Но на вечеринке Вирджинии видно не было.

– А где сегодня ваша жена? – спросила я.

– Она поехала домой к детям. Я бы к ней присоединился, но обязан был появиться. Большинство людей здесь я знаю с детства. Кроме вас и ваших друзей, разумеется.

Я взглянула на Дотти и ее группу дамочек. Она мне рассказывала, что в старшей школе и в колледже танцевала с жезлами, и наблюдать за ней в компании этих женщин было как любоваться танцем – она жонглировала ими с той же грацией, с какой управлялась со своими летающими жезлами. Как будто специально, женщины выбрали именно этот момент, чтобы разразиться смехом.

Вниманием Лорен завладели несколько немолодых мужчин, похожих на юристов. Я надеялась, что она выглядит достаточно юной, чтобы они не пытались приударить за ней, как Верн за мной, но была не уверена в реалистичности своих ожиданий. Я бы пришла ей на подмогу, но не хотела жертвовать временем в компании Бентли.

– Откуда вы родом, Ханна? – спросил он.

Мы переместились к столу.

– Миннесота, – ответила я. – Миннеаполис, Сент-Пол.

– Далеко же вы от дома, – сказал он и отхлебнул из своего бокала.

– Да, как вы видите, меня очень захватило это дело.

Я поаплодировала себе за выбор столь изящного способа признаться в одержимости его братом.

– Отец говорил.

– О.

Меня одновременно обеспокоило и привело в восторг то, что я являюсь предметом обсуждений в семье Томпсонов. Если бы они только знали реальную степень нашей близости с Уильямом, то, может, приняли бы меня как свою. Я могла бы угощаться стейками за одним столом с ними, а не шпионить издали.

– Расскажите мне побольше о себе, – попросил Бентли.

Сначала я замкнулась. Мне не хотелось слишком распространяться. Это я должна исследовать жизнь Томпсонов, а не наоборот. Но у Бентли явно был талант направлять беседу в нужное русло, и вскоре я неожиданно для себя уже рассказывала про свою работу в некоммерческой организации, про увольнение и про внезапное решение поехать на суд. В ответ Бентли рассказывал о детях, о сложностях жизни в провинции, где все друг друга знают, и о своем недавнем увлечении велосипедным спортом.

– Может, уйдем отсюда? – предложил он.

Я и не заметила, как пролетело время. Лорен уже исчезла, а Дотти спорила с кем-то по телефону – вероятно, с мужем.

– Давайте, – сказала я.

Мы провели остаток вечера в баре. Там была гораздо более интимная и спокойная обстановка, чем в предыдущем заведении. В подобные места Вирджиния точно не ходит. Было странно вот так сидеть в баре с Бентли. И не только потому, что он был братом серийного убийцы, с которым я встречалась, но скорее из-за очевидной несовместимости наших архетипов. Я всегда была слишком богемной, слишком экзальтированной, слишком либеральной и слишком недоверчивой по отношению к богатым молодым мужчинам, чтобы проводить время с таким человеком, как Бентли. И даже если бы мне это не помешало, все эти вещи точно бы отвратили его от идеи провести время со мной. Не то чтобы я считала себя непривлекательной – просто я не была привлекательной в том смысле, какой люди типа Бентли обычно вкладывают в это слово.

– Как вы здесь оказались? – спросил он, попивая олд-фешен. – Я-то обязан здесь быть. Это мой братский долг. Но вы можете выбрать любую точку мира, а вместо этого проводите дни напролет на суде над моим братом. Что такого захватывающего вы в этом находите?

– Я не могу выбрать любую точку мира, – возразила я. Я взяла пиво, хотя обычно его не пью, потому что меня от него раздувает. Но я чувствовала, что мне надо притормозить. – Я не могу позволить себе поехать куда угодно, как вы. И к тому же я хочу быть здесь. Очевидно, мне хочется быть здесь ради Уильяма. Но дело не только в этом. Просто я до ужаса устала от своей жизни. Вы когда-нибудь чувствовали подобное? Что хотите выбраться из своей шкуры и стать кем-то другим?

– Постоянно, – с предельной серьезностью ответил Бентли.

Я рассмеялась.

– Но от чего вам бежать? Ваша жизнь идеальна. У вас хорошая работа, красивая жена, вы отлично выглядите. Чего еще можно желать?

– Думаете, я отлично выгляжу? – подмигнул мне Бентли.

Этот жест застал меня врасплох. Не знай я жизни, я бы приняла это за флирт, но, к счастью, жизнь я знала. Мужчин типа Бентли не привлекают женщины типа меня.

– Ну, с объективной точки зрения да, – пояснила я.

– Что же, спасибо, – сказал он так, будто его никогда в жизни не называли симпатичным. – И все же моя жизнь не идеальна. Начнем с того, что моего брата судят за убийство.

Я неловко засмеялась:

– Действительно, это было упущением с моей стороны.

– С моим браком все тоже не так благополучно, – признался он. – Вирджиния хочет, чтобы я разорвал все контакты с Уильямом, а я просто не могу. То есть я понимаю, что совершённое им чудовищно, но он мой брат, понимаете? Я сделаю для него что угодно.

Я кивнула. Я была единственным ребенком и всегда считала, что любовь моей собственной семьи обусловлена исключительно моими личными успехами, но мне была близка идея иррационального отношения к Уильяму.

– Хотите, скажу кое-что забавное? – спросил Бентли.

– Конечно.

– Моя мама считает, что вы пытаетесь приударить за отцом. Она называет вас «девицей, которая постоянно вокруг него крутится».

– О господи. Нет, – зажала я рот руками. Это объясняло ту холодность, которую буквально источала Синди. Она решила, что меня привлекает ее муж, хотя на самом деле меня интересовал ее сын. Я вспомнила, сколько раз поджидала Марка у здания суда, чтобы сказать «привет». Сколько раз задерживалась в здании дольше, чем следовало. Выводы Синди, пусть и ложные, не были лишены логики.

– Не надо об этом чересчур волноваться. Папа – человек общительный. Такое случается не впервые. Она ревнует его ко всем красивым девушкам, которые пытаются с ним заговорить.

И вот опять это слово – «красивая». Уильям делал мне комплименты в своих письмах, но они исходили от человека, который видел меня только издали. Мне была приятна мысль, что вблизи я тоже могу казаться красивой.

– Если что, я ни в коем случае не пытаюсь приударить за ним…

Если что, я все сильнее подозреваю, что Марк Томпсон как-то связан с убийствами; особенно после его маленькой экскурсии.

– Если что, я влюблена в Уильяма, – наконец произнесла я.

Неожиданно для меня Бентли рассмеялся.

– Так я и думал.

– Правда?

– Вы же здесь, не так ли?

И снова оно – навешивание ярлыка. Во мне опять распознали одну из «тех женщин». Бентли хотя бы казался свободным от предрассудков. Хотя его любовь к Уильяму была другой, можно сказать, что мы оба его одинаково любили. Не считая Дотти и Лорен, он был единственным человеком, с которым я могла обсудить свои чувства.

– Мы пишем друг другу письма, – призналась я и достала чехол с письмами из сумки.

Бентли приподнял бровь, увидев перед собой аккуратную стопку.

– Вау, то есть у вас все серьезно?

На секунду я задумалась, хочу ли я ему рассказывать.

– Мы встречаемся, – все-таки призналась я.

– Встречаетесь? Хотя даже ни разу не виделись?

– Да, встречаемся. Это не так странно, как звучит. Мы переписывались несколько месяцев, прежде чем он предложил мне стать его девушкой. Это как общаться с кем-то в интернете, только мы делаем это при помощи бумаги.

– А еще он в тюрьме, – заметил Бентли.

– Ну да, а еще он в тюрьме. Но дело не в этом. Я не одна из тех женщин, которые сходят с ума по серийным убийцам, тру-крайму и всему в этом роде. Это о Лорен. А мне просто нравится Уильям. И все.

Бентли покрутил обручальное кольцо на пальце.

– Что вы с Уильямом обсуждаете в этой переписке? – спросил он.

– Ой, ну, знаете. Свои надежды и мечты, – отшутилась я.

Я не могла сказать ему правду: что мы, конечно, обсуждаем надежды и мечты, но потом переходим к тому, как именно наши семьи нас искалечили и испоганили нам жизнь. Как сам Бентли стал источником бесконечного стресса для Уильяма. Мы были едва знакомы, но мне не хотелось ранить Бентли намеками, что он сам мог внести вклад в преступные наклонности Уильяма.