Я посмотрела на свои руки. Ногти были изгрызены почти до основания.

– Я не знаю, – наконец сказала я.

Я и правда не знала. Будущее представлялось огромной черной дырой, готовой меня засосать.

Я посмотрела на Бентли. Наши взгляды встретились.

– Я так понимаю, ты считаешь его виновным, – сказала я.

– Если хочешь мой совет, Ханна, – уходи. Беги отсюда. Поезжай домой и найди себе милого, нормального парня. Кого-нибудь скучного. Бухгалтера. Забудь о моем брате.

Я опрокинула остатки джина с тоником и разгрызла лед зубами. Потом вздохнула.

– Мне нужно в уборную, – сказала я.

По пути от стула до барного туалета я описала занятную пьяную параболу. Это был тот самый момент между относительной трезвостью и состоянием, когда конечности перестают тебя слушаться. Я не хотела прерывать Бентли, так что довольно долго нервно ерзала на стуле и с каждой минутой напивалась все сильнее.

Что-то помешало мне дотянуться до двери в женский туалет. Меня дернули за рукав, и я резко остановилась.

– Бентли, – только и успела я сказать, прежде чем меня пригвоздили к стене, а чужие губы накрыли мои.

Так я внезапно поцеловалась с братом серийного убийцы, с которым встречалась.

Мне хотелось думать, что, будь я трезвой, я бы сразу его оттолкнула. Но вместо этого я ответила на поцелуй. Было приятно быть рядом с мужчиной после стольких месяцев физической изоляции. Еще я могла привести аргумент, что целовать Бентли – это практически как целовать Уильяма. На самом деле они были почти одного роста, с одинаковыми глазами и волосами. Но даже в этот момент я прекрасно осознавала разницу между двумя мужчинами. Прежде всего один из них был моим парнем и обвинялся в серийных убийствах, а второй был женатым отцом двоих детей.

Все прекратилось так же внезапно, как началось.

Бентли отпустил меня, молча развернулся и исчез за дверями мужского туалета. Через секунду я тоже пошла в уборную с колотящимся сердцем. Мой мочевой пузырь по-прежнему был полон, и я испытала облегчение, опорожнив его.

Вся тяжесть произошедшего обрушилась на меня в тот момент, когда я спустила воду. Мы с Бентли поцеловались. Нет, хотелось думать мне. Это он поцеловал меня. Но разрастающееся внутри чувство вины подсказывало, что это не совсем правда, пусть Бентли и сделал первый шаг. Он поцеловал меня, а я поцеловала его в ответ.

Я была так одинока, пыталась уговаривать себя я.

Он делится со мной информацией об Уильяме. Я делаю это ради нас, думала я, моя рука.

Пока мой мозг рационализировал события, я обдумывала следующий шаг. Мне было слишком стыдно вести Бентли в свой паршивый отель, а он не мог привести меня в съемную квартиру, где жил с родителями. Я представила лицо Синди, когда она увидит меня в дверях. Может, мы могли бы снять номер на двоих – что-нибудь приличное. Я представила, как мы лежим в постели, а я допрашиваю Бентли про Уильяма. Такой сексуальный шпионаж.

Мне и в голову не приходило остановиться на этом этапе. Оставить поцелуй поцелуем. Я всегда раскручивала свои отношения с мужчинами до какого-то предела, на который они не рассчитывали, а потом удивлялась, почему каждый раз остаюсь у разбитого корыта.

Я вышла из уборной, ожидая увидеть за нашим столиком Бентли, но тот оказался пуст. Я достала телефон и стала листать соцсети, пока ждала его. Меган выложила фото, как пробует свадебные торты с женихом, а Макс – несколько фотографий с недавнего панк-концерта; на последней он обнимал Риз за талию. Ребенок еще одной подруги делал первые шаги. Случайный знакомый, которого я видела раз в жизни много лет назад, путешествовал по Италии. Я нахмурилась и убрала телефон обратно в сумку. Бентли все не возвращался.

Я пошла к бару и заказала себе выпить.

– Записать это на ваш счет? – спросил бармен.

– Я думала, он уже открыт.

– Да, но мистер Томпсон оплатил все ваши напитки перед уходом.

– Он ушел?

– Да, какое-то время назад.

– О. Тогда, наверное, мне ничего не надо.

Я снова огляделась, как будто Бентли сейчас вернется. Но этого не произошло.

Боль от его исчезновения настигла меня только в «Убере», по пути в гостиницу, – свою машину я оставила у бара. По большому счету было хорошо, что мы не остались вместе: он был женат, а я встречалась с его братом. Однако в тот момент я могла думать лишь о том, что во мне могло его так отвратить. Я дунула в ладошку, пытаясь унюхать, не пахнет ли у меня изо рта. Потом открыла зеркальце и изучила свое лицо. Я выглядела практически как всегда, и, наверное, этого было недостаточно. Водитель такси не спросил, что случилось, когда я заплакала.

Вернувшись в отель, я остановилась у вендинговых автоматов и начала рыться в сумке, но оказалась без гроша. Голод был скорее нервическим, чем физиологическим, но приятнее от этого не становился.

Я достала блокнот и ручку.

Я думала, Бентли станет избегать меня после той ночи. Понятно, что поцелуй – пусть и чисто физиологический акт – отражал эмоциональную близость, а, по моему опыту, мужчины избегают женщин, с которыми становятся слишком близки. В моменты, когда побеждала моя рациональная сторона, я объясняла поведение Бентли следующим образом. Он долгие месяцы держал все в себе, пока его осаждали журналисты и ведущие подкастов, а потом сорвался и рассказал о своей детской травме мне. Его боль и тоска вылились сначала в слова, а потом в поцелуй. Но потом он вспомнил, кто он, как я выгляжу и что дома его ждет жена, и скрылся в ночи.