– Подожди, юристы так могут? У вас что, есть общая база данных?

Дженни пожимает плечами.

– Исследовательский отдел, – поясняет она. – Только этим занимаются ассистенты; я не знаю, как именно они теперь добывают сведения. Но если спросит, мы все нашли в «Гугле», ясно?

Киваю. Этот мир очень от меня далек. Ассистенты. Исследовательские отделы. Люди, работа которых – облегчить твою жизнь.

Дженни показывает на убогое бетонное здание.

– Ну вот, приехали. Место, где умирает надежда.

Пожимаю плечами. На мой взгляд, не так уж плохо. Напоминает дешевый мотель во Флориде – наружные переходы между номерами, все двери выходят на автомобильную стоянку. В сущности, не сильно отличается от дома, в котором выросла я.

Судя по всему, Дженни торопится приступить.

– План помнишь? Нужно выяснить, не видел ли он в пятницу чего-нибудь подозрительного или необычного. Только сначала надо войти в доверие. А затем, когда расслабится, спросим об Алфи.

Расстегиваю ремень безопасности.

– Ну, тут следует отдать мне должное. Уж что я умею, так это говорить со старыми мужиками.

– Мы здесь по работе, не забывай, – Дженни хмурится.

– Ой, да ладно, – отмахиваюсь я, открыв дверцу. – Пойдем искать Алфи Рисби.

Мистер Папасизи встречает нас с головы до ног одетым в форму футбольного клуба «Тоттенхэм». Прямые темные волосы падают ему на глаза, а по лицу, очевидно, ни разу не проходились скрабом.

– Да? – опасливо спрашивает он. По телевизору у него за спиной передают что-то про спорт.

Дженни улыбается.

– Здравствуйте. Я Дженни. Это Флоренс.

– Да? – устало повторяет он.

– Мы хотели бы с вами поговорить. Об Алфи Рисби, – Дженни переминается с ноги на ногу. Она явно ожидала другого приема.

Румяное лицо Папасизи бледнеет.

– Я уже говорил с полицией…

– Мы не копы, – вмешиваюсь я, хлопая ресницами и улыбаясь во весь рот. – Мы мамы из Сент-Анджелеса.

Он пристально нас разглядывает и решает, что опаснее – впустить нас или отказать.

– Ладно, заходите.

Квартира тесная, но чистая. Мы садимся в гостиной; мистер Папасизи – в коричневое кресло с откидной спинкой, мы с Дженни – на маленький кожаный диван. По телевизору мужчины в шортах гоняют друг друга по рингу.

– Почти закончилось, – чуть ли не извиняется Папасизи. У него легкий акцент, он разговаривает короткими, отрывистыми предложениями, изо всех сил стараясь не ошибиться.

– Ничего, – щебечу я. – Не выключайте, мы подождем.

– Газировки?

– Нет, спасибо, – отвечает Дженни, как раз когда я говорю:

– Можно «колы» или «Ред булла», если есть.

Мы с Дженни сидим в неловком молчании. Как только начинается перерыв на рекламу, мистер Папасизи выключает звук и исчезает на кухне. Возвращается он с банкой непонятного энергетика. Отпиваю немного. Хм, неплохо.

– Итак? – Папасизи выжидающе на нас смотрит.

– Скажите, вы не видели ничего… подозрительного в ту пятницу? Необычного?

– Во всем виноват иммигрант, верно? – ершится он.

– Что? – я отчаянно краснею. – Нет-нет, я не это… Вообще-то, мы сами приезжие. Из Америки. Мы просто хотим выяснить правду. Ради Алфи.

– Я уже говорил с полицией. Четыре часа. Ни воды, ни перерывов, – Папасизи пожимает плечами. – Мне нечего скрывать.

Взглядом прошу Дженни о помощи.

– Сэр, – обращается она к нему твердо и сдержанно, – вам ничего не грозит, поверьте. Мы вас ни в чем не обвиняем. Просто хотим выяснить побольше о случившемся.

– Ничего не грозит? – фыркает он. – А вам откуда знать? Вы из полиции? Или адвокат?

– Вообще-то, я юрист, – признается Дженни.

Бросаю ей косой взгляд. Это ни к чему!

– Вы мамы, сами сказали! – напрягается смотритель.

Дженни идет на попятный.

– Сэр, я пришла как частное лицо. Прошу вас, мы лишь хотим хоть что-нибудь выяснить.

Не обращая на нее внимания, мистер Папасизи смотрит на меня:

– А вы? Тоже юрист?

Морщу нос.

– Ну уж нет. Я и школу кое-как окончила. Юристам вообще не доверяю. Кроме Дженни, она ничего.

Он с задумчивым видом откидывается в кресле.

Дженни встает и ходит туда-сюда по комнате.

– Ну что-то же вы видели?

Мистер Папасизи отрывает взгляд от телевизора и качает головой.

– А что я видел? Как обращаются с учителями? А я даже не учитель – подсобный рабочий. До пенсии еще семь лет. Понимаете?

– «Как обращаются с учителями?» – оживляется Дженни. – Вы о чем?

Тон у нее резкий, будто допрашивает упрямого свидетеля. Я бросаю на нее умоляющий взгляд, но она не замечает.

Сочувственно улыбаюсь мистеру Папасизи.

– Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду? – мягко спрашиваю я.

Бесполезно, Папасизи опять закрылся и включает звук. В следующую рекламную паузу он берет с книжной полки фотографию в рамке и протягивает нам. На снимке темноволосая девушка лет двадцати с небольшим, в шапочке выпускницы.

– Моя дочь, – гордо объясняет мистер Папасизи. – Елена. Недавно окончила университет. В Шеффилде.

– Поздравляю, – отзываюсь я.

Он сияет.

– Не придется полы мести за балованными дурнями… – Он не сразу вспоминает, что балованные дурни – наши дети. – Э-э, извините.

– Понимаю, – добродушно отвечаю я. – Моя мама работала официанткой. Каких только людей не встречается!

Дженни удивленно косится в мою сторону, однако я не отрываю взгляда от мистера Папасизи.

– Мы все хотим лучшего для своих детей, – добавляю я.

Папасизи слегка кивает и вновь включает звук. Мы втроем смотрим, как мужчины в коротких шортах бьют друг друга, пока один не стучит три раза по полу. В следующую рекламную паузу говорю Дженни:

– Слушай, я забыла телефон в машине. Принесешь?

– А почему сама не…

– Лучше ты, – многозначительно бормочу я, поглядывая на дверь.

– Ладно. Ничего важного не обсуждайте, пока меня нет.

Как только дверь закрывается, я поворачиваюсь к мистеру Папасизи.

– Мы больше не станем вас тревожить, дадим спокойно досмотреть матч. Вы просто скажите, что думаете о Хелен Шульц?

– Хелен?

– Да. Завуч. Седая, сутулые плечи, сто лет там работает. Что о ней скажете?

С минуту он молчит. Видимо, не понял вопроса. Затем, наконец, поднимает на меня взгляд.

– Слышали о мистере Секстоне?

– Да, – оживляюсь я. – Его уволили за приставание к ребенку года два назад. Об этом все слышали.

– Спросите Хелен, – предлагает Папасизи, не отрывая взгляда от телевизора. – Она знает.

– Что знает?

Он выключает звук и поворачивается ко мне. На экране окровавленный мужчина танцует на ринге, победно вскидывая кулак. Его противник, скорчившись, лежит на мате. Толпа беснуется.

– Что вы хотите сказать? «Она знает?..»

Только он открывает рот, как шумно открывается входная дверь. Дженни торжествующе размахивает моим телефоном.

– Нашла! – восклицает она, загораживая телевизор.

Мистер Папасизи хмурится и включает звук. Комнату наполняет шум. Смотритель кивает на Дженни.

– Вот пусть юрист разберется.

– Итак? – нетерпеливо спрашивает Дженни уже в машине. – Что узнала?

– Ну… – Я ожидала недовольства: в конце концов, Дженни исключили из разговора, но похоже, ее это ничуть не беспокоит. – Он сказал пообщаться с Хелен. Насчет учителя, которого уволили за приставания к ребенку несколько лет назад.

– Ладно, – Дженни кивает. – Удобно, мы как раз сегодня встречаемся с мисс Шульц, – она лезет в бардачок, достает упаковку «Биг ред» и предлагает мне пластинку. – Кстати, отличная работа. Со мной он точно не разговорился бы.

– Э-э, спасибо…

Дженни глядит на часы.

– Времени еще много. Сходим на второй завтрак?

– Второй завтрак?

Не помню, когда в последний раз на него ходила. Второй завтрак – это для других. Для людей, которые устраивают детские праздники, вместе отдыхают на вилле и сидят в общих беседах с двадцатью лучшими подругами. И все же отбрасываю сомнения.