– Сегодня вечером мы поговорим об этом с детективом Пэррисом, – сказала Джейн.

– Значит, это не случайность. Верно?

– Судя по всему, нет.

Бартусек тяжело откинулся на спинку кресла и покачал головой:

– Неудивительно, что Брайан психанул.

– Что вы имеете в виду?

– На следующий день после крушения самолета Нила Брайан пришел на работу белый как полотно. Собрал свои исследовательские бумаги и сказал, что несколько дней поработает дома, поскольку Линн и его племянник не хотят оставаться одни. Спустя неделю я узнал, что он уволился из НАСА. Это потрясло меня, потому что Брайан любил свою работу. Он проработал здесь двадцать с лишним лет! Я даже представить себе не могу, что заставило его вот так вот собраться и уехать. Он никому из нас не сказал, куда направляется. Я понятия не имел, что он переехал в Нью-Гемпшир, пока не стало известно, что они с Линн погибли во время пожара.

– Так, значит, Брайан даже не намекнул вам, почему уезжает из города?

– Ни единым словом. Как я уже говорил, он выглядел потрясенным, но тогда мне показалось, что это вполне естественно. Лучший друг и сестра жены погибли, и теперь ему нужно было растить парнишку Нила. – Бартусек умолк на мгновение, его мясистое лицо немного вытянулось от воспоминаний. – Черт, вот не поперло бедному парнишке! Всего в двенадцать лет потерять родителей. – Он покачал головой. – Знаете, я никогда не говорил об этом детективу Пэррису, но некоторые из наших полагают, что все это какая-то ошибка. Возможно, убийца подложил бомбу не в ту «сессну». На этом поле стоят самолеты нескольких крутых бизнесменов. И политиков тоже. Видит бог, некоторые из нас с удовольствием взорвали бы их самолеты. – Он запнулся. – Я пошутил. Правда. – Он перевел взгляд с одного детектива на другого. – Но, судя по всему, мой юмор вам не понравился.

– Мы все время говорим о Ниле, а что же его жена? – спросил Фрост. – Есть ли причины, из-за которых могли бы убить ее?

– Оливию? Никаких. Она была милой девицей, только немного скромной. Когда бы я ни встретил ее на вечеринках НАСА, она всегда с потерянным видом стояла где-нибудь в уголке. Я не раз пытался уделить ей внимание, поскольку она не пользовалась успехом. Но, честно признаться, из ее речей не запомнил ничего. У нее была скучная работа – торговый представитель в какой-то фирме, продававшей медицинское оборудование.

Фрост заглянул в блокнот:

– «Больничное оборудование Лейдекера».

– Да, вот именно. О работе она много не рассказывала. Оживлялась лишь тогда, когда говорила об Уилле. Парнишка вроде как гений, похож на Нила.

– Хорошо, давайте вернемся к Нилу, – сдалась Джейн. – У него на работе случались конфликты? Может, он не ладил с какими-нибудь сотрудниками?

– Только обычные дела.

– А именно?

– Ученый предлагает теорию, обозначает некую позицию. Порой, если другие не согласны, он эмоционально привязывается к этой позиции.

– А кто не соглашался с Нилом?

– Я даже и не припомню, это же было вполне естественно. У них с Брайаном постоянно происходили ожесточенные дебаты, только они никогда не злились друг на друга, понимаете? Скорее, это просто такая игра яйцеголовых. Как только они принимались обсуждать, например, осколочные диски, начиналось – ух! Словно два неугомонных малыша в песочнице, они норовили бросить друг в друга игрушками.

Фрост оторвал взгляд от заметок, которые заносил в свой блокнот.

– Осколочные диски? А что это?

– Предмет их исследований. Это связано с ядрами межзвездных облаков. Когда они коллапсируют, момент количества движения приводит к тому, что вокруг новорожденных звезд образуются вращающиеся диски из газа и пыли.

– И они из-за этого спорили? – поразилась Джейн.

– Эй, мы спорим обо всем. Именно это и делает науку чертовски увлекательной. Конечно, порой дебаты переходят на личности, но мы умеем с этим справляться. Мы уже большие мальчики. – Посмотрев на свой живот, Бартусек иронично усмехнулся и добавил: – Некоторые из нас даже больше остальных.

– Какие такие ссоры могут разгореться из-за обломочных дисков?

– Из-за осколочных. Как эти кольца из пыли и газа могут трансформироваться в звездные системы с планетами – вопрос неоднозначный. Некоторые говорят, что планеты образуются из-за многочисленных столкновений, но что заставляет осколочные частицы слипаться друг с другом? Каким образом накапливается масса? Как скопище вращающихся частиц можно превратить в Меркурий, Венеру или Землю? На этот вопрос мы пока не нашли ответа. Зато мы знаем, что наша Солнечная система – не единственная. Только в этой галактике бессчетное количество планет, и многие находятся в зоне обитаемости.

Фрост, который мог бы запросто сделать себе на лбу татуировку «Фанат „Звездного пути“», от любопытства внезапно подался вперед.

– Вы хотите сказать, мы могли бы их колонизировать?

– Возможно. Зона обитаемости означает, что там может существовать жизнь в той или иной форме. Во всяком случае, известная нам углеродная жизнь. Данные телескопа «Кеплер» говорят о большом количестве так называемых обитаемых планет. Не слишком горячих и не слишком холодных, этаких правильных. На самом деле Нил и Брайан именно поэтому и собирались в Рим. Представить свои данные работникам Ватиканской обсерватории.

Фрост удивленно усмехнулся:

– В Ватикане есть обсерватория?

– Достаточно уважаемая, в составе Папской академии наук. – Бартусек заметил, что Фрост поднял брови. – Да, я понимаю, звучит странно: это ведь та самая церковь, которая нападала на Галилея за его уверенность в том, что Земля обращается вокруг Солнца. Но в Папской академии трудятся очень известные астрономы. Они страшно хотели ознакомиться с последними исследованиями Нила и Брайана, потому что в них содержатся серьезные выводы. Для Ватикана, естественно.

– С чего бы это их исследование так встревожило Католическую церковь? – удивилась Джейн.

– Потому что речь идет об астробиологии, детектив Риццоли. Изучение жизни во Вселенной. Подумайте об этом. Что будет с местом, которое мы занимаем во Вселенной, если мы обнаружим жизнь на другой планете? Что произойдет с концепцией Божественного творения и с фразой «Да будет свет»? Это перевернет самое любимое верование человечества – в то, что мы уникальны. Что нас создал Бог. Свергнет самую главную опору Церкви.

– Свергнет? Неужели у Яблонски и Темпла на самом деле были такие данные?

– В сущности, я не знаю, можно ли считать их доказательством.

– Они поделились с вами?

– Я видел первоначальный анализ их данных, полученных с помощью инфракрасного и радиотелескопов. Это данные одной из планет, расположенной в той зоне обитаемости, о которой я говорил. На планете обнаружились углекислый газ, вода, озон и азот. Это не просто строительные кирпичики жизни, но также молекулы, указывающие на то, что там происходит фотосинтез.

– А это означает, что на планете есть растения, – понял Фрост.

Бартусек кивнул:

– Весьма многообещающий результат.

– Как так получилось, что я ни разу не слышал об этом? – поразился Фрост. – А как же пресс-конференция, доклад в Белом доме?

– Нельзя просто так выйти и заявить о подобном без абсолютной уверенности, иначе будешь выглядеть идиотом. Ясно ведь, что на тебя будут нападать. Что на тебя будут охотиться чокнутые противники всех мастей. Нам понадобится план действий в непредвиденных обстоятельствах, чтобы справиться со всеми психами, которые решат подгонять машины с бомбами к нашим зданиям. – Бартусек умолк, чтобы перевести дух. – Так что – нет. Мы ни о чем не заявляем, пока не появятся доказательства, которые не оставят и тени сомнений. Черт, некоторые люди поверят только тогда, когда на лужайку перед Белым домом приземлятся инопланетяне собственными персонами. Однако Нил и Брайан считали, что у них достаточно доказательств. На самом деле это одна из последних вещей, которые сказал мне Нил перед смертью.

Джейн пристально взглянула на ученого: