- И у тебя с ней был бурный романчик, - завершил я цепочку фактов.

- Недолго, - Писатель смутился. - Перед всей этой каруселью, в которой ты меня закрутил, она мне звонила. В том числе вела разговор и о Золотой библиотеке.

- И ты сказал ей о том, что лист из Библиотеки находится в Москве? – напрягся я.

- Не сказал. Что-то меня остановило.

- Покажи-ка мне, как выглядит твоя пассия, - я ощутил, как в груди что-то стиснуло от предчувствия.

- Запросто, - Писатель начал копаться в смартфоне. Вышел на какой-то сайт. И извлек парадную фотографию госпожи Даль.

Тут я и остолбенел. В голове загудело и поплыло – уже привычно, как это бывает при столкновении миров.

На экране была действительно симпатичная, очень изысканно и дорого одетая женщина на фоне интерьеров галереи современного искусства. Тонкие черты лица. Пронзительно голубые глаза.

Ива Даньянова в прошлой реальности собственной персоной. Моя Нить Ариадны, которая сыграла одну из главных ролей в том Поиске. Она предала и чуть не уничтожила нас. А потом спасла безрассудным отважным поступком.

Ну, вот и опять почти вся компания в сборе! И что теперь делать со всем этим счастьем?..

На площади перед нашим отелем жгли соломенное чучело в бутафорских черных очках и настоящих кирзовых сапогах – где их только взяли. Ведущий этого действа, полноватый бюргер в радужно-разноцветной рубашке, радостно подпрыгивая, орал что есть мочи:

- Кто еще хочет сказать свое веское слово?! Мы приглашаем всех, кто за права простого человека!

Писатель, было, рванулся вперед, приговаривая:

- Я тебе сейчас все выскажу за права и обязанности, нацистская морда!

Я удержал его за рукав:

- Ты совсем с ума съехал? Хочешь засветиться в телеэкране?

Мне недоставало только телепередачи с нашим участием. Вокруг телеоператоры рыскали зрачками телекамер во все стороны. Пришлось отступить за газетный ларек.

- Нет, но я все же должен высказать этим баранам все! – не успокаивался Писатель.

- Бараны ничего не хотят слышать, - как ребенку мягко поведал я ему. - Так что двигаем в отель. И следи, чтобы не попасть в кадр.

Германия очень дисциплинирована. И демонстрация была дисциплинированная, выстроенная четким полковым каре. И чучело русского президента, как в каком-то магическом акте, жгли аккуратно. И лозунги звучали четко, в унисон:

- На-ка-жи Россию. На-ка-жи Россию…

А потом грянул слаженный хор

- Свободу узникам совести! Свободу! Свободу! Свободу!

Надо же, европейцы стряхнули пыль с терминологии замшелых времен холодной войны. Тогда узниками совести именовали советских диссидентов.

Месяц назад ФСБ задержала террористов, пытавшихся взорвать метро в Саратове. Они выступали за то, чтобы отпустить страждущие под железной пятой оккупированные земли из русской тюрьмы народов, то есть, в переводе на русский язык, зарубить на корню все попытки реставрации Российской Империи в старых границах. Среди террористов затесался широко известный в узких кругах авангардный режиссер, как-то поставивший откровенно гомосячий спектакль здесь, в Швабии. Вот местные борцуны за все хорошее и против России перевозбудились.

Не понимаю наших спецслужб. Зачем вытаскивать такие истории на свет Божий? Вычислил террористов, так убей их тихо, а не делай рекламу на весь мир и им самим, и их паскудным воззрениям. Они ведь теракты совершают именно для рекламы, то есть в итоге своего достигают. Ну не можете сами тихо их прибить, так договоритесь по бартеру с «Фракталом» - у нас люди с пониманием. Нет, нам непременно нужны следствие и суд. И вот теперь вся Европа, как оглашенная, орет о беззаконных арестах лучших умов России, положивших жизнь на борьбу с тоталитарным режимом. Притом громче всего кричат наши доморощенные мудрецы.

Когда мы поднялись в наш номер люкс, откуда открывался вид на площадь, Писатель прилип к окну. Он все не мог успокоиться. Его патриотический дух взывал к немедленному отмщению.

- Их гнилая цивилизация хочет утянуть за собой в могилу всех! И, главное, нас, Россию! – вещал он возбужденно. – Хорошо еще, что оздоровительный ветерок от наших ядерных арсеналов пока остужает сторонников горячей войны, а энергетический голод толкает их на экономическое сотрудничество. Но они всегда жаждали и будут жаждать нашей крови. Потому что мы их альтернатива. Будущее за нами!

- А тогда чего суетишься, как на собрании? - я зевнул демонстративно.

Но пыл Писателя это не остудило. Когда он входит в обличительный боевой транс, остановить его невозможно. И он продолжил метать молнии:

- Понимаешь, Толя. В военном отношении Россия несокрушима. В экономическом смотрится терпимо. Но мы традиционно проигрываем на поле информации и культуры. Наше информационное пространство как бациллами кишит чужими смыслами. Их носители присвоили себе титул «совести нации», «творческой интеллигенции». На деле они классическая смердяковщина, агