Адам на кухне снимает замороженную пиццу с металлического противня в духовке.

– Тяжеловато с таким балованным заложником, – чуть усмехается он. – Парнишка ест только изысканные блюда.

Его взгляд задерживается на кровоподтеках у меня на запястьях – ярко-фиолетовых следах, похожих на браслеты.

– Извини. Мера предосторожности, сама понимаешь.

– Ничего, – благодушно отвечаю я. Надо вести себя как обычно. От этого все зависит. Опершись на стол, готовлюсь к последнему представлению: – Адам, я понимаю. Правда.

На его лице написано облегчение. Он кладет пиццу на тарелку и обнимает меня, окутывая знакомым облаком «Олд спайса» и стирального порошка; шприц вжимается мне в грудь. Каждая клеточка тела возмущается от прикосновения Адама, но я стою неподвижно.

– Спасибо, – Адам зарывается лицом в мои волосы. – Серьезно, Фло. Ты не пожалеешь.

«Расслабься, – напоминает внутренний голос. – Спокойнее».

– Все будет хорошо, – вру я.

Адам отпускает меня и ставит на поднос стеклянную бутылку «перье».

– У Его Высочества время чая. Скоро вернусь, тогда обсудим подробности, – подмигнув, он надевает красную балаклаву.

Сажусь за кухонный стол и жду. Транквилизатор подействует не сразу. Значит, как только уколю Адама, нужно бежать. Вместе с Алфи.

Вглядываюсь во мрак за окном. Стекло в пятнах; я лишь вижу тусклый свет луны в тумане. Дженни еще там, ждет меня? Надеюсь, да. Одна в темноте я не продержусь.

Вновь слышу, как вдалеке закрывается дверь спальни, звенит цепь, а затем Адам тяжело шагает на кухню. Выпрямляюсь. В идеале надо его уколоть в гостиной, оттуда до комнаты Алфи всего несколько шагов, как и до входной двери. Чем ближе, тем лучше. Каждая секунда на счету.

Адам возвращается, снимает красную балаклаву и садится за стол.

– Так. Ладно. План действий. Надо пообщаться с Клео Рисби наедине. Пригласи ее на чашку кофе. Вам, мамам, нравится пекарня «У Гейл», верно? Обязательно договорись о встрече в людном месте. Будто бы просто поболтать. Я пришлю тебе фото Алфи и свежие газеты. А теперь слушай внимательно. Показывай только на своем мобильнике. Ничего не отправляй ей на телефон или по почте. Никаких цифровых следов.

– Поняла. Ой, Адам… – смущенно хихикаю. – Мне опять надо в туалет.

Он закатывает глаза.

– Дорогу знаешь.

Как только выхожу из кухни, достаю из лифчика шприц и сжимаю в кулаке, стараясь не пораниться. Крадусь по коридору, мимо ванной, прямиком к комнате Алфи. Как можно тише снимаю цепь с двери. Сердце колотится так сильно – даже Адам на кухне слышит, наверное. Быстрее, быстрее, быстрее.

Приоткрываю дверь. Алфи сидит перед телевизором, сжимая в руке контроллер.

– Ой, я вас знаю! – удивляется он, увидев меня без балаклавы. – Вы же мама…

Прижимаю палец к губам и киваю.

– …Дилана. Я вытащу нас обоих отсюда. Обувайся.

Алфи с досадой морщит нос.

– Сейчас? Я на семнадцатом уровне…

Адам шумит на кухне. Сердце у меня подпрыгивает.

– Алфи, я серьезно. Обувайся и бежим. Мы в опас…

Меня прерывают торопливые тяжелые шаги. Дверь спальни распахивается и с глухим стуком ударяется о стену. На Адаме красная балаклава, в правой руке он сжимает серебристый пистолет. Я подпрыгиваю.

– Извини, проверяла, нужно ли ему…

– Идиотка! – Адам бросается ко мне. – Нельзя, чтобы он видел лицо! Не понимаешь? Теперь он…

Я не готова, но выбора нет. Сейчас или никогда. Замахиваюсь и вонзаю шприц Адаму в плечо. Застигнутый врасплох, он отшатывается, и шприц торчит из его темно-синего свитера как стрела, попавшая в яблочко.

Алфи в страхе застывает перед телевизором.

– Беги, Алфи! – срываю я горло. – Беги!

Алфи запоздало понимает серьезность положения. Он бросает контроллер на пол и через открытую дверь спальни проскакивает мимо Адама в гостиную. Адам вытаскивает шприц из плеча.

– Это еще что за хрень? – фыркает он, бросая шприц на пол. – Уколоть меня хотела?

Мучительно прислушиваюсь: скрипит ли входная дверь, выбрался ли Алфи из дома? Дженни еще сидит в машине? Найдет его?

Полупустой шприц лежит на ковре. Бросаюсь за ним, но поздно: Адам наваливается на меня.

– Тупая сука! – орет он. – Ты все испортила!

Чувствую взрыв боли, воздух выбивает из легких. Лежу на полу, уткнувшись лицом в ковер.

– Зачем? – кричит Адам. Он отбрасывает пистолет и бьет меня голыми руками, будто хочет сделать мне как можно больнее без всяких посредников. – Зачем, Фло? Ты все испортила!

Тело сжимается от страха, а удары все сыплются. Рука. Нога. Что-то тяжелое – возможно, игровая приставка. Поначалу меня охватывает необъяснимый ступор, отрешенность. Затем боль накатывает, как волна. Она повсюду. Агония. Адам кричит, но я уже не могу разобрать слов. Тело обмякает. Удары продолжаются. Отрешенно удивляюсь, почему я еще в сознании. Разве мозг не должен отключиться, защитить меня? Думаю о Марте и надеюсь, что она ушла не столь мучительно. Откуда-то с порога дома доносится стук, словно бы металлом по дереву. Пытаюсь открыть глаза, но вижу только кровь. Теряю сознание и, одурманенная, погружаюсь на дно теплой лужи.

Перед глазами встает образ Дилана. Он склонился над кухонным столом и гадает, куда я исчезла.

«Кто же скажет Дилану?» – вот последняя связная мысль, прежде чем я падаю в темный колодец и с глухим стуком приземляюсь на дно.

Там моя мама в форме официантки.

– Погляди-ка! – сияет она. – Пожалела чужого ребенка. Не думала, что ты на такое способна!

Марта тоже здесь. Точнее, призрак Марты. Она протягивает мне бумажный платок.

– Умирать фигово, правда? – сочувственно спрашивает она.

Мотаю головой.

– Только не я. Еще нет.

Усилием воли открываю глаза. Адам слез с меня, пересел на кровать спиной к двери и всхлипывает, закрыв лицо руками. Транквилизатор для лошадей не оказал заметного эффекта. Мой взгляд падает на пистолет, лежащий на полу справа от кровати. Доползти бы совсем чуть-чуть… если получится. Пытаюсь пошевелить рукой, но тщетно. О господи, парализовало?..

В дверном проеме за спиной Адама появляется силуэт. Темные волосы, темная одежда. У меня перехватывает дыхание. Дженни? Галлюцинация?

Она изумленно оглядывает комнату, прижимает палец к губам и тянется к пистолету.

В тот же миг Адам оборачивается и замечает Дженни.

– Твою мать! – он в последний раз пинает меня по голове. – Видишь, что ты натворила?

В комнате раздается грохот выстрела. Он куда громче, чем я ожидала, и все разом погружается во тьму.

Тишина.

50

В голове звучит песня «Девичника», а какая именно, не помню. Слова где-то парят, как ниточка воздушного шара, который уносится все выше в небо.

Пахнет лилиями и антисептиком. Я моргаю. Яркий свет бьет в глаза. Больница. Я в больнице. В последний раз я была в больнице, когда рожала Дилана, – в убогом акушерском отделении, где находились еще девять женщин и их неуклюжие волосатые мужья. Только здесь все по-другому. Можно сказать, палата от «Тиффани». Добавить аромасвечей, и получится спа-салон.

Дилан сидит рядом, уткнувшись в портативную консоль. Зову его по имени, но выходит неразборчивое:

– Грхм.

– Мам! – Дилан вскакивает со стула. – Я позову медсестру, – он на миг задерживается, неловко приобняв меня рукой. – Я по тебе скучал.

Вдыхаю запах мыла от его волос. Безумно хочется прижать сына к себе. Увы, когда пытаюсь пошевелить руками, ничего не выходит. Опускаю глаза и вижу: они в одинаковых гипсовых повязках и напоминают неподвижных гусениц в белых коконах.

В дверях появляется жизнерадостная медсестра.

– Добрый денек, – весело приветствует она меня, точно малого ребенка. – И как мы себя чувствуем?

Что-то пытаюсь пробормотать, но рот будто кашей набит.

– Нестрашно! – медсестра делает пометку в карточке. – Неделя в коме, чему удивляться? Дилан, дружок, медсестры принесли печенье в ординаторскую – успевай, пока теплое, – она прикладывает к моей груди ледяной стетоскоп. – Так, успокоимся… Хорошо. Доктор уже идет. Я только кое-что проверю.