Звеньевой сразу же, как только я устроился в тяжелом кожаном кресле напротив него, объявил, что Правительственной комиссией я утвержден руководителем экспедиции по установлению Близкого Контакта. И протянул мне красиво, с вензельками, распечатанный список, украшенный самыми могучими подписями.

Я бегло просмотрел его, приподняв бровь от удивления. Итак, летят двадцать шесть человек, из них одиннадцать — дипломатические представители от различных политических организаций Земли. Среди них индус — член Парламента и ведущий микробиолог мира. Два китайца — из китайской Академии Наук и ЦК КПК. Сумасшедшая австралийка, а заодно вице-президент своего парламента. Двое русских — руководитель координационного научного совета АН СССР и заведующий сектора ксенологии, который вдруг стал одним из главных после обнаружения базы на Марсе. Еще были француз, немец, из научных и политических элит. Англичанин и американец — о них разговор особый. И самая большая и символическая шишка — второй директор СОН.

СОН — это Совет объединенных наций. Почти как ООН в соседних мирах, но пожиже. Поскольку рычагов силового давления эта организация не имеет, то ограничивается декларациями за все хорошее против всего плохого и создает ощущение единства раздираемого противоречиями человеческого мира. По поводу аббревиатуры покуражились наши люди хорошо. Саму СОН прозвали «сонным царством», а ее устав «сонником».

— Народу полно, — улыбнулся Звеньевой. — Но главное то, кто первым взойдет на борт звездолета Иных. Ты помнишь, кто это?

— Открыватель замков, — ответил я.

— То есть полковник Казанцев.

— И двое закрытых, — добавил я. — А кто это такие, вообще?

— Экий ты непонятливый, братец. Закрытые — это непричастные к «Фракталу».

— Откуда там, в столицах Галактики знают, что в нашей деревне имеется какой-то доморощенный «Фрактал»? — недоверчиво поинтересовался я.

— Они не знают о «Фрактале». Они просто ощущают нашу Волю и Действие, — пояснил Звеньевой так доходчиво, что все стало еще непонятнее.

— Все чудесатее и чудесатее, как говаривала Алиса в Стране Чудес… А вы уверены, что правильно разгадали ребус?

— Уверены.

— Теперь вопрос. Если нужно только три человека, то на черта тащить с собой всю эту дипломатическую шушеру? — я положил руку на список.

— Политика. Пропаганда, — дал исчерпывающий ответ Звеньевой.

— Прям не экспедиция у нас, а круизный пароход. Только кордебалета с оркестром не хватает!

— Главное, чтобы он не стал «Титаником», — нахмурился Звеньевой, и я напрягся.

— Чего я не знаю?

— На корабле будет враг. Скажем так, Доппельгангер.

— Кто? — не понял я.

— В западной мифологии так называют двойника человека. Который собрал в себе все самое темное. То есть, это не тот, за кого себя выдает, — проговорил Звеньевой. — Внешне — свой в доску. Внутри — темная вражина.

— Доппельгангер, — повторил я, будто пробуя слово на вкус. — Оборотень. Понятно. Не понятно тогда, зачем пускать на борт всю эту шушеру из политиканов. Чтобы этому дюпельному гангеру легче было просочиться на борт? Вон, даже из Штатов один затесался.

— Доктор Бартон. Нобелевский лауреат.

— И гражданин враждебного блока, — добавил я. — А лорд Ховард! Он вообще профессиональный ненавистник системы социализма!

— Он директор Института контакта, — улыбнулся Звеньевой. — То есть контакт — это его профессия.

— Ну да, рассказывайте, — хмыкнул я. — Эти люди угроза уже по факту принадлежности к стану противника.

— Если бы все было так просто, — махнул рукой Звеньевой. — Хуже, когда бьют оттуда, откуда не ждешь.

— И как нам вычислить врага? — я внимательно смотрел на моего куратора, которому уж по-всякому известно куда больше моего.

— Контроль. Учет. Наблюдение. Провокация, — произнес он размеренно, как на лекции.

— И как я один с этим справлюсь в открытом космосе? — возмутился я. — Тем более, что я специалист по Предметам, а не по оборотням и нетопырям!

