Наступил первый день судебного процесса. Я веду запись из мужского туалета в здании суда.

Прошу прощения, Хелен, за небольшое эхо. Эхо. Эхо.

Пол и стены покрыты желтой плиткой, от которой, кажется, и отражается мой голос. Все деревянные кабинки пусты, так что нас никто не слышит. Если кто-нибудь войдет, я поставлю запись на паузу.

Рановато, конечно, я прибыл в суд – видимо, переволновался. Велели прийти на случай, если понадоблюсь обвинению в качестве свидетеля, но это маловероятно. Скорее всего, весь день буду бить баклуши. Для книги было бы гораздо полезнее, если бы меня пустили на зрительскую трибуну. Но это против правил. По-видимому, мне нельзя наблюдать за процессом до того, как меня допросят в качестве свидетеля, поскольку представленные аргументы могут повлиять на мое мнение. В роли свидетеля есть свои плюсы и минусы. Единственное преимущество, которое пришло мне на ум, – это то, что неплохо бы показать читателям закулисье процесса. О, и, полагаю, помочь посадить убийцу – благое дело, если, конечно, все получится. Но проблема в том, что мне это дается крайне непросто. Что, если я начну заикаться? Я взял с собой заметки с предварительной встречи с юристами. Хелен любезно напечатала их для меня. В поезде я вновь и вновь перечитывал их. И хотя в голове у меня все разложено по полочкам, я нервничаю. Мне не разрешат просто прочитать по бумажке, когда буду давать показания, а в стрессовых ситуациях я не очень хорошо соображаю. Мы все это знаем.

Насколько понимаю, из родных Сью никто еще не приехал, хотя, думаю, я увижу их в коридоре. Мне сказали, что, возможно, заседание чуток задержится, нужно отобрать присяжных. Всегда хотел быть присяжным, но меня никогда не вызывали. Джози приглашали дважды, но из-за болезни она отказалась участвовать в последнем разбирательстве. В первый раз она отправила человека в тюрьму на десять лет за контрабанду наркотиков из Таиланда. По-моему, он провозил их в упаковках с лапшой. Мне кажется, это интересно – быть присяжным. Особенно сейчас, на пенсии, я был бы не прочь исполнить гражданский долг. Хотелось бы посмотреть, как все это работает. В американских фильмах про суд такого не покажут. Слышал, что на самом деле все по-другому.

Да, кстати, уверен, что американец Дэйв рано или поздно появится. Постараюсь избежать встречи с ним. По крайней мере, ему не позволят привести сюда съемочную группу. В местный совет поступили жалобы, что он появлялся тут и там со своей камерой и снимал без разрешения. В котором, впрочем, нет необходимости. Не сомневаюсь, что совет разрешил бы ему снимать где заблагорассудится, если бы он только потрудился спросить. Местным жителям, как бы это ни раздражало тех из нас, кто не владеет бизнесом, пошло бы только на пользу, если бы поселок стал туристической достопримечательностью. Убийство в «Кавенгрине» прославило наши края, так что можно немного на этом подзаработать.

Конечно, сейчас я не дома. В шесть утра я отправился на поезде в Лидс, где проходит судебный процесс. Именно здесь расположены основные суды. Я бывал тут много раз – в городе, но не в суде. Обычно, если мне надо прикупить какой-нибудь одежонки – примерно раз в год захожу в магазин «Маркс и Спенсер», чтобы пополнить запасы рубашек и поло. Как правило, я покупаю одинаковые рубашки разных цветов и меняю их до тех пор, пока на них не появятся дырки под мышками или несмываемое пятно.

Сегодня я в костюме. Это тот самый костюм, в котором я был на похоронах моей дорогой Джози, – единственный костюм, который у меня есть. Я не ношу костюмов – только на работу в «Кавенгрине» или порой на похороны. Но по-моему, это подходящий наряд для такого случая. Пойду пока в зал суда и посмотрю, пускают ли уже туда.

Черт, как долго тянулся этот день. Меня заставили просидеть в тесной комнате для свидетелей, где даже окон не было, до трех часов дня, после чего судья отпустил присяжных по домам. Как и предполагалось, я им не понадобился. Сейчас 15:45, я в поезде, направляюсь домой. Весь вагон в моем распоряжении, так что расскажу обо всем, пока воспоминания еще свежи.

Итак. Мы остановились на том, что я был в мужском туалете, а потом пошел посмотреть, начали ли уже пускать в зал суда, и так оно и было. Сначала я не увидел ни одного знакомого лица, пока не заметил Мартина, мужа Сью. Арест жены и разоблачение ее измены доконали его. Он выглядел так, точно хотел затеряться среди толпы, надев обычный серый джемпер и джинсы, но все знали, кто это такой. В коридорах шептались, что он муж убийцы.

Оливии нигде не было. Возможно, ей посоветовали оставаться в стороне от процесса. А может, она слишком злилась на мать, чтобы прийти. Не знаю, что бы я чувствовал, если бы мою мать судили за убийство. Наверное, разочаровался бы в ней. Правда, если бы она прикончила отца, я бы первый аплодировал ей.

Тук-тук-тук!

Как только все вошли в зал, я через маленькую стеклянную панель на двери быстро заглянул внутрь, чтобы получить хоть какое-то представление о том, как выглядит помещение. Все это помогает мне морально подготовиться к выступлению в качестве свидетеля. Теперь я могу представить себе комнату, а значит, и себя в ней. Одной заботой меньше.

Зал суда оказался вовсе не таким, как я ожидал. По какой-то причине я думал, что он будет огромным, с деревянными скамьями и портретами судей. Но он был современным. Судья сидел посередине, на возвышении у задней стены. Слева находились места для присяжных с большими серыми креслами с подлокотниками. Менее удобные на вид коричневые кресла выделили для публики, они, казалось, находились все на одном уровне, а не на двух, как я предполагал. Освещение было ярким, неприятным, как в больнице. Свет, от которого спустя какое-то время хочется зажмуриться.

Свидетельская трибуна располагалась справа. Она, конечно, была пустой, поскольку я в тот момент находился в коридоре и не давал показаний. Сью я не увидел, но думаю, что она спряталась подальше от чужих глаз.

Вот и все, если в двух словах. Остаток дня я провел в одиночестве в комнате для свидетелей, расположившись на диване тошнотворно-зеленого оттенка, и ожидал, когда меня пригласят, но подозревая, что этого не произойдет. По пути из суда я услышал, как кто-то жаловался по телефону, каким скучным выдался день, ведь сегодня были только вступительные прения и все. Как я понял, дело действительно может затянуться.

Люди высыпали на улицу, и я услышал, что все они разговаривали с разными акцентами. Судебный процесс – большое событие не только для Йоркшира, но и для всей Великобритании. Наверное, вы тоже им интересовались; возможно, именно поэтому и купили мою книгу. В толпе были местные жители, но я также уловил южный акцент – вероятно, пресса хотела широко осветить эту историю. Сью из состоятельной семьи, и убийство произошло в одном из лучших отелей страны, так что неудивительно, что история вызвала ажиотаж.

Надеюсь, завтрашний день будет богаче на события, чтобы было что рассказать. Черт, сегодня утром забыл достать из морозилки жаркое из баранины на ужин. Хоть бы в холодильнике завалялись яйца. Что ж, хорошего вечера.

Собирался на этом закончить главу, в основном потому, что пересказал все, что вспомнил из судебного разбирательства. Но еще пару слов о книге. Между прочим, я уже дома. Хелен позвонила сразу после ужина – так кстати в холодильнике нашлись яйца, которые я сварил всмятку и съел вместе с гренками, – и рассказала, что́ удалось обсудить с издательством. Как оказалось, редакторам очень понравился наш материал. «Уникальный текст, такой сырой и забавно несовершенный», – сказали они. Хелен хочет прислать примеры глав, которые она написала, но я доверяю ей: пусть расшифровывает аудио так, как считает нужным. Не хочу снова все это проходить. Процесс написания книги исцелил меня, и как только произнесу последнее слово и закончу историю, намереваюсь запрятать воспоминания в тот пыльный уголок мозга, где храню память об отце.