Со слов товарища Тинджола, на старости лет он решил вернуться в родные любимые края и посвятить себя тому, чтобы открывать людям со всего мира прекрасный и обновленный народной властью Тибет. И теперь он был администратором наиболее сложных путешествий, проводником, переводчиком, в совершенстве знавшим семь языков. Сопровождал по монастырям и горам иностранных гостей. И, судя по всему, участвовал в хитрых экспедициях вроде нашей. Тех, которые с двойным дном и с грузом автоматического оружия.

К бабушке не ходи – за спиной товарища Тинджола маячат уши китайской контрразведки или разведки. Впрочем, это нисколько меня не тревожило. «Фрактал» умел договариваться с государственными структурами практически во всем мире. И никогда бы не допустил к операции организацию, которая может воспрепятствовать передаче найденного Предмета. Предмет должен быть доставлен по назначению, чего бы это ни стоило. А по какому назначению? Куда уходили Предметы? Я этого не знал. И узнать до сей поры не стремился, поскольку лишние знания – лишние печали. Но сейчас, похоже, приходит время задавать вопросы моим кураторам. И я задам их. Но только когда с успехом завершу Поиск.

– Неужели все рассказы о скрытой от посторонних взоров таинственной земле мудрецов Шамбале и об учителях мира Махатмах лишь вздорный вымысел?! – распалялся, тыкая деревяшкой в костер и поднимая искры, Писатель.

Проводник, который был на редкость рассудителен и приземлен, привычно перебирая четки, с которыми не расставался ни на секунду, как и многие жители Тибета, лишь улыбался мудрой улыбкой Будды. И, пожимая плечами, отговаривался туманными фразами:

– Тибет не слишком велик. Но с другой стороны, он бесконечен. Так что тут может быть все. И твои Махатмы. И наша Шамбала. Я не был в Шамбале. Я не видел Махатм. Так что ничего не скажу. Потому что многие говорят, а доказать могут немногие.

– И что говорят?

– Всякое.

Писатель тут же начинал нетерпеливо ерзать в ожидании откровений, но Проводник лишь пожимал плечами, при этом умудряясь напускать на себя столь таинственный вид, что казалось, будто у него на заднем дворе находится ферма снежных людей, обороняемая психотронной пушкой древних ариев. Все же товарищ Тинджол правоверный коммунист и контрразведчик только наполовину, а на другую половину он дипломированный лама. А у лам неистребимая привычка подогревать загадочным прищуром глаз и туманными намеками воображение восторженных гостей с Запада.

Писатель надулся, сжал губы. И я понял, что он сейчас ляпнет что-то эдакое.

– А синий бункер? – воскликнул он, добавил какую-то гортанную фразу и вперился глазами в собеседника.

Проводник слегка вздрогнул. Я был готов поклясться, что на этот раз его проняло по-настоящему. Он не только смутился, но и испугался. Хотя тут же былая безмятежность к нему вернулась. И он вновь пожал плечами:

– Как говорят в Китае, над небом еще небо.

Красиво. Но понимай, как хочешь.

Эх, вот сколько можно слушать это балабольство? Осточертели эти бесконечные разговоры о Тайнах Востока. Они просто преследуют меня. Ими долбили меня в Москве, потом на Памире, теперь здесь, в Тибете. Всем вдруг сдались эти тайны. Сартакова они довели до беды. И Иву. И каким еще боком нам выйдут – вопрос.

А тут еще и Писатель только что продемонстрировал, что явно что-то недоговаривает. Его секреты, спрятанные в мешке, меня не сильно волновали. Ну, не договаривает и не договаривает. Если бы он знал, сколько не договариваю я. У каждого свои причины открывать только часть себя и своих мотивов. Это священное право человека. Ибо если бы все выкладывали все, то наш мир стал бы просто невозможен для проживания. Но этот мутный разговор по поводу какого-то там несчастного «синего бункера» наталкивал на мысль, что секреты Лошакова могут иметь для нас самые непредвиденные последствия. И при таком раскладе не станет ли эта Нить Ариадны удавкой на моей шее?

Спросить Писателя в лоб, что ли? Так не ответит или соврет, зараза такая.

