– Да. Послеполуденный, вечерний, или как вы там его называете. Выбирайте место.

– Что ж… – она облизывает губы, словно уже чувствует вкус булочек. – Люблю чай со сливками. А в «Ритце» подают замечательные джемы.

– Отлично! – поспешно соглашаюсь я, пока она не передумала. – Завтра в час?

– В час на чай? – смех у нее резкий, скрипучий, точно мелом по доске провели. – Что вы, дорогая! Послеполуденный чай пьют в четыре.

– Ладно, в четыре. Встретимся там.

– Бронируйте заранее, дорогая, – бросает она через плечо. – По выходным в «Ритце» мест мало.

Возвращаюсь в тихую квартиру. Похоже, Адам уехал: на улице не стоит его видавший виды белый «фольксваген». Сосед оставил мне записку на двери: «Трубы прочистил; в раковину, кроме воды, ничего не лей».

Засовываю пакет с рюкзаком Алфи под раковину. Не лучший вариант, но отложим этот вопрос до утра. Плюхаюсь на диван и сообщаю Дженни хорошие новости о мисс Шульц. Ожидаю похвалы или, по крайней мере, радости, а она очень подозрительна.

Мисс Шульц? Завуч? Зачем ей с нами говорить?

Меня коробит от ее ответа. Что ни сделаю, никому не нравится!

Не знаю. Может, ей жалко мальчика? В любом случае, начало положено.

Включаю телевизор, чтобы хоть как-то отвлечься. Без Дилана дом опустел. А если позвонить ему, не поздновато будет? Роуз строго следит, чтобы дети ложились вовремя. Ой, хочу и звоню! Я его мать.

Дилан отвечает через два гудка.

– Привет, мам.

От звука его голоса сердце смягчается. Навоображала всякого…

– Привет, солнышко. Как дела?

– Хорошо.

Мой сын не особый любитель поболтать. Представляю, как он накручивает светлую прядь на указательный палец и смотрит куда-то вдаль.

– Что делаете? Не ссоритесь с Ди и Анди?

– Не-а.

– Я сегодня была на бдении в честь Алфи.

Он неопределенно хмыкает.

– Милый, насчет Алфи…

Дилан с досадой вздыхает.

– Я же сказал: не знаю, что с ним!

– Понимаю, солнышко. Просто подумала…

– Не веришь мне?

– Дилан! Конечно, верю. И все сделаю, чтобы тебе помочь. Все. Только скажи…

– Ты покормила Грету?

Проклятье! Вспоминаю так и не открытую банку со сверчками.

– Да, конечно. У нее все хорошо. Она по тебе скучает. Как и я.

Он молчит – прикидывает, верить мне или нет.

– Ладно. Только не забывай ее кормить. У нее скоро спячка.

– Да, мне говорили.

– А?

– Мистер Фостер сказал.

– Ты видела мистера Фостера?

– Да, он мне передал…

Доносится голос Уилла:

– Дружок, пора спать!

Ну все. Сейчас или никогда. Я весь день мысленно репетировала вопрос: «Что рюкзак Алфи делает у тебя под кроватью?» А теперь боюсь услышать ответ. Если спрошу, Дилан начнет защищаться. И назад пути не будет. А если не спрошу, еще останется надежда. Может, есть вполне разумное, невинное объяснение.

Поэтому не спрашиваю, только говорю:

– Скучаю по тебе, милый.

– И я по тебе, мам. Мне пора спать. Главное, не забудь покормить Грету.

– Уже иду.

Дилан кладет трубку первым.

Шепердс-Буш

Воскресенье, 09:00

Телефон трезвонит ровно в девять утра. Я еще лежу лицом вниз на шелковой подушке, которая вроде должна не допускать морщин и заломов после сна. На краткий сладостный миг я уже бодрствую, но еще не полностью осознаю происходящее, пребывая в блаженном неведении насчет кошмара последних двух дней. Однако телефон продолжает звонить, и волнами накатывают воспоминания. Дилан. Алфи. Рюкзак.

Прижимаю холодный стеклянный экран к лицу.

– Я сплю, – вру я.

Увы, Дженни этим не остановишь.

– Одевайся, – велит она. На фоне раздаются приглушенные крики. Видимо, семейный завтрак пошел кувырком. – Нет, Макс! Драться нельзя!

Снимаю зеленую маску для сна из атласа и тру глаза. Ресницы все в остатках туши, я словно трогаю пушистого тарантула. Спалось ужасно. Стоило задремать, как снился Дилан в оранжевом тюремном комбинезоне.

– Знаешь, я себя чувствую как-то…

– Вставай. Я уже еду, – отметает Дженни все мои возражения.

Она появляется через двадцать минут, одетая как на разминку: волосы собраны в высокий конский хвост, на ногах ярко-оранжевые шорты для бега, способные отпугнуть как машины, так и любителей из них посвистеть. Лишенная профессиональной брони, Дженни выглядит меньше ростом, более ранимой. Легко представляю, как она двадцать лет назад была студенткой юридического факультета, тянула руку и сидела над проектом с неоновым маркером.

– На пробежку собралась?

– Так, ненадолго. Миль на шестнадцать.

– Жуть, – никогда не понимала прелести пробежек. Это ведь скучно до зевоты. – У тебя кризис среднего возраста? Помощь нужна?

– Ты тоже попробуй, – смеется она. – Эндорфины – полезная штука.

– А перепихнуться с кем-нибудь не пробовала?

– «Перепихнуться»? Ты что, озабоченный студент? – она садится за кухонный стол и выжидающе на меня смотрит.

– Ой, извини. Хочешь воды?

Ко мне давненько никто не захаживал, кроме Брук и Адама; правила гостеприимства слегка позабылись. Спешу к раковине и надеюсь, что кран снова работает.

– Итак… – Дженни наклоняется к столу, как ребенок, который хочет поделиться секретом. – Есть хорошая новость и отличная. С какой начнем?

– С хорошей, наверное.

Она встает и протягивает мне тяжелую холщовую сумку из книжного.

– Я тебе кое-что принесла, вот хорошая новость.

Заглядываю в сумку. «Методы слежки для «чайников». «Искусство шпионажа от Секретной разведывательной службы». «Руководство по работе под прикрытием».

– Ты мне домашку даешь?

– Что? Нет. Я не прошу читать каждое слово. Тут подчеркнуты главные места. Обозначено цветами: зеленое – жизненно важное…

Заливаюсь краской. Я не любительница чтения – ведь есть «Ютьюб», стриминговые сервисы, сто восемьдесят каналов с вдохновляющим контентом по благоустройству дома.

– Ого. Ты все превращаешь в научный отчет?

Дженни скрещивает руки на груди.

– Мне нравится все делать как следует.

– У нас нет времени на эти… книжные премудрости, – я возвращаю ей пакет. – Мы живем в реальном мире, нам не нужны теории и случаи из практики. Интуиция, умение общаться с людьми – вот это важно.

– Немного знаний еще никому не повредило, – Дженни кладет сумку на свободный стул. – Оставлю здесь, вдруг передумаешь. Ну, хочешь узнать отличную новость?

– Ты записала меня в библиотеку? – вздыхаю я.

– Нет. Раздобыла адрес мистера Папасизи.

– Кого?

– Школьного смотрителя, на которого престарелый муж Хоуп вчера свалил вину, помнишь? Наверное, ничего стоящего не узнаем, но хоть какое-то начало. Он живет в Камдене, так что можем заскочить к нему перед встречей с мисс Шульц в «Ритце».

– Зачем?

– Порасспрашивать, глупенькая. Узнать его версию событий, – Дженни разглядывает мою шелковую пижаму. – А ты почему еще не одета?

Камден воскресным утром напоминает поле боя гедонистов. Тротуар усеян битыми бутылками, лужицами рвоты и потеками мочи.

Мистер Папасизи живет на втором этаже обшарпанного бетонного комплекса, в той части района, где стареющие панки и перемазанные краской рабочие из Восточной Европы заключили шаткий мир с любителями органических продуктов, которые приезжают сюда ежегодно.

Дженни сменила спортивную одежду на свободное черное платье и элегантный темно-синий блейзер, словно ее ожидает заседание совета директоров.

По дороге она пересказывает биографию Мариу Папасизи. Ему под пятьдесят. Эмигрировал из Румынии. Судимостей нет. Работал на стройке, повредил спину, стал водителем грузовика, затем школьным смотрителем. Сведения важные, но от них как-то не по себе. Очень уж легко Дженни узнала все подробности его жизни.