– Хелен Шульц? Завуч? – набрасывается с вопросами Дженни, широко раскрыв глаза.

Скрипит дверь. Вернулась та блондинка.

– Иэн, тебя ждут.

Он вытягивает длинные ноги и встает.

– Пожалуй, пойду.

– Извините, только… – Дженни вскакивает со стула и хочет преградить Иэну выход, но Иэн уже у самой двери. Останавливается на пороге и смотрит на меня, будто Дженни здесь нет.

– Приятно познакомиться, дамы, – он подмигивает. – Останьтесь послушать, если хотите.

Только три отказа спустя я наконец нахожу нам таксиста. Когда серебристый «приус» подъезжает к складу, одуревшие подростки уже выходят из клуба и разбиваются на группки, прежде чем разбиться на парочки.

Дженни распахивает дверцу и двигается на противоположный край.

– Ты… на меня злишься? – осторожно спрашиваю я.

– Как это вы догадались, детектив? – выплевывает она, пристегивая ремень безопасности.

Водитель смотрит на нас в зеркало заднего вида – прикидывает, ждать ли от нас неприятностей.

– Почему? Потому что я ему понравилась?

Дженни поворачивается ко мне.

– Ты слышала, что он сказал? Он назвал ее Хелен. Значит, мисс Шульц нам солгала. Делала вид, будто даже не знает Иэна. И мы больше узнали бы, если бы ты занималась делом, а не липла к нему!

– Не липла я! Пыталась наладить контакт. Почему он, по-твоему, вообще нас впустил в гримерку? Мы же не полиция, он не обязан! Он должен хотеть разговора, а как иначе?

Дженни пропускает мои слова мимо ушей и роется в сумке в поисках вейпа.

– В салоне курить нельзя, – предупреждает водитель.

Подруга медленно затягивается. Гнев исходит от нее влажными клубами.

– Знаешь, иногда не повредит и помягче быть с людьми, – продолжаю я. – В любом случае у Иэна есть алиби. На его выступление в пятницу пришли две тысячи человек. Не станешь же ты утверждать, что такой парень…

– Какой «такой»? – вскидывается Дженни. – Думаешь, красивые не совершают преступлений? Флоренс, он хромал! И мотив у него есть. Сама рассуди: если Клео с Ролло разведутся и Алфи исчезнет, Иэн останется единственным наследником Ролло. Он получит миллионы!

– Девушка, в салоне нельзя курить, я же сказал, – напоминает таксист.

– Я не курю. Это вейп! – Дженни затягивается в последний раз и убирает электронку.

Водитель качает головой и опускает стекла. Лицо освежает прохладный ночной воздух. Вдали мелькают огни Канэри-Уорф; вскоре эти сверкающие башни заполнят трудяги.

Дженни одергивает свой топик.

– Знаешь, в «Колсон и Кейси» моя консультация стоит тысячу двести пятьдесят в час. Плюс надбавка за каждые дополнительные семь минут, – она бросает взгляд на часы. – Наша маленькая беседа обошлась бы тебе… в четыреста пятьдесят фунтов.

К горлу подступает паника. Я никак не могу потерять Дженни. Без нее расследование невозможно.

– Ты хоть читала книги, которые я дала? – требовательно спрашивает она.

Разглядываю свои ногти: от маникюра Линь почти ничего не осталось.

– Нет. Пока нет.

Дженни бесстрастно смотрит в окно. Мои последующие слова могут разрушить все.

– Прости, – мягко прошу я. – За сегодняшнее. Я только хотела помочь.

«Не сбрасывай меня со счетов», – умоляет мой взгляд.

Она еще долго смотрит в окно. Канэри-Уорф остался позади. На горизонте появляется Лондонский Тауэр; его древние камни освещены яркими прожекторами.

Дженни поднимает стекло и поворачивается ко мне лицом.

– Можно кое о чем спросить? Что ты станешь делать, когда красота уйдет? Имеется запасной вариант? У твоих штучек есть срок годности.

Ее слова жгут уши. Закусываю губу, а то расплачусь.

Слева от меня появляется Лондонский мост. Туристы всегда путают Лондонский мост с Тауэрским. Тауэрский мост красивый, изображен на всех открытках и в фильмах о Джеймсе Бонде. Лондонский мост – небольшая низенькая переправа из бетона и стали, построенная в семидесятые для тех, кто едет на работу из пригорода. Ночью его не освещают.

