Я взяла карточку и поняла, что на ней тот же самый логотип, что и на моем временном пропуске в фитнес-клуб Джилл. Ничего шокирующего тут не было; в конце концов, все знали, что Джилл была персональным тренером Уильяма. Вполне естественно, что у него была их карточка. И все-таки странное место хранения заставило меня задуматься. А что думать о сигаретах или книжной закладке, я даже не представляла. Уильям, насколько я знала, никогда не был курильщиком. Он был из тех, кто ценит свое здоровье выше мимолетных удовольствий: в своих письмах из-за решетки он признавался, что иногда жалеет об этом своем качестве. Я раскрыла пачку и рядом с сигаретами увидела зеленый спичечный коробок с логотипом клуба «Селтик».

Потом я изучила закладку – как оказалось, из независимого книжного магазина в Атланте. Тут тоже не было ничего необычного, ведь Уильям много читал, и за несколько коротких дней нашего знакомства я поняла, что он симпатизирует маленьким локальным магазинчикам.

Наконец я взяла в руки резинку. Резинки для волос были такой обыденностью в моей жизни, что я едва обращала на них внимание. Я всегда носила минимум две на запястье на тот случай, если захочу завязать волосы. Их еще часто одалживали в женских туалетах, как тампоны в случае внезапных месячных. Я много раз отдавала незнакомкам одну из своих резинок с запястья, а потом наслаждалась их благодарностью неоправданно большое количество часов.

Уильяму, однако, резинка была не нужна. Он никогда не убирал волосы в мужской хвостик, а то, как аккуратно резинку положили под пистолет, говорило о ней как о чем-то большем, нежели случайно оброненная безделушка. Нет, эта резинка была важна. Я пригляделась и увидела намотавшийся на нее светлый волос. Я почувствовала себя как на американских горках, когда съезжаешь вниз: будто желудок покидает остальное тело.

Мог ли этот волос принадлежать Анне Ли? Я осторожно провела по нему пальцем, будто боясь уничтожить структуру ДНК, и поднесла к носу, разочарованная отсутствием запаха.

Я разложила предметы на столе и по очереди их сфотографировала, как и пистолет. Офис Уильяма временно превратился в мое хранилище вещдоков. Я также добавила несколько комментариев в свой блокнот. Под словом «Пистолет!!!» я записала: «Карта спортзала, сигареты, спички, закладка, резинка для волос». В скобочках после «волос» я добавила «волос Анны Ли?». Потом я сложила предметы обратно в коробку, стараясь воссоздать их расположение на тот момент, когда я их нашла.

Я хотела запереть коробку, но потом засомневалась. Поскольку у меня никогда не было ничего ценного, я совсем не боялась грабителей и не понимала, почему люди испытывают желание держать оружие дома и под рукой. Но это было до того, как я съехалась с оправданным серийным убийцей, который хранил чужую резинку со светлыми волосами в коробке в рабочем столе. Я вернула незапертую коробку в ящик и убрала ключ в другую коробку в спальне.

Закончив с обыском, я стала расхаживать по дому и проверять, все ли на своих местах. Мои мысли раз за разом возвращались к вещам, найденным в коробке. Возможно, они ничего не значили, а были просто случайными предметами, угодившими в кабинет Уильяма в суматохе переезда. Но я сомневалась, что дело в этом. Для человека, настолько помешанного на чистоте, существовала только одна причина хранить эти вещи, по большому счету являвшиеся мусором: это были сувениры убийцы, которые полиция искала, но так и не нашла в ходе расследования.

Моя кожа покрылась мурашками при воспоминании о том, как мы с Уильямом занимались любовью накануне ночью. Он настолько распалился, что мы даже не успели раздеться, и он отымел меня сзади, со стонами восхищаясь моим роскошным телом. Какую вещь он возьмет у меня, чтобы спрятать в свою маленькую коробочку ужаса?

Когда в зале для йоги мы с Уильямом совершали «приветствие солнцу», все взгляды были устремлены на нас. Уильям либо этого не замечал, либо получал от этого удовольствие, потому что постелил свой коврик ровно посреди зала, где все могли его видеть.

