Я пригласил ее в «Кавенгрин», чтобы она своими глазами увидела отель и оценила обстановку. Подумал, что это поможет ей при редактировании книги. Но она ответила, что слишком занята. Какие-то бумажки, формы нужно заполнить, что-то такое. Я не стал расспрашивать.

Фиона с удовольствием согласилась найти для меня местечко в саду «Кавенгрина». Чувствуешь себя странно, возвращаясь сюда. В последний раз я был здесь в тот день, когда нам всем наконец разрешили уйти. Ну, большинству из нас. С тех пор прошло несколько месяцев, и, хотя я тут больше не работаю, «Кавенгрин» навсегда останется для меня вторым домом. Вид отеля и подъездной дорожки навеял множество приятных воспоминаний. Мне никогда не надоест любоваться этой красотой. Ведь не надоело же за пятьдесят с лишним лет. Даже после всего, что случилось, это по-прежнему мой «Кавенгрин».

Когда я приехал, то заметил, что у входа в отель царит неразбериха. Фиона встретила меня с распростертыми объятиями и вручила мне бокал апельсинового сока. Я почувствовал себя как гость и понял, что именно этого Фиона и добивалась. Ну разве она не прелесть?

Я указал на строительные леса вокруг главной арки перед входом в отель.

– Вывеску меняют, – вздохнула Фиона.

Я знал, что так и случится, хоть и не говорил вам об этом. В глубине души я надеялся, что этого все-таки удастся избежать. «Кавенгрин» официально перешел во владение к американцам, и те дали ему новое название. Так как в последнее время название отеля не раз мелькало в новостях, решили провести ребрендинг. Фиона сказала, что отель не испытывает недостатка в постояльцах, но вместо обычных клиентов теперь номера бронируют охотники за привидениями и люди с нездоровыми пристрастиями. Что за странное хобби – посещать место, где кого-то убили!

Новую вывеску пока прислонили к кузову грузовика. Мне пришлось наклонить голову набок, чтобы прочитать надпись. Фиона закатила глаза и недовольно фыркнула. С сегодняшнего дня отель называется «Лаванда». По-моему, красиво. Американцы расставили терракотовые горшки с лавандой вдоль подъездной дорожки и перед отелем. Должен признать, выглядит очаровательно, хотя, конечно, сущий ужас для аллергиков. Тем не менее для меня это место всегда будет «Кавенгрином», и я не собираюсь называть его по-новому в книге. Сбивает с толку, да и просто как-то неправильно.

Название – не единственное, что здесь изменилось. Большинство сотрудников тоже новые. Американцы оставили только Фиону и кухонный персонал. Фиона хихикнула, рассказывая об этом; она удивилась, так как американцу Дэйву знатно досталось от нее, пока отель был закрыт. Он сказал, что она «жесть какая крутая», добавив «прямо как я», что Фиона сочла весьма оскорбительным. Она согласилась остаться только потому, что ей существенно повысили зарплату. Но она отметила, что теперь, когда персонал сменился, исчезла душа отеля.

– Сейчас тут девяносто девять процентов даже не здешние, – нахмурившись, сказала Фиона. – Только и слышно лондонцев или американцев. Никто ни словечка с йоркширским выговором не скажет – разве что я да кухня.

Все в отеле изменилось. Теперь мой старый рабочий стол заслоняют штуки, которые Фиона назвала «сенсорными терминалами», и я заметил, как мужчина нажимает пальцем на один из них, чтобы открыть карту местных пабов. Цветов на ресепшене стало еще больше, они искусно подобраны; изменилась и форма дворецких. Раньше они сновали по отелю в классических костюмах темно-синего цвета с белыми рубашками, а теперь щеголяют в льняных нарядах светло-лавандового оттенка. Выглядит форма так, будто они работают в приюте для душевнобольных, но, похоже, это соответствует американскому стилю. С моей стороны некрасиво их осуждать. Но в «Лаванде» нет того лоска, свойственного пятизвездочному отелю, который был в «Кавенгрине». Вот я и высказался.