Да и наш Проводник слишком хорошо информирован для рядового исполнителя. Вон как его перекосило от упоминания бункера и от нескольких слов на непонятном языке. И еще Католик сейчас навострит лыжи в эти края, за своими тайнами Востока и за моим Предметом.

Как-то стискивает меня со всех сторон. Так, наверное, ощущают себя пехотинцы в полном окружении.

Спокойствие, только спокойствие… Я поднял голову, сознанием сливаясь с потрясающе глубоким звездным небом над головой. Надо вернуть спокойствие духа. Злость и раздражение – это слабость. А слабость, даже минутная – путь к поражению.

Эх, Тибет. Это уже вроде и не наша планета. Но еще и не космос. Хотя, когда над тобой такое звездное небо, то кажется, что космос все же ближе…

Глава 40

Я скользил вниз. Рифленые подошвы моих горных ботинок за поверхность еще как-то цеплялись. Но только сама обледенелая почва пластом сползала вниз, и остановить ее не могло ничто.

Дико заржала рядом лошадь, навьюченная тяжелым грузом. Испуганно взбрыкнула копытами. И рухнула в пропасть!

В душе моей что-то звякнуло и оборвалось. В следующий момент за лошадью должен был последовать я.

Проводник тянул ко мне руку, пытаясь поймать мою ладонь. У него ничего не получалось. При этом он сам опасно балансировал на грани.

Вот так неумолимо с куском горной тропы я сползал прямиком в пропасть. Лететь вниз предстояло метров двести. А поскольку крыльев у меня не имелось, то приземление на камни без вариантов обещало стать фатальным.

Оставался один маленький шанс. Последнее усилие. Или пан, или пропал.

Вся надежда на завидную физическую форму. Ну, не подведите меня мои мышцы! Я столько лет заботился о вас, тренировал и наращивал. Ну же!

Я вдавил с максимальным упором рифленую подошву в грунт. И со всей силы оттолкнулся ногой. Как-то коряво взлетел вверх… Еще толчок…

Удар о камни тропы всем телом. Ох, как же это больно! По инерции перекатился – камни продолжали утюжить мое несчастное тело. Но вот я поднялся на колено.

– Вроде жив! – встряхнул я головой и ощупал левую руку. – Ничего не сломано.

– Ай, хорошо, – облегченно выдохнул Проводник, глянув на меня с уважением. Впечатлил его мой акробатический номер. – Лошадь жалко. И груз жалко.

Груз, лошадь жалко? Да ни фига! Сейчас мне не было жалко ничего, кроме тех нервов и сил, которые сожрал это прыжок.

– Вторая лошадь в минус, – безрадостно отметил я.

Первую позавчера унесла стремительная горная река.

Сплошные убытки. Ну а что поделаешь. Это не Подмосковье и даже не Кавказ. Это Гималаи – недостаток кислорода, обвалы, пронзительный холод и снег в самый разгар лета, бурные реки, обтачивающие убийственные валуны. Тут жизнь сильно обесценивается для тех, кто решается мерить эти земли своими ногами.

Но у нас выхода не было.

Хорошо, что на улетевшей в пропасть лошади были тюки с палатками, а не с оружием. Или, что еще хуже, с оборудованием. Провизия, палатки – все это мы при необходимости достанем. А вот специфическая техника – без нее никуда, и взять негде. А именно ее может не хватить в самый ответственный момент.

Вторая неделя пошла, как мы меряем горные тропы своими башмаками. Забираемся в такие места, куда десятилетиями не заходят ни туристы, ни паломники, ни даже местные жители.

И, слава Богу, что потеряли только лошадей. Правда, боец Фу повредил предплечье, но это не считается – он уже вполне боеспособен. На его лице был заметен непритворный ужас, когда он говорил с Проводником о возможности замены его в дальнейшем походе. Заменяться он не хотел до дрожи.

Какие-то непонятные, жесткие отношения и правила у наших китайцев. Фу готов на коленях ползать, лишь бы не выкинули из экспедиции. Значит, или запуган обещанным за нерадивость кнутом, или замотивирован пряником с банкой варенья. Скорее всего, и то, и то…

Мы упорно день за днем двигались вперед. Так странствовали люди долгие века, пока не изобрели мотоциклы и вертолеты. Именно так пробирался по этим местам лорд Радклифф, тоже чудом избегая гибели под обвалами камней и в зияющих бездонных пропастях.