– Кажется, ваш отец был увлеченным коллекционером?
– О да. Определенно.
Она нерешительно шагнула вперед, скрестив руки на груди, как будто что-то в комнате заставляло ее чувствовать себя не в своей тарелке. Наверное, боль от утраты все еще слишком сильна, решила Астрид.
– Он купил дом после продажи бизнеса в Ист-Каусе, – продолжила Селеста. – «Навигационные приборы Уэйда». – На последнем слове она повысила голос, как будто задавала вопрос.
– Извините, никогда не слышала.
– Это была очень известная компания… По крайней мере на острове Уайт. – Она обвела взглядом комнату. – Он любил все, что связано с морской историей и мореплаванием. Когда ему нездоровилось и он не мог выйти в море, он сидел здесь, «на сигнальном мостике», как он это называл, и наблюдал за кораблями в проливе.
Астрид посмотрела в большое окно. Отсюда открывался головокружительный панорамный вид на большую часть залива Те-Солент, от самой северной точки острова до форта Виктория и замка Херст на южном берегу Великобритании на западе. На этом отрезке, вероятно, дрейфовало не меньше двух сотен лодок, катеров и яхт.
– Итак, Астрид… Я была так занята, что даже не уточнила, почему вы здесь. Мне просто позвонили из УНТС и сказали, что вы приедете.
Астрид рассказала о поставленной перед ней задаче. Она должна написать заключение о реставрационных работах, требующихся, чтобы подготовить предметы искусства для продажи. Так УНТС сможет рассчитать их самую высокую цену.
– Не понимаю, – удивилась Селеста, – почему они не могут оценить картины сейчас?
– Речь идет о потенциальной цене. Не имеет значения, оставите ли вы их себе или продадите без реставрации. Кажется, они называют это ожидаемой ценой.
Селеста пожала плечами:
– Хорошо. В смысле, я буду рада сбыть их и жить дальше. Деньги не так уж важны для меня.
Астрид присмотрелась к полотнам на стенах. Все они изображали сюжеты, связанные с мореплаванием, или морские битвы.
– В этой комнате собраны все предметы искусства?
– Да, думаю, здесь собрано все более или менее ценное.
Телефон в сумочке Селесты разрывался, и Астрид видела, что хозяйке не терпелось взять трубку.
– Я понимаю, у вас очень много дел. Вы можете оставить меня здесь, а я приступлю к работе.
– Договорились. – Селеста достала из сумочки второй комплект ключей. – Вы можете приходить и уходить в любое время. Освещение работает по таймеру, поэтому, если вы останетесь допоздна, свет будет включаться автоматически.
– Освещение по таймеру?
– В этом большом доме никто не живет, поэтому желательно поддерживать ощущение присутствия. Он находится на береговой линии: любой может пришвартовать здесь свое судно или рыскать поблизости.
– Никто больше не будет приходить?
Селеста мельком посмотрела на экран умолкнувшего телефона.
– М-м… нет. Был садовник, но мы больше не нуждаемся в его услугах.
– Понятно.
– Поэтому весь дом в вашем распоряжении. Перед уходом не забудьте задергивать шторы.
Пока Селеста не покинула «сигнальный мостик», Астрид удалось выведать больше подробностей о ее экологической благотворительности. Дочь Дэвида Уэйда боролась с загрязняющим моря пластиком. Очевидно, речь шла о гигантских объемах. Образующий водовороты пластик непрерывно распадается на мельчайшие частицы. Регата Каус-Уик, как объяснила Селеста, была хорошей возможностью привлечь к проблеме внимание яхтсменов, а также заарканить кого-нибудь из представителей крупного бизнеса в качестве спонсоров других местных проектов, которыми занималась Селеста, – очистка пляжей и морские заповедники. «Пусть даже для этого придется лечь в постель с каким-нибудь магнатом», – добавила она с ноткой отвращения.
Астрид стала невольным слушателем заготовленной агитационной речи. Впрочем, та произвела должное впечатление. Селеста ответила на очередной звонок. Беззвучно попрощавшись, Астрид проследила взглядом, как та неспешно выходит из дальней двери.
