было лишним. Шон был моим мужем, и это мой дом. Он всегда предназначался мне. Вы совершенно зря вмешивались, убеждая себя, что каким-то образом отдали мне Шона, хотя он всегда должен был стать моим. От вас ничего не требовалось. Понимаете? Вы считали себя такими… умными… но это не так. Вы никогда ничего не контролировали. Только я. Я всего добилась сама. Вы просто… – она кривит верхнюю губу, как будто в воздухе запахло канализацией, – вы просто пешки.