Синьора Елена, больше не обращая внимания на гостей, удалилась на свой маленький балкон и стала возиться с цветами: передвигать с места на место горшки с геранями и поливать так обильно, что из-под них ручьями потекла вода.

Помещение, отведенное Стуки, которое Скарпа помпезно назвал мансардой, оказалось самым обычным чердаком. Поднявшись по узкой винтовой лестнице, инспектор оказался в комнате, высота потолка которой не доходила до двух метров. Из мебели имелись только кровать, прикроватная тумбочка и шкаф. На внутренней дверце шкафа висело зеркало. Из небольшого слухового окна виднелся противоположный берег и колокольня Святого Марка, а еще – проходящие время от времени круизные лайнеры: при желании можно было хорошо разглядеть все детали одежды путешествующих на них туристов.

Стуки заверил Скарпу, что как только он разложит вещи в шкафу и поближе познакомится с синьорой Еленой, то сразу же придет к ним в полицейское управление. Инспектор некоторое время посидел на кровати, которая под тяжестью его тела прогибалась, как гамак. Он услышал, как Скарпа попрощался с тетей. В течение нескольких минут не раздавалось ни звука, затем Стуки различил шорох крадущихся шагов по винтовой лестнице.

– Подождите, я спущусь, – крикнул инспектор.

– Уже прошел.

– Что?

– Поезд.

– Какой поезд?

– В десять двадцать четыре. А сегодня к тому же высокое давление.

– Синьора Елена…

– Это же я! – воскликнула старушка, показывая ему бейджик.

– Конечно, я знаю. По поводу еды не беспокойтесь.

– Хотите, я приготовлю для вас фрикандо́?[173]

– Нет, спасибо. Я не буду пользоваться кухней, может быть, иногда сварю себе кофе. Что касается времени моего возвращения, я обещаю не шуметь, чтобы вас не потревожить.

– Когда выйдете на улицу, будьте осторожны с чайками. Они ведут себя не совсем дружелюбно.

– Хорошо, я запомню.

– И, если вас это не очень затруднит, можете сыграть для меня в спортлото?

Стуки удивленно посмотрел на листок бумаги, который синьора Елена протягивала ему слегка дрожащей рукой. На нем довольно красивым почерком были выведены цифры: 8–53–55. Особенно понравилась инспектору толстенькая, как матрешка, восьмерка.

Синьора смотрела на Стуки невинным взглядом, и ему, в конце концов, пришлось задать судьбоносный вопрос:

– Сколько евро вы бы хотели поставить?

– Как вы сами решите, – ответила старушка.

Ее взгляд оставался незамутненным, как чистейшее стекло.

Очередь в первом попавшемся Стуки лотерейном киоске на набережной Дзаттере напоминала ему колонию стрижей: пожилых, болтливых, и мечтающих выиграть тысячу лет пожизненной ренты. Маленький человечек за прилавком помог инспектору заполнить карточку, не переставая почесывать брови и удивляться его некомпетентности в этом вопросе.

– Ставьте точки здесь, здесь и здесь, – показал он пальцем. – «Двойка», «тройка», «колесо Венеции» и сумма. Сколько вы хотите поставить?

– А сколько нужно?

Колония пожилых стрижей заколебалась, явно забавляясь.

– Вы сегодня чувствуете себя удачливым? – спросил продавец.

– Более или менее.

– Тогда ставьте десять евро.

– Давайте двадцать, – сказал Стуки, ожидая и дождавшись возгласов одобрения со стороны дам преклонного возраста.

Полицейское управление Венеции теперь находилось недалеко от площади Рима – место удобное и практичное, но с точки зрения эстетики довольно неприглядное. Было намного лучше, когда оно располагалось в районе Сан-Лоренцо: среди дворцов и церквей, но вдали от шума площади Святого Марка.

Прежде чем проводить его в свой кабинет, инспектор Скарпа представил Стуки комиссару и всем коллегам. Кабинет Скарпы был даже хуже, чем его собственный в Тревизо: казенная мебель из ДВП, кипы бумаг повсюду и криво повешенный на стене постер футбольной команды, выигравшей в 1999 году чемпионат мира.