В комнате стояла абсолютная тишина. Девушка вдруг заметила у окна кожаное кресло-качалку. Должно быть, в последние годы отец Селесты сидел в нем, окутанный воспоминаниями о морских походах в окружении своих сокровищ.
В рабочем чемоданчике Астрид отыскала свернутую пылезащитную льняную ткань. Расстелила ее на одном конце длинного стола из орехового дерева – не хотела повредить старинную мебель. Поставила на стол рабочий чемоданчик, выложила ноутбук и увеличительное стекло.
Затем бегло осмотрела все полотна. Ни одной картины с сухопутным сюжетом. Разве что кое-где небольшой кусок побережья на переднем плане – контрабандисты, разгружавшие судно при лунном свете, или скалистый выступ, о который разбивались волны. Однако большинство полотен изображали море, небо и все состояния погоды, от штиля до смертоносного шторма. Парусники, мерно качавшиеся на воде в летний день, и галеоны на гребнях вздымающихся волн с острыми белыми шапками, напоминавшими айсберги.
Девушка присмотрелась к сигнатуре на одном из полотен. Кит Шеклтон[68], потомок исследователя Эрнеста Шеклтона[69]. Художник изобразил темно-синие глубокие воды Антарктики. Над волнами, почти касаясь пены кончиком крыла, парил альбатрос.
Еще одно имя. Хендрик ван Миндерхаут – «1632–1696», как гласила небольшая золотистая табличка под сюжетом с китовой охотой. Центральный персонаж картины – моряк в весельной лодке, нацеливший гарпун на показавшегося из воды кита. И какого кита! Гигантского! Куполообразная голова, глянцевое тело. Между изогнутыми гарпунами, щетиной торчащими из чернильно-черной головы, бьет струя воды. Колосс распахнул пасть, приготовившись заглотить лодку. Такой зверь достоин был стать главным героем историй, которые вполголоса пересказывали моряки в трюмах или тавернах, освещаемых маслом, добытым из его же плоти.
Примерно половина картин изображала морские сражения. Были представлены все основные столкновения с участием британского военно-морского флота. Больше всего Астрид нравился динамичный сюжет «Битвы у Нила» Томаса Луни[70], известного художника, который оставил после себя три тысячи картин, несмотря на артрит, искореживший его руки.
Самое крупное в коллекции полотно изображало Трафальгарское сражение. Написанное в тысяча восемьсот двадцатом году другим Томасом – Томасом Баттерсвортом[71], бывшим моряком, который принимал участие в Наполеоновских войнах. Судя по детальной прорисовке кораблей и энергии боя, переданной на холсте, художник бывал в самой гуще сражений. В центре сюжета – военный корабль Нельсона «Виктори» в абордажной сцепке с французским судном «Редутабль». Между бортами двух кораблей повисли клубы дыма от пушечных выстрелов.
Рядом с «Виктори» изображен «Отважный» с изрешеченными лохмотьями парусов. Позже Уильям Тёрнер[72] напишет картину, на которой буксир под золотистые лучи закатного солнца везет «Отважный» для утилизации на верфь, расположенную на Темзе. К тому времени Нельсон уже давно покинул этот мир. Погиб от ружейной пули на палубе «Виктори».
В общей сложности коллекция включала примерно сорок полотен, почти все кисти известных художников. Даже без Тёрнера это собрание по праву могло считаться одной из лучших в мире коллекций картин маринистов. Главным образом восемнадцатого и девятнадцатого веков. Пропитанных чувством патриотизма эпохи, когда Британия повелевала морями. Это место понравилось бы отцу Астрид. Они с Дэвидом Уэйном мгновенно нашли бы общий язык. Она легко могла представить, как те сидят здесь, распивая стаканчик-другой в честь страны и Королевы.
Остаток дня Астрид занималась составлением описи картин. Фиксировала имена, даты, размеры. Это успокаивало. Девушка вспомнила, за что так любила свое дело, – чувство безмятежности. Сейчас в ее распоряжении была целая частная галерея, и никто ее не беспокоил.
