Американец Дэйв наклонился и практически уткнулся мне в плечо подбородком, наблюдая, как я перематываю запись. Пришлось мне подчиниться и нажать на кнопку воспроизведения: раздался гулкий звук, характерный для мужского туалета. Я покраснел от унижения. За спиной хихикнул американец Дэйв; его теплое дыхание коснулось затылка, заставив меня поежиться. Потянулись самые долгие пятьдесят секунд в моей жизни – если не считать того момента, когда я обнаружил труп Бруно.

Тук-тук-тук!

…Мне разрешили выключить диктофон. Американец Дэйв нарочито громко захохотал и двинул кулаком мне в плечо.

– Ну что ж, теперь я не боюсь, что твоя книжонка выйдет лучше моей документалки.

В своих глазах он герой, конечно, но проблема в том, что никто больше так не думает.

– Кто, черт возьми, захочет читать твою глупую болтовню?

Я сгорал со стыда. Словно кто-то только что прочитал мой дневник. Я чувствовал себя совершенно беззащитным, уязвимым.

– Ладно, до скорого, приятель. – Американец Дэйв хлопнул меня по спине и пошел по коридору, все еще смеясь.

Сделав несколько шагов, он подпрыгнул и щелкнул каблуками. Как он при этом удержался, чтобы не завопить «и-и-и-и-ха», не представляю.

Судебные служащие не разрешили мне вернуться в зал. Меня попросту выдворили из здания. Как-то так складывается в последнее время, что мне запрещают ходить то туда, то сюда. После семидесяти четырех лет, которые я провел тихо и спокойно, я слегка в шоке, что окружающие вдруг стали относиться ко мне как к какому-то вредному старикашке.

Так что, прошу вас, простите меня за это неудобство. Я хотел поделиться новостями из зала суда, но, похоже, этого не произойдет. Надеюсь, вы не сильно разочаровались.

Ну все, я дома, в халате. Должен признаться, настроение у меня не очень. Такое ощущение, что я всех раздражаю. И эта затея с книгой меня беспокоит. Кажется, я переоценил свои силы. Хотелось бы, чтобы у романа был достойный финал, и вряд ли сцена, где я в домашней одежде пью чай, подходит для этого. Если интересно, чай с ромашкой. Успокаивает нервы.

Утром приедет Хелен, чтобы поддержать меня «в минуту душевной невзгоды», как она в шутку сказала. Надеюсь, она захватит пирожные и сумеет отвлечь меня от грустных мыслей. Хелен не планировала заезжать, но только я положил трубку, как она тут же перезвонила и сообщила, что заглянет ко мне в десять, чтобы подбодрить. Надо бы одеться поприличнее ради нее.

Пришла Хелен. Волнуется, что я грустный и будто бы даже похудел. Я повторяю, мне не грустно, просто устал. И сбросить пару кило мне не помешает, особенно с учетом всех коробок с пирожными, что она притаскивает.

Стоило ей переступить порог, как она принялась суетиться: наводить порядок, где не нужно, и зачем-то взбивать подушки, которые и так выглядят прилично. Не хочу показаться неблагодарным, но незачем так порхать вокруг меня. Вполне достаточно датских слоек с миндальными хлопьями. Как здорово, что она принесла целую коробку сладостей, и мы заварили чайник «Английского завтрака», чтобы сполна насладиться угощением.

На улице светит солнышко, так что мы уселись в саду, за столиком, – конечно, в тени. Две минуты на такой жаре, и я покраснею как рак. Ох, одно дело, когда тебя вышвыривают из зала суда во время разбирательства, и совсем другое – когда приходится терпеть взгляды, что сопровождают подобную сцену; чувствуешь себя так, словно тебя вывернули наизнанку. О моей выходке рассказали в новостях, в вечернем выпуске.

Хелен принесла макет книги в обложке, которую согласовало издательство. К счастью, они выбрали второй вариант. Выглядит неплохо. Честно говоря, сейчас, наверное, не самый подходящий для этого день. В любое другое время я был бы вне себя от радости, увидев, как мое творение воплощается в жизнь, но сегодня я веду себя как настоящий ворчун. Бедняжке Хелен приходится терпеть мое общество, хотя она слишком мила, чтобы сказать об этом; кроме того, она рада, что приехала. Вы ее не видите, но она одними губами произнесла: «Рада». Так ведь поступают хорошие друзья? Они всегда рядом, даже если ты ведешь себя как полный идиот. Хелен считает, что я переволновался из-за суда и написания книги и вот теперь пожинаю плоды недавнего стресса. Я слишком упрям, чтобы согласиться, но Хелен улыбается, прячась за чашечкой чая, потому что понимает, что права.

Надо было попросить какого-нибудь зеваку записать, что произошло сегодня во время слушания. Это идея Хелен. Потрясающая мысль, правда? Займусь этим завтра. По крайней мере, так у нас будет хоть какое-то представление, что творится в зале суда. Ведь именно это вам интересно; вряд ли вы хотите слушать мою болтовню о погоде. Предложу кому-нибудь фунтов пятьдесят… Ой, погодите, Хелен качает головой и указывает куда-то вверх.

Да ты что, шутишь?! Ладно, хорошо, сто фунтов в день за информацию. Надеюсь, за такие деньги мы получим достойный материал. Сколько экземпляров книги придется продать, чтобы возместить расходы?

Кого это нелегкая принесла? Кто-то стучит в парадную дверь. Кто это, черт возьми?! Единственный человек, чье присутствие я способен вынести сегодня, сидит со мной в саду. Не буду открывать.

Хелен пошла к двери. Возможно, она просто хотела отдохнуть от меня. Иногда она бывает чудаковатой и говорит, что я транслирую во Вселенную слишком много негатива. Мне кажется, о таком судачат только в столице. В наших краях никто не говорит о Вселенной или какой-то энергии. Если вы еще не догадались, у меня сегодня негативная энергетика. Это на меня совсем не похоже. Я, конечно, не из тех, кто носится как заведенный и стоит на голове, но обычно я в хорошем настроении, по крайней мере, в нормальном. Но сегодня я брюзга. Вот подходящее слово. И вот что я скажу: сейчас, когда в моем саду объявился мистер Поттс, уровень моего недовольства станет намного выше.

Мистер Поттс попросил выключить диктофон. Какая наглость с его стороны, однако. Хотя, полагаю, не мне его судить. Он притащился, подготовив речь. Прежде всего мистер Поттс извинился, и я его простил. Я убежден, что всякий раз, когда кто-то протягивает оливковую ветвь, чтобы помириться, следует принять извинения (если веришь в их искренность) и двигаться дальше. Близкими друзьями вы не сделаетесь, пожалуй, но хотя бы перестанете думать о конфликте.

Мне показалось, мистер Поттс говорил от чистого сердца. Он сказал, что обратился к психологу, чтобы решить проблемы с алкогольной зависимостью. Он читает книги по психологии и саморазвитию, как я и говорил. Мистер Поттс заявил, что не оправдывает свое поведение, однако, как он полагает, именно алкоголь стал одной из причин, по которой он сделал то, что сделал, – взял камеру и снял происходящее в «Кавенгрине». Он был не в себе. А еще он прельстился наградой, поэтому положил в конверт пачку денег и хотел вручить мне. Я отказался. Сказал, чтобы мистер Поттс забрал конверт, но только что обнаружил его на каминной полке, за часами. Пожертвую тогда эту сумму местному собачьему приюту или семье Бруно, если когда-нибудь ее найду.

Мистер Поттс обмолвился, что сегодня его первый день отказа от алкоголя. Даже сегодня утром он выглядел лучше, чем в те четыре дня в «Кавенгрине». Свежевыбритый, в красивой рубашке и брюках. Выглядит почти как раньше. Он признался, что и до заварушки с убийством любил выпить, но ему удавалось это скрывать. Не мое дело, и я, конечно, не хочу ставить его в еще более унизительное положение. Жизнь налаживается, и это все, что имеет значение. Он продал дом и снимает квартиру в Лидсе вместе с женой и сыном, пока не найдет новую работу. Сообщил, что едет на собеседование в отель в Манчестере. Думаю, переезд пойдет ему на пользу. Всегда говорят, что лучшее время для отказа от вредной привычки – это серьезные жизненные перемены. Помогает смена обстановки, что-то в этом роде.

Но в основном мистер Поттс хотел поговорить об Оливии, новобрачной. Он сказал, что прокручивает в голове все, что произошло в отеле, и убежден, что Оливия каким-то образом причастна к убийству Бруно. Признаюсь, я согласен. Вспоминаю разговоры, которые подслушал, и что-то тут не сходится.