Набираюсь решимости.

– Слушай. Я делаю, что могу, ясно?

– Надо опять поговорить с мисс Шульц, – наконец отзывается Дженни. – Она соврала насчет Иэна. Подозрительно как-то.

Сердце радостно бьется.

– Да. И разыскать мистера Секстона. Завтра, первым же делом.

Дженни смотрит на часы и вздыхает.

– Флоренс, держи себя в руках. Я ради этого взяла неделю отгула. Дело серьезное.

Шепердс-Буш

Вторник, 03:18

Возвращаюсь в тихую квартиру. Адам, похоже, уехал: на улице нет белого «фольксвагена». Мой ключ застревает в замке. С усилием поворачиваю его, а сама думаю о Душителе и решаю спросить Линь, поймали его или нет.

Захожу и плюхаюсь на диван. Взгляд цепляется за стопку книг Дженни. Она права. Следовало прочитать эту ерунду. Или хотя бы пролистать.

Наклоняюсь и выбираю самую тонкую из стопки: «Методы слежки для «чайников». На обложке ботан средних лет в шортах цвета хаки в телеобъектив следит за, полагаю, женой – и она явно скоро станет бывшей. Перелистываю главы о стационарном наблюдении и скрытой записи. Полная бессмыслица. Моего сына эти навыки не спасут.

Меняю книгу на «Дейли пост». Исчезновение Алфи – по-прежнему главная тема выпуска. В распоряжении редакции оказались записи камер с парковки в заповеднике. На главной странице размещен зернистый черно-белый кадр из видеозаписи: десятки мальчиков выходят из школьного автобуса. «Дейли пост» услужливо обвела красным кружком силуэт мальчика, который, судя по всему, толкает другого. Заголовок кричит:

ЗАГАДОЧНЫЙ МАЛЬЧИК ТОЛКАЕТ ПРОПАВШЕГО АЛФИ ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ДО ИСЧЕЗНОВЕНИЯ

Возвращается тяжесть в груди, мучающая меня еще с тех пор, как забрала Дилана в пятницу. Увеличиваю изображение на весь экран. Дилан? Трудно сказать наверняка. Все мальчики в форме, а в газете размыли им лица.

До этой минуты я старалась не думать о том, что случилось с Алфи в ту пятницу в заповеднике. Да, рюкзак под кроватью Дилана подозрителен. Да, запись Алфи в «Дневнике чувств» ничего хорошего не сулит. Это похоже на порез – рука очень болит, но ты не смотришь на рану, иначе станет еще больнее. Если рассказать Дилану о своей находке, его ответ будет окончательным и бесповоротным, навечно застынет в моей памяти. А я пока не готова с этим смириться.

Только теперь, сидя на диване и глядя на размытое фото (почти наверняка – моего сына) на главной странице крупнейшей в стране бульварной газеты, я понимаю, какой была глупой. Какой наивной. Как защитить Дилана, если играешь вслепую? Единственный способ обезопасить его – узнать правду, всю до конца, и посмотреть ей в лицо.

Шагаю по коридору и распахиваю дверь в комнату Дилана. Меня встречают знакомые атрибуты: космический корабль от «ЛЕГО», комиксы, легкий запах кроссовок.

Тянусь к выключателю, и вдруг раздается хлопок, а за ним – шипение тока, будто включен электрический стул. Не сразу понимаю, что просто лампочка перегорела.

– Просто лампочка, – повторяю я вслух, стараясь успокоить взвинченные нервы.

Жду, пока перестанет бешено биться сердце, а затем начинаю фотографировать комнату. Мне никогда не вспомнить, где что находится, поэтому нужна подстраховка, иначе не расставлю потом все как надо. Когда удается запечатлеть каждую игрушку и носок, засучиваю рукава и шаг за шагом разбираю комнату Дилана. Переворачиваю матрас, роюсь в корзине для мусора, вытряхиваю все коробки из-под «ЛЕГО». Не знаю, что ищу, поэтому смотрю везде.

Из стола я вытаскиваю сломанные ручки, папки со старыми заданиями по математике, ксерокопии статей об испытаниях на животных. «Борьба против жестокого обращения с лабораторными кроликами». Фотографии наводят ужас. Долбаный мистер Фостер. Зря я позволила им дружить. Нахватался от старого чудилы!.. Когда вернется от Уилла, сообщу ему новость: никакого больше мистера Фостера.