Скарпа весь светился от радости. Он показал на толстую папку: дело норвежца Арвида Берге. Человек принципов. Без сомнения, один из самых компетентных и высокооплачиваемых профессионалов в банковской сфере. Из тех, которые не скупятся на чаевые официантам.

– Принципиальный, говоришь? Это наталкивает меня на мысль о том, что в деле могут быть и другие повороты, кроме твоего таинственного охотника на туристов.

– Я уверен, это серийный убийца.

Скарпа резко умолк. Он вспомнил, что это слово теперь лучше не произносить в присутствии Стуки.

– Серийные убийцы – это миф. Как снежный человек, марсиане или лох-несское чудовище. Конечно, они не дотягивают до уровня эльфов и фей, для этого нужны более креативные умы.

– Знаю, знаю. У меня случайно вырвалось, – отозвался Скарпа.

– А о той его ночи в Дезенцано нам что-нибудь известно?

– Мы провели проверку.

– И что?

– По сути, речь идет о, скажем так, галантной встрече.

Стуки помолчал, разглядывая футболистов на плакате.

– Не такой уж он человек принципов, как я посмотрю. Или до такой степени любит озеро Гарда?

– Но это ведь только детали, они не особо существенны. Если бы ты прочитал внимательно то, что я тебе дал! – с упреком проговорил инспектор Скарпа.

– Я бы убедился? Ты это хочешь сказать? Что ты считаешь важным? Письма, написанные почти двадцать лет назад, которые никого не заинтересовали? Их даже в газете не захотели печатать.

– Ты сейчас рассуждаешь не как полицейский.

– Тебе хочется за кем-нибудь поохотиться? Найти что-то сенсационное? Чтобы больше никаких патрулирований набережных под палящим солнцем?

– А смерть этого норвежца – тоже, по-твоему, ничего стоящего?

– Возможно.

– Тогда зачем ты приехал? Чтобы увидеть, как я блуждаю в потемках? Тебе это доставляет удовольствие?

– Скарпа, успокойся! Я постараюсь тебе помочь. Но буду работать по своему методу.

– А если ты что-нибудь обнаружишь? Ты знаешь, что босс хочет во что бы то ни стало держать бразды правления в своих руках? Тебе придется подробно докладывать обо всем, что ты накопаешь.

– Я не собираюсь никому переходить дорогу, будь спокоен.

– А сейчас ты куда?

– Гулять.

– И бросишь меня одного? – снова вспылил Скарпа. – Тогда лучше бы ты оставался в Тревизо, среди твоих разукрашенных милашек.

Но это извержение вулкана под названием «Скарпа» не произвело на инспектора Стуки никакого впечатления.

Стуки позвонил в дверь дома на улице Санта-Марта. Звук звонка показался инспектору очень далеким, будто выходящим из-под земли. Почтовый ящик был пуст. Этикетка с именем на нем, должно быть, была обновлена недавно: зеленая пластиковая полоска, еще не успевшая выцвести. «Это вселяет надежду», – подумал Стуки. Балкон был распахнут настежь, на подоконнике тянулся к солнцу хилый кустик базилика.

Скорее всего, учитель Джеретто не умер, а только в очередной раз пошел бродить по городу. В конце концов, это у него получалось лучше всего. Вся страсть ученого мужа уходила в камни.

Учитель был роста ни низкого, ни высокого и, несмотря на почтенный возраст, не казался старым. Даже наоборот: его можно было назвать молодым, но молодостью не физиологической, а душевной. Знавшие его ближе утверждали, что по образованию учитель Джеретто был геологом, но всегда проявлял большой интерес к культуре, особенно к архитектуре. А работал он уже многие годы на одну газовую компанию, где все его благородное искусство ограничивалось проверкой счетчиков газа. Сам о себе Джеретто говорил так: «Я магистр простых чисел, а в наш век, согласитесь, это уже немало». Особенно инспектору Стуки запомнилась большая лупа, которую учитель Джеретто постоянно носил с собой в кармане синей куртки, верхнего элемента рабочего костюма, и использовал для снятия показаний счетчиков то в одном, то в другом районе города. Еще он всегда ходил в синем фетровом берете с эмблемой в виде эдельвейса.