28
Бентли пришел на суд в конце недели, без Вирджинии. Я с энтузиазмом помахала ему в очереди на досмотр, но неприятно удивилась, когда он поприветствовал меня вялым кивком. Я испугалась, что неверно оценила глубину нашей дружбы, завязавшейся во время того ночного разговора. Бентли был так заботлив: сначала спас меня от общения со стариком, назвавшим меня красивой, а потом предостерег по поводу отношений с Уильямом. А я приняла эту заботу за знак симпатии. Наверное, я ошиблась. Я всегда неправильно истолковывала мужские намерения.
Защита начала допрашивать свидетелей о событиях, предшествовавших исчезновению жертв. Ничто из их рассказов прямо не подтверждало невиновность Уильяма, но из показаний можно было сделать вывод, что вокруг нас шастают сплошные потенциальные убийцы.
«У Джилл был клиент, который настойчиво приглашал ее на свидания», – записала я в своем блокноте.
«Незадолго до гибели Кимберли на автозаправке изъяли большую партию наркотиков».
«Всего несколько камер выходит на парковку у здания, где работала Анна Ли. Кто угодно мог найти слепое пятно».
Посмотрите, сколько в мире негодяев, хотела сказать защита.
После того как Лорен поймала меня за слежкой в кафе, отношения между нами испортились. Она демонстративно садилась рядом с Дотти, а не со мной.
– Милая, Ханна просто хотела защитить тебя, – попыталась вступиться за меня Дотти.
– Я об этом не просила. Я взрослый человек, – ответила Лорен.
Я позавидовала ее способности делать такие заявления, потому что даже в свои тридцать с небольшим с трудом осознавала себя взрослым человеком. Стоило всплыть даже самой маленькой проблеме, я сразу искала кого-то старше, умнее и богаче меня, чтобы решить ее.
Меня удивило, насколько меня ранило пренебрежение Лорен. Мы втроем так быстро спелись на почве нашей любви к Уильяму, что я даже не анализировала, насколько ненадежен этот клей и насколько эти двое помогают мне переживать день за днем. Это была почти зависимость. Внезапно я соскучилась по Меган и даже несколько раз набрала ей сообщение, чтобы потом удалить. В итоге я спрятала телефон куда подальше.
Пришла еще стопка писем от Уильяма. Девушка на ресепшене передала мне их с таким видом, будто ожидала, что я открою их прямо при ней. Она как будто просила послать ей голые фотографии.
Я отнесла их в свою комнату и стала читать, загребая столовой ложкой арахисовое масло из банки. Каждый прием пищи напоминал о моем неутешительном финансовом состоянии. Я никогда не умела обращаться с деньгами, но раньше хотя бы получала свой чек раз в месяц, пусть сумма и была смехотворная. А теперь я попалась на уловку‑22 [285]: мне хотелось спускать все деньги на еду, потому что она помогала справляться с тревогой, но тревога возникала из-за того, что я спускала деньги на еду.
Дорогая моя Ханна, – начиналось первое письмо.
Единственное, что помогает мне переживать день за днем, – это диссоциация. Физически мое тело находится в зале суда. Но мое сознание – где-то очень далеко, рядом с тобой. Сначала мне казалось глупым о чем-то мечтать, потому что мечты казались несбыточными. Но потом я понял, что мечты – это единственное, чего у меня не могут отнять. Думаю, забота о тебе станет моим искуплением.
Однажды ты сказала, что никогда не была в настоящем отпуске. На самом деле я тоже. Я всегда хотел куда-нибудь съездить – в Японию, Исландию или Бразилию, – но работа отнимала столько времени, что я просто не мог вырваться. Я откладывал путешествия на будущее, когда у меня появится постоянный партнер или семья. Мне никогда не приходило в голову, что будущего может и не быть. А теперь я мечтаю, как отвезу тебя на пляж. Хотя я очень люблю города, но в океане есть свое очарование: он как будто возникает из ниоткуда и туда же и возвращается. За горизонтом или в глубине может быть все что угодно.
Мы бы остановились в одном из бунгало на воде. По ночам нас бы убаюкивал шум плещущихся волн после занятий любовью (надеюсь, я не слишком забегаю вперед). А днем мы бы пили дурацкие пляжные коктейли и ели все, что только душа пожелает. Мы бы забывали, какой сейчас день и час.
Мы бы узнали друг друга, по-настоящему узнали – так, как не позволяют узнать письма. Я бы выбросил телефон в воду, чтобы все мое внимание было сосредоточено на тебе, а твое – на мне. И я бы следил, чтобы у тебя было все, что ты хочешь, сколько бы это ни стоило.
Мои губы слиплись от арахисового масла, когда я открывала следующее письмо. Хотя ни в одной из своих фантазий Уильям не рассказывал о том, как убьет меня, океан казался подходящим для этого местом. Он мог бы снять лодку и выбросить тело в воду. И никто бы об этом не узнал, пока мой труп не прибило бы к берегу. В океане тоже бывают свои канавы – места с особенно глубоким дном, где обитают самые страшные рыбы. Я заполняла лакуны в его фантазиях, о которых он не хотел, не мог говорить.
Дражайшая Ханна.
Бывают дни, когда я особенно жду окончания суда, потому что тогда я хотя бы узнаю свою судьбу. Мне кажется, до этого момента я на самом деле не осознавал ужаса чистилища. Теперь я понимаю, почему некоторые люди признают себя виновными, если это может прекратить их страдания.
Ты останешься со мной, когда меня признают виновным? Я не осужу тебя, если ты захочешь уйти. Раньше я злился на людей, которые ценили во мне только богатство, а не то, что я могу им дать. Но теперь я понял, что оценивал себя точно так же. Мне хочется покупать тебе цветы и бриллианты. Мне хочется обнимать тебя в постели перед сном. Мне хочется давать обещания, которые я могу выполнить.
Уильям писал мне все те слова, которые я мечтала услышать от мужчины долгие годы. Но в итоге они оставляли меня с тем же чувством, которое испытываешь после того, как купил себе еду, о которой грезил весь день, а потом понял, что хотел вовсе не этого. Мне хотелось, чтобы он рассказал мне о своей боли, о своем гневе, о том, кто ранил его и кого ранил он.
Я знала, что Уильям не может дать мне желаемых ответов – во всяком случае, до окончания суда. Он не станет свидетельствовать против себя ради удовлетворения моего любопытства, я и не думала его об этом просить. Мне надо было поговорить с человеком, знавшим тайны, которые скрывал Уильям. Знавшим о травмах его детства и о хаосе, который пришел с этой болью.
Мне нужно было поговорить с Бентли.
29
Хоть я и обещала Лорен, что перестану следить за людьми, на четвертую неделю суда я проследила за Бентли до того самого бара, где мы провели вместе вечер. Хотя у нас не было романа, мы старались максимально ограничить наше общение. Синди уже подозревала меня, и мне не хотелось, чтобы у Вирджинии возникли те же мысли. Я видела, как она хватается за руку Бентли, как за воздушный шарик, который улетит, если его отпустить. Я решила, что слежка вполне оправданна, если у тебя хорошие намерения.
Суд подходил к концу, защита завершала свое выступление, и время было на исходе. Вскоре мне предстояло утратить расширенный доступ к семейству Томпсонов и превратиться в одну из тех женщин, которые с одержимостью следят за процессами по апелляциям. Мне нужно было поговорить с Бентли прежде, чем это произойдет. Я не знала, что именно ищу, но понимала, что есть нечто, скрытое от глаз.
Он пошел в бар сразу после окончания суда. По его общению с барменом я поняла, что Бентли выпивал по вечерам довольно часто, а вовсе не в качестве исключения. Я немного понаблюдала, как он листает что-то в телефоне, а потом подошла к нему.
– Привет! – сказала я.
Бентли подпрыгнул от неожиданности, но расслабился, увидев меня.
– О, неужели это подружка нашего Уильяма?!
Мы посмеялись, как будто это была шутка, а не правда.
