– За что?!
Новобрачная процедила, что они поговорят об этом позже. Все за столом поглядели на меня так, словно я был надоедливым насекомым, которое они хотели прихлопнуть. Лучше бы мне было уйти.
В углу ресторана сидел Алек; он болтал ложечкой в чашке и покусывал дужку очков. Хорошо, что он наконец пил чай, а не виски. Потом оказалось, что в напиток писатель добавил немного бренди, но, пока он мне не сказал, я и не догадывался.
Он крепко пожал мне руку, как казалось, искренне. Алек поблагодарил меня за идеи для книги и сказал, что благодаря мне он уже закончил первый набросок. Но существовала одна загвоздка: он потерял ноутбук. Мы оба понимали, он наверняка где-то поблизости, но дело в том, что Алек ничего не помнил о событиях предыдущей ночи. Он даже позабыл, как пытался уехать из отеля и что полиция конфисковала у него ключи от машины. В пользу этого говорило выражение ужаса, появившееся на его лице, когда Фиона, пролетев мимо нас, напомнила ему о вчерашнем. Как раз поэтому я не особый любитель выпить. Представьте, что просыпаетесь и обнаруживаете, что из памяти выпали несколько часов вашей жизни. Наутро после попойки мама обычно принималась распекать отца, рассказывая, что он ударил меня, или разбил рамку для фотографий, или напугал Джози, но он всегда отвечал: «Не припомню такого», обрывая на этом разговор. Мама знала, что с человеком, который прекрасно работает кулаками, но не умеет нормально изъясняться, лучше не спорить.
Алек пригласил меня присоединиться, и поскольку я был не на службе, то подумал, почему бы и нет? Фиона и еще несколько сотрудниц с наслаждением ели торт, стоя у раздаточного окна, а мистер Поттс все еще был на улице, так что я не увидел ничего плохого в том, чтобы присесть и выпить горячего чая, только без бренди.
Мы с Алеком гадали, куда запропастился ноутбук. Он даже предположил, что кто-то его украл, хотя и не понимал, зачем это кому-то нужно. В какой-то момент я заметил по его взгляду, что он смирился с пропажей. Он опустил плечи, надул щеки и признался, что не успел сделать копию уже написанного.
Кстати, Хелен, не могла бы ты, пожалуйста, пометить где-нибудь, что надо создать дубликат моей книги, если еще не успела? Уверен, что ты, как профессионал своего дела, уже позаботилась об этом, но если нет, что маловероятно, то, пожалуйста, сделай это. Думаю, что последнее, чего бы тебе хотелось, – это заново расшифровывать мои записи. Вот была бы досада.
Алек продолжал болтать ложечкой, завороженно глядя на крохотный водоворот в чашке с чаем. Должно быть, Алек замешкался, потому что решил открыться мне. Как я уже говорил, многие постояльцы делились со мной, консьержем, самым сокровенным. Возможно, они относились ко мне как к бесплатному психотерапевту, понимая, что я выслушаю и из вежливости промолчу. Моя обязанность – удовлетворять все прихоти гостей, и если для этого приходится слушать их россказни, то так тому и быть.
Но с Алеком все было по-другому. С ним было приятно и интересно разговаривать. Сложись все иначе, я бы, пожалуй, даже подружился с ним. Алек рассказал о жене, за которой требовался постоянный уход; как-то раз, на ночной дороге, он не справился с управлением, машину занесло, и они слетели в кювет. Супругу Алека полностью парализовало от шеи и ниже. Писателя мучило чувство вины, он тосковал по своей предыдущей, потерянной жизни. Он разрушил будущее своей жены, и осознание этого причиняло ему боль, с которой он старался смириться. Не было смысла утешать его, говоря, что он ни при чем, потому что я не знал, так это или нет. Возможно, так оно и было. Может, они ругались и Алек на миг отвел взгляд от дороги, или он отвлекся на что-то, или просто устал. Что тут скажешь, если не знаешь подробностей? Алек повторил несколько раз, что был трезв, когда садился за руль. Опасаясь осуждения, люди каких только деталей не наговорят. Иногда лучше сказать что-нибудь для ясности, чем сидеть и гадать, что о вас думает другой человек.
При всем моем интересе к рассказу Алека, я ненадолго отвлекся, заметив, что мистер Поттс вдруг залез на стул и взобрался с него на бетонный парапет террасы. Спрыгнув оттуда, он разве что ободрал бы себе колени, так что я и впрямь удивился, гадая, что он там делает наверху, пока не разглядел, что он трясет мобильником, вероятно пытаясь поймать сигнал. Казалось, ему это удалось, и через несколько мгновений он уже разговаривал, или, скорее, кричал в трубку. Я вновь переключился на своего шотландского друга.
У Алека были сын Джозеф и дочь Хейли; оба уже взрослые, обзавелись собственным потомством. Дети винили отца в аварии, поэтому они редко виделись. Алек признался, что ему одиноко, и я ему сочувствовал. Вам может быть одиноко даже в окружении родных и близких, – например, проведя весь день среди людей, вечером ложишься спать с ощущением, что так ни с кем и не поговорил по душам, и чувствуешь, что в жизни не хватает тепла.
Из разговора с Алеком я понял, что у него не получается свыкнуться с чувством одиночества. Он сказал, что именно поэтому начал писать, – когда пишет, ему кажется, что он с кем-то беседует. Теперь я это понимаю. Даже надиктовывая свои воспоминания, я ощущаю себя так, словно общаюсь с живыми людьми. Пусть пока вы со мной не знакомы, скоро узнаете меня лучше. На страницах этой книги я поделился самый сокровенным, насколько сумел. Немного страшно, но так захватывающе!
Но вернемся к Алеку. Мы отлично поболтали. Поговорили о Шотландии, о местах, что ему нравятся, и о тех, где я всегда хотел побывать. Он сказал, что после того, как все это закончится, он пригласит меня посмотреть на лох-несское чудовище. Оказалось, Алек имел в виду хозяина местного паба, которого так прозвали, а не мифическое подводное существо. Мы от души посмеялись. Кто знает, правда ли он хотел меня видеть, но, сложись все по-другому, я бы обязательно приехал. Что ж, съезжу один как-нибудь.
Вдруг в окно постучал мистер Поттс, жестами приглашая нас с Фионой на улицу. Я едва не вздрогнул от неожиданности. Мистер Поттс совершенно утратил присутствие духа и явно забыл, что он управляет отелем. Обычно прямая спина сгорбилась, а спокойное выражение лица сменилось исступленной гримасой. Но сейчас было не время напоминать ему о том, как следует себя вести. Сам-то я тоже сидел в толстовке и спортивных штанах.
Мистер Поттс поспешил сообщить, что, по словам его супруги, журналисты пронюхали о происходящем в «Кавенгрине». Поговорить им удалось всего минуту, а потом телефонный сигнал окончательно пропал, но этого времени ей хватило, чтобы рассказать, как в вечерних новостях объявили, что «Кавенгрин» оцепили и полиция проводит расследование в отношении персонала и гостей. Больше они ничего не знали. Никто не упомянул об убийстве и о том, что сумасшедший детектив удерживает всех против воли. Вскоре лицо Бруно появилось на страницах газет и замелькало по телевизору, но это произошло только после того, как все разошлись по домам. Ну, большинство.
Фиона выхватила из кармана мобильный телефон. Она заявила, что сыта по горло и хочет выложить репортерам, что именно творится в «Кавенгрине». Я помню, как она спросила номер телестудии, как будто мне это было известно. Мне и в голову не приходило, что можно просто позвонить в отдел новостей и рассказать о случившемся. Идея показалась не особенно удачной. Если детектив Радж пронюхает, что сотрудники ведут кампанию против него, то сложно даже представить, какое жуткое наказание нас ожидает. Ходили слухи, что он был на грани нервного срыва и заставлял полицейских работать по восемнадцать часов в смену, пока они не раскроют дело. Но Фиона вознамерилась сказать свое слово.
Ее длинные розовые ногти постукивали по экрану телефона, и она нетерпеливо цокала языком. Не сумев связаться с «телевизионщиками», как она их называла, она развернулась и направилась в отель, чтобы спросить кого-нибудь из молодежи, работают ли у них сотовые. Но тут она остановилась. Она осторожно шагнула вперед и постучала по стеклу. Затем постучала снова. Я обернулся, но не сразу разглядел, на что она смотрела. Если бы понял, то действовал бы быстрее.