Фиона повела меня в сад, как я и просил. Несмотря на все, что здесь произошло, я по-прежнему люблю «Кавенгрин». Фиона поставила столик с зонтиком для защиты от солнца. Она принесла кувшин воды со льдом и дольками апельсина, а еще тарелку с помидорами, моцареллой и базиликом, большую часть которых я уже съел. Светит солнце, легкий ветерок колышет деревья, и на душе спокойно. Свежеиспеченные садовники хлопочут, обрезая веточки с внешней стороны лабиринта.

Признаться, я не до конца представлял себе, каково мне будет вновь посетить это место. Уезжал из отеля измотанным, измученным, точно оцепеневшим. Но благодаря Фионе я почувствовал себя желанным гостем и расслабился. Несмотря на все трагические события, я провел здесь пятьдесят счастливых лет – не стоит забывать об этом.

Хелен решила, что хорошо бы поработать над книгой именно здесь, чтобы переключиться; думаю, это неплохая идея. Конечно, большую часть истории, которую раньше я просто держал у себя в голове, я уже наговорил на диктофон, затронув такие ключевые моменты, как смерть Алека, и упомянув, что меня подозревали в убийстве. Но скоро придется описывать весьма напряженные события. В «Кавенгрине» я вновь почувствовал прилив сил и теперь готов приступить к рассказу. Я просто сижу в саду, и ко мне тут же возвращаются воспоминания.

Возможно, вам интересно, почему я предпочел расположиться именно здесь, а не в каком-нибудь более уединенном местечке. Но сад сыграл важную роль в продолжении этой истории.

В саду пахнет свежескошенной травой и лавандой. Но в тот вечер, на третью ночь, так не было. Когда мы с мистером Поттсом вернулись в номер, он опустился на диван и низко склонил голову. Он сказал, что полиция решила снова включить вайфай, чтобы успокоить расстроенных гостей, которые тревожились все больше и больше. Пресса уже пронюхала о произошедшем, так что скрывать это дальше не было смысла. Супруга мистера Поттса прислала сообщение. Она злилась, что он до сих пор не вернулся домой, и не понимала почему. Вполне справедливо. Наверное, со стороны это выглядело весьма странно: полиция удерживала сотрудников и постояльцев в отеле, откуда в мешке для трупов вынесли даже не одного, а целых двух человек. Мистер Поттс, по-видимому, опоздал на футбольный матч сына, а парень ведь забил победный гол. У меня нет детей, и я не мог сказать, что понимаю, каково это – пропустить важные события из их детства, но я заверил, что впереди его ждет немало моментов, свидетелем коих он станет.

Мистер Поттс так и не заметил ноутбук, который я положил на кровать. Наконец, после того как я его поторопил, он отправился в душ. Я сел на стул рядом с кроватью и с опаской взглянул на ноутбук. Не раз видел, как люди в отеле ими пользуются, но никогда сам не пробовал. Я придвинулся к устройству и первым делом поднял крышку, если это так называется. Аппарат зажужжал и заскрежетал, а потом на экране появилось изображение скалистого пейзажа. Похоже, где-то в Шотландии. Тут вылезло небольшое окошко, запрашивая пароль. О такой загвоздке я и не подумал. Неужели Алек что-то скрывал?

Как бы то ни было, то, что для ноутбука требовался пароль, еще больше возбудило мое любопытство. Про книгу мне было известно, а что там с другими заметками? Алек говорил, что часто описывает разговоры с людьми или какие-то события на случай, если захочет использовать эти моменты в работе. Он упомянул обо мне, так что, возможно, и за другими сотрудниками отеля он наблюдал и тоже это зафиксировал. Наверное, я хватался за соломинку, но в то время ноутбук казался единственной надеждой. Услышав, что в душе перестала литься вода, я захлопнул ноутбук и засунул его под кровать. Я пока еще не был готов делиться своим открытием с мистером Поттсом. Надо было обдумать, правильно ли я поступаю, скрывая от полиции компьютер.

Около трех часов ночи я проснулся от голосов, которые раздавались на нашей террасе. Я встал и выглянул из-за занавески: и впрямь на улице кто-то ругался. Оба в гостиничных халатах; пришлось слегка прищуриться, чтобы разглядеть фигуры в темноте. Судя по приглушенным возгласам, это были женщины. Сначала я рассмотрел светлые кудряшки Оливии, а потом узнал ее мать, Сью, даму невысокого роста с писклявым голосом. Оливии приходилось то и дело шикать на нее, так как та говорила все громче.