Адвокат отвел детектива Раджа в сторону, и они приглушенно заговорили; Леон то и дело хмыкал и ахал. Я расслышал, что адвокат поинтересовался, можно ли считать действия полиции, которая удерживала гостей в отеле, соответствующими «обычной процедуре». К тому моменту все прекрасно понимали, что обычной ситуацию назвать было нельзя. Детектив Радж велел Леону сесть.

Но тут в библиотеку ворвался американец Дэйв – как будто в комнате и без того недоставало действующих лиц. Он желал выяснить, в чем дело; по его словам, ему требовалось быть в курсе всего, что происходит в его собственном отеле. Больше всего он расстроился, когда увидел меня среди присутствующих; янки явно был раздосадован тем, что в центре событий оказался я, а не он. Я бы с радостью уступил ему место. Вокруг постоянно поднимался какой-то переполох, а я всего-то хотел помочь найти убийцу, чтобы наконец отправиться домой, выпить чая и завалиться в кровать с кроссвордом. Но вот он я. Никогда в жизни мне еще не завидовали. Да и с чего бы? Чему тут завидовать? У меня обычная жизнь. Но американец Дэйв просто помешался из-за того, что я оказался в самой гуще расследования, а он оставался в стороне. Скажу честно, лучше бы я был как можно дальше отсюда. За десять тысяч миль, не меньше. Американец Дэйв, верно, даже обрадовался бы, обнаружив тело.

Тук-тук-тук!

Он наверняка нисколечко не переживал бы из-за мыслей о трупе; может, даже рассказывал бы байки об убийстве, чтобы знакомиться с женщинами в каких-нибудь ковбойских барах.

Американец Дэйв протиснулся сквозь собравшихся и уселся на диван, заняв место рядом с адвокатом Леоном. Они пожали друг другу руки. Затем все посмотрели на детектива Раджа, как будто он вел урок.

– Никто, случаем, не желает признать вину, чтобы мы наконец разошлись по домам? – устало протянул детектив Радж.

– Без комментариев, – хором воскликнули близняшки.

Казалось, даже адвокату стало стыдно за них. Все в комнате переглянулись. Стало понятно, что кто-то из присутствующих скоро покинет комнату в наручниках.

Американец Дэйв взял на себя смелость обойти комнату, заглядывая каждому по очереди в глаза и спрашивая, не он ли убийца. Должно быть, я моргнул, когда он задал мне этот вопрос, потому что он заявил, что у меня виноватый вид. Этого было достаточно, чтобы близняшки подняли вой о том, как якобы я им угрожал. Адвокат прищурился и поднял руку, призывая их замолчать. Он пробыл в отеле всего десять минут, но, похоже, ситуация бесила его сильнее, чем всех остальных.

– Отвали! – сказала Оливия, когда американец Дэйв задал ей этот вопрос.

– Детектив, кажется, тут что-то нечисто! – крикнул янки, указывая на Оливию.

Оливия отбросила его ладонь и плюнула в лицо. Американец Дэйв вытер слюну со щеки и обозвал ее сукой. Оливия дернулась, чтобы ударить его, но мать схватила ее за руку, а муж рванулся вперед, чтобы вмешаться. Ситуация ухудшалась с каждой секундой.

Оливия уткнулась в грудь мужа и зарыдала, по-видимому стыдясь своего поступка. Не представляю, чтобы ей доводилось плевать кому-то в лицо. Не пытаюсь ее защищать, но события в отеле стали для нас настоящей проверкой на прочность, и, как я вам уже признавался, временами даже я вел себя так, что не хочется и вспоминать. К тому же я втихомолку посмеялся над тем, что американца Дэйва наконец поставили на место.

Американец Дэйв потребовал предъявить Оливии обвинение в нападении, но детектив Радж только закатил глаза. Он сказал, что не видел, что произошло, и все остальные в комнате кивнули в знак согласия. Для протокола: адвокат близнецов не кивнул, но он действительно ничего не видел, так как в отчаянии уставился в пол. Американец Дэйв пытался нанять его, чтобы подать в суд на Оливию, но Леон отказался, заявив, что это приведет к конфликту интересов.

