– Ах да, чуть не забыла, – мисс Шульц многозначительно умолкает, разрезает булочку пополам и мажет толстым слоем взбитых сливок, а после столь же толстым слоем джема. – Рисби вам не обычная семья. У них много знакомых, понимаете?

Дженни выпрямляется, как марионетка, которую дернули за ниточки.

– Вы о чем?

Мисс Шульц кладет булочку на тарелку и попеременно смотрит на нас обеих.

– А то, что нельзя всем вокруг рассказывать о вашем «расследовании», – она качает головой. – Зачем напрашиваться на неприятности?

Сердце у меня бешено стучит, когда мы с Дженни выходим из отеля и направляемся к станции метро «Грин-парк». После тепла «Ритца» бодрящий ноябрьский воздух бьет по лицу, как пощечина. Пальцы покалывает от волнения.

– Обалдеть! – кричу я. – Первая зацепка! – потираю руки и хлопаю Дженни по плечам. – Ты слышишь? Первая зацепка!

Дженни высвобождается и бросает встревоженный взгляд через плечо.

– Не здесь, хорошо?

– Ой, да ладно! Думаешь, мисс Шульц у нас на хвосте? Старушка едва из кресла выбралась!

Мы отходим в Грин-парк, где нет никого, кроме стаи голубей и нескольких бегунов. Вдалеке сквозь голые деревья проглядывают позолоченные кованые Канадские ворота.

– Ну, достаточно безлюдно?

– Впредь надо поосторожнее! – шипит Дженни. – Ты же слышала насчет Рисби.

А мне все равно. От радости ни о чем серьезном думать не хочется. У Ролло Рисби есть тайный ребенок. А у Дилана есть выход.

Дженни беспокойно хрустит пальцами; я даже вздрагиваю от неприятного звука.

– Клео знала о другом ребенке? – гадает Дженни. – А может, узнала недавно? Может, поэтому они разводятся?

– Да на развод с Ролло Рисби есть куча причин, – парирую я, но Дженни задумчиво хмурится.

Голубь ухитрился достать из картонной коробки булочку для гамбургера и теперь уносится довольный, а собратья летят следом, пытаясь украсть добычу.

– И что дальше? В полицию пойдем? – гадает Дженни.

– Что? – возмущаюсь я. Ничего у нас не получится, если Дженни после каждой зацепки станет бегать в участок. Смягчаю голос: – Ты сама говорила, полиция бесполезна. И потом, как сказала мисс Шульц, иметь внебрачного ребенка – не преступление.

Дженни молча засовывает руки в карманы. По лицу видно, как она вновь и вновь прокручивает этот разговор в голове и рассматривает со всех сторон, точно блестящий камешек.

– Странно, почему мисс Шульц нам рассказала? Она едва нас знает.

– Пожилая дама хочет придать себе важности! У нас есть зацепка, это же здорово! Осталось только его найти!

Дженни вскидывает голову.

– Здорово? Пропал ребенок, Флоренс! Какое тут «здорово»?

– Конечно, – торопливо исправляюсь я. – Конечно. – Делаю глубокий вдох и пытаюсь принять серьезное выражение лица. – Но ты ведь можешь, правда? Попроси следователей, или как их там, выследить этого тайного ребенка.

Дженни закусывает губу и смотрит на голубей. Они уже забыли про гамбургер и дерутся за недоеденный рулет с сосиской от «Греггс».

– Надо подумать, Флоренс. Вопрос серьезный.

Шепердс-Буш

Воскресенье, 19:20

В моей квартире везде горит свет. Странно, я ведь его выключала перед уходом… Стою на тротуаре, пытаюсь заглянуть в окно, но жалюзи закрыты. Сердце бешено стучит в груди. Полиция! А вдруг они вернулись обыскать квартиру?

Вставляю ключ в замок и распахиваю дверь. Слышны голоса и вроде бы музыка.

– Есть кто?

Женский голос что-то неразборчиво говорит. Детектив Гловер?

– Есть кто? – повторяю я.

Делаю еще два неуверенных шага и встаю посреди гостиной.

На диване сидит Брук, прижимая телефон к уху. Я с облегчением выдыхаю.

– Брук! Ты что здесь делаешь?

– Я перезвоню, хорошо? – Сестра кладет трубку и бросает на меня недовольный взгляд. – Я же просила у тебя переночевать. Джулиан на мальчишнике, а я пригласила строителей, помнишь? Переделывают плитку на кухне, пыль стоит ужасная.