– Приятно снова чувствовать себя обычным человеком, – сказал он мне как-то за ужином. – Никогда не любил быть в центре внимания.

Несмотря на подобные заявления, я даже не представляла себе тяжесть перехода из состояния, когда все вокруг целыми днями перелопачивают самые обыденные подробности твоей жизни, к состоянию, когда с тобой обращаются почти как с обычным человеком. Почти.

Женщины на йоге перешептывались между собой.

– Это он. Это Уильям Томпсон, – говорили они.

Я знала, что они вернутся домой, расскажут все своим супругам, коллегам, друзьям и первым встречным. Я знала это, потому что сама была такой, когда радостно таскала с собой свою маленькую стопку писем.

Я думала, что хочу быть объектом внимания, пока взгляды женщин с йоги не сосредоточились на мне. Мои новые штаны были слишком тесными и жали. В отличие от Уильяма, который с легкостью менял положение, я испытывала проблемы с равновесием и не всегда становилась в позу с первого раза. Я беспокоилась, что они посчитают меня недостаточно красивой, чтобы быть рядом с ним.

«Я знаю, что его судили за серийные убийства, но, уверена, он бы мог найти кого-то и посексуальнее», – представляла себе их слова я.

Хотя никакого дзена я даже близко не достигла, с занятий по йоге я вышла с ноющими ягодицами и бицепсами: настолько сильно я старалась изобразить из себя женщину, которую, как я думала, они хотели во мне видеть.

В отсутствие Уильяма мне особо нечем было заняться. Раз в неделю к нам приходила прибираться домработница, и Уильям уверял, что не рассчитывает превратить меня в какую-то домохозяйку.

– Я хочу, чтобы ты шла за своей мечтой, – говорил он.

Если бы Уильям знал, что все мои мечты крутятся вокруг фантазий о его попытке убить меня, ведь таким образом я наконец могла бы узнать всю правду о произошедшем с теми женщинами!

По пути с йоги я зашла в ближайшую кофейню с твердым намерением начать роман. Я заказала латте и дорогую выпечку на деньги, выданные Уильямом.

– Ни в чем себе не отказывай, – сказал он, протягивая пачку наличных.

Какой же роскошью было заказывать еду, не волнуясь о том, как за нее расплатиться!

Я заняла столик у окна и подключила ноутбук. Рядом сидела группка ребят лет двадцати и изучала Библию. Я не понимала, как в их возрасте можно так интересоваться идеей добра, ведь я во времена своего студенчества хотела быть как можно хуже. Вот бы просветить их, что они сидят рядом с невестой Уильяма Томпсона!

Я и правда собиралась писать роман. Я открыла текстовый документ и стала ждать вдохновения. Я всегда полагала, что именно недостаток времени мешал развитию моего творческого потенциала. Я была уверена: как только у меня появятся время и финансовая независимость, слова сами потекут рекой.

В подростковом возрасте я начала писать роман про вампира, который влюбился в человека и очень от этого страдал, потому что должен был либо обратить ее и таким образом вырвать у нее душу, либо наблюдать, как она превращается в уродливую старуху и умирает. Я не сильно продвинулась со своей вампирской историей, потому что сложно описывать сцены поцелуев, когда тебя еще ни разу не целовали. Тем более большая часть романа была пересказом «Сумерек», а я в то время заявляла, что мне эта книга не нравится, хотя втайне читала ее под одеялом.

Во взрослом возрасте мне захотелось написать роман про три поколения одной семьи, потому что почти все серьезные романы, которые я читала, были об этом. Я посмотрела на документ, написала предложение, потом стерла. Потом написала еще одно и снова стерла. Как люди вообще начинают? Я допила свой кофе и пошла за добавкой.

Каким-то таинственным образом я снова оказалась на форуме. Я не помнила, как набирала адрес или даже заходила в свой аккаунт. В меня как будто что-то вселилось. Но правда состояла в том, что я могла писать только об Уильяме. Серийные убийцы вдохновляли меня больше, чем любой конфликт поколений.