Тем временем наступило одиннадцать вечера; к полуночи убийца объявится. Пожалуй, на этом я и остановлюсь. Для эффектности. Сделайте одолжение, отправляйтесь в кровать или приготовьте что-нибудь на обед, займитесь делом. Скоро мы вновь увидимся.

Спасибо, что продолжаете читать; рад, что вам по-прежнему интересна моя история. Я правда переживаю. Знаю, что порой ворчу себе под нос да несу околесицу, но иначе рассказать о случившемся не получается. Хелен приведет все в порядок, но опять же я попросил ее по возможности не сильно менять первоначальную версию. Надеюсь, что окончательный вариант романа, который вы читаете, не такой бессвязный, как то, что я записал на диктофон. Возможно, когда-нибудь я опубликую аудиозаписи. Если роман будет хорошо продаваться и люди заинтересуются. Хелен говорит, что это можно будет считать аудиокнигой. Я пометил себе, что стоит записать как-нибудь то, как мы с Хелен редактируем текст, если она разрешит. В прошлом она не проявляла особого энтузиазма. Таким образом, вы сами услышите, как это происходит, ну или увидите, не суть.

Однако уверен, что сейчас вас это не интересует. Вы здесь, потому что хотите знать, кто убийца. Настало время раскрыть карты. Не знаю, хорошо или плохо, если вы догадались. Имею в виду, тут и там по ходу повествования встречались зацепки и подсказки, так что те из вас, кто все понял правильно, молодцы, что воспользовались намеками, которые я разбросал. Но, как упомянула Хелен, чтобы книга получилась хорошей, важно не говорить прямым текстом, кто преступник, поэтому я порой пытался сбить вас с толку. Возможно, когда роман выйдет, я совершу небольшое турне. Тогда сами скажете мне, угадали вы или нет. Было бы здорово.

Вернемся к событиям в отеле. Как понимаете, к этому моменту все уже устали. Американец Дэйв все твердил и твердил, что убийца должен признаться. Неверная тактика. В настольной игре «Клуэдо»[294] никто не кричит друг другу в лицо, чтобы отыскать преступника. А тут было практически как в этой игре. Мы собрали почти все части головоломки. Убийство произошло в седьмом номере, орудие преступления – нож. Не хватало лишь исполнителя.

Как оказалось, команда криминалистов уже выяснила, кто это сделал. В библиотеку вошел потный мужчина в защитной одежде, напоминавшей пластиковый пакет. Он жестом пригласил детектива Раджа последовать за ним в вестибюль. Должно быть, они что-то обнаружили в номере для новобрачных. Патрик обнял жену и притянул к себе. Несмотря на все, что было сказано между ними, он по-прежнему хотел защитить ее.

Детектив Радж вернулся в комнату; на его усталом, осунувшемся лице вновь проступил румянец. Он встал перед камином и медленно достал из заднего кармана наручники. Двое полицейских, словно сторожевые псы, выстроились у входа в библиотеку. Все взгляды были прикованы к детективу Раджу. Он ничего не говорил. Он просто поднял наручники, будто насмехаясь над нами. А затем внезапно повернул голову в направлении своей цели.

– Оливия Никсон, я арестовываю вас по подозрению в убийстве Бруно Таттерсона. Вы не обязаны ничего говорить, однако это может навредить вашей защите, если вы не упомянете при допросе то, на что впоследствии собираетесь ссылаться в суде. Все, что вы скажете, может быть использовано как доказательство.

Оливию заковали в наручники. Она закричала, что ни в чем не виновата. Друзьям жениха пришлось удерживать Патрика; спасти ее было невозможно. Оливия звала маму, которая, казалось, застыла в панике, как будто сотни мыслей проносились в ее голове. Детектив Радж взял Оливию за руку и повел ее в вестибюль. Оливия все время оглядывалась. Мы все стояли у входа в библиотеку и смотрели, как она уходит. Ее мать прикрыла рот ладонями. Она переводила взгляд с мужа на дочь. Медленно шагнула вперед. И тут она решилась.

– СТОЙТЕ! – закричала мать Оливии, бросаясь навстречу следователю. – ЭТО Я! Я убила его, – произнесла она сквозь слезы.

Она вытянула дрожащие руки, чтобы на них надели наручники. Потом коснулась щеки дочери и нежно погладила ее. Я не расслышал слов, но по движению губ догадался, что она сказала: «Прости меня».