Молча киваю. Совершенно не помню уговора, но с души такой камень свалился, что уже все равно.

Брук впивается в меня взглядом.

– Ты как-то странно себя ведешь. Все нормально?

– Отлично. Даже прекрасно.

Сестра выключает звук телевизора.

– Есть новости?

– О чем?

– О пропавшем мальчике. Флоренс, тебе надо позвонить отцу Джулиана. Он адвокат, может помочь.

Да чтоб ее! Не стоило говорить Брук о полиции. Ляпнула в минуту слабости, а теперь она вечно будет припоминать.

– Ничего, – я плюхаюсь на диван рядом с ней. – Они приходили в пятницу, потому что так положено. Порядок у них такой. Кстати, мы с Дженни изучаем это дело.

– Дженни?

– Моя новая подруга. К слову, юрист. Очень умная. Тебе бы понравилась. В общем, мы решили сами разобраться.

– У тебя есть подруга?

– Не будь такой стер…

Брук хватает меня за руку и не дает закончить.

– Флоренс, – шипит она сквозь стиснутые зубы, – тебе нужен настоящий адвокат. И не надо ничего «изучать». Похоже, Дилан – подозреваемый.

Вырываюсь из ее липкой руки.

– Нет! Как ты смеешь!

Брук встает с дивана.

– Ты закрываешь на правду глаза, Флоренс! Как в тот раз, когда Дилан перевернул стол мальчику на колени. Или когда ударил ребенка крикетной битой! Сколько швов тому наложили?

Кровь приливает к лицу.

– Не так все было! Он защищал беспомощное животное!

– Тебе надо поговорить с адвокатом. Настоящим адвокатом, а не подружкой-мамочкой. Позвони отцу Джулиана, как ответственный человек, ответственный родитель.

– «Как ответственный человек»! – я передразниваю ее высокий голосок.

– Отлично. Делай что хочешь. Как всегда. Только одно скажи: почему Дилан до сих пор с Уиллом?

Во рту появляется вкус песка и пепла.

– Дилан с отцом. Ему это полезно.

Брук качает головой.

– Опять не признаешь очевидного.

Образ «ответственной старшей сестры» порядком раздражает. Старшая здесь я, не она!

– Мне твоя помощь не нужна, ясно? Все не так, как раньше…

– Веришь или нет, я надеялась поговорить о свадьбе, – перебивает Брук. – Но похоже, мои дела подождут, как всегда!

Брук сердито шагает в сторону спальни.

– Куда это ты? – кричу я вслед.

– В постель! – зло бросает она. – В отличие от некоторых, мне рано вставать. На работу!

Со вздохом плюхаюсь на диван и смотрю на телефон. Вот бы Дилан позвонил и дал всему разумное объяснение. Хотя бы рюкзаку под кроватью.

Представляю, как ловлю такси, еду к Уиллу, хватаю сына за плечи и требую ответа. А сама сижу на диване, старательно выщипываю брови перед зеркалом с десятикратным увеличением и бросаю себе нелепый вызов: если на пинцете четное количество волосков, Дилан этого не делал.

Проиграв который раз подряд, убеждаю себя: просто посчитала неправильно. И вообще, глупая игра.

Просыпаюсь от звона стекла и пронзительного крика. Брук, одетая в мой розовый халат, вопит и размахивает щипцами для завивки, как оружием.

Шагаю в прихожую. Витражное стекло нашей с Адамом общей двери сверкает на крыльце разноцветными осколками. Виновник преспокойно лежит на полу. С виду – огромный бейсбольный мяч («крикетный!» – с досадой объяснит Адам позже).

– Ничего страшного, – говорю я скорее машинально, ведь сама не очень-то верю в свои слова. В последние два дня мир утратил всякий смысл.

Брук медленно двигается к двери со щипцами для завивки над головой, будто самый безобидный в мире охотник за привидениями.

К мячику что-то привязано красной резинкой. Похоже на бумагу для печати. Осторожно вытаскиваю листок.

Не лезь не в свое дело, а иначе!!!

Так и написано, с тремя восклицательными знаками.

– Видишь! – взрывается Брук. – Адвокат. Немедленно!

Не успевает она достать телефон, как раздаются глухие шаги – Адам идет. На нем темно-синие спортивные штаны, а в руках мощный фонарик.