— Поможем, — примирительно проговорил Звеньевой. — С тобой будет группа Волхва. Он специалист именно по нетопырям…

Я поглядел на себя в зеркало. Ну что же, красавец, гроза дамских сердец! Рост внушительный, плечи молодецкие. Синий мундир заатмосферных сил, на плечах золотые погоны, на груди две Звезды Героя Советского Союза. Светло-серые брюки. Такому бравому вояке-полковнику и до генерала недалеко — всего одна ступень. Хотя нет, упаси Господи. Только этого не хватало. Я и так слишком часто мелькаю — герой-космопроходец, первооткрыватель «космического телетайпа», как прозвали Галактический пункт связи ушлые журналисты. Но это так, для публики. А, прежде всего, я Старьевщик.

На рукаве сияет эмблема заатмосферников. На ней три звезды и похожая на бутылку ракета, в результате чего и прозвали ее «Трехзвездным коньяком». Неказистая эмблема, но историческая. Люди с такой эмблемой на рукаве строили первые орбитальные станции.

Ладно. Пора.

Я подхватил небольшой чемоданчик, в котором только необходимые на недолгое время вещи. На борту корабля мне выдадут по списку все сертифицированное.

Закрыв дверь, направился к скоростному лифту. Нажал самую верхнюю кнопку.

На транспортной площадке наверху уже ждал вертолет Наркомата. Я поздоровался с пилотом, устроился в пустом салоне, рассчитанном на шесть пассажиров. И пилот лихо сорвал свою машину с площадки, устремившись в сторону Шереметьева.

Сколько я прошел миров, и везде есть свой аэропорт Шереметьево. Один из тех маячков, которые в каждом мире неизменные.

Вскоре мы приземлились на вертолетной площадке перед специальным терминалом для служебных и правительственных вылетов. Я прошел в стеклянное здание мимо военных в форме службы охраны.

На летном поле уже стоял наш наркоматовский тихоходный, дозвуковой, старенький, но надежный турбореактивный ТУ-11 на двадцать пять пассажиров. Не раз я летал на нем. Сейчас он уносил из столицы часть экипажа «Афанасия Никитина» и специалистов поддержки, которые будут провожать нас в космос с «Восточного» и махать платочками.

У трапа самолета зевал, лениво оглядываясь, Ламберто Джентили в компании с плечистым, высоким, вихрастым парнишкой весьма юного вида. Лицо парня было открытое и немножко наивное.

Ламберто шагнул мне навстречу, обнял. А потом представил вихрастого парня:

— Иван Доронин. Наш второй пилот. Отличник боевой и политической! Молодое дарование. И с недавнего времени правоверный член ВКП(б).

— Здоров, пилот, — протянул я парню руку.

Я заметил, что протянутая мне в ответ крепкая рука слегка дрогнула. В глазах же парня светилось какое-то священное восхищение.

— Товарищ Казанцев, — с чувством произнес он. И едва слышно добавил: — Тот самый.

Ну, вот, начинается! Тот самый Казанцев, первопроходец космоса, первооткрыватель новых земель. Тот, кто дал человечеству связь с Великим Кольцом. Восторженных почитателей моих заслуг полно во всем мире. Приходят тысячи бумажных писем и сетевых сообщений с восторгами от того, что я на свет уродился. И чуть меньше — с проклятиями и анафемами. Мне совсем не улыбалось быть медийной фигурой и присутствовать своим уважаемым ликом в учебниках истории и на школьных экзаменах. Так и виделась картинка. «Пятиклассник Сидоров, ответь, кто открыл пункт связи Иных»… «Казарин… Камбузов… Капица»… «Садись, два. Придешь с родителями!»

Мы прошли в салон. Я поздоровался с уже занявшими свои места пассажирами. Многих из них я знал.

Самолет взмыл вверх. А я смотрел в круглый иллюминатор на проплывающие внизу леса, которых в рамках программы сокращения давления на биосферу становится все больше. На аэропортовские сооружения. На проплывающие внизу городки. И думал, что подо мной проплывает активно благоустраивающаяся земля.

Какое-то спокойствие и уверенность царили здесь. В отличие от вечно пребывающих на краю моих прошлых миров. Тут гигантский социальный эксперимент, провалившийся в прошлых мирах, был осуществлен весьма успешно. Здесь вообще все пошло немножко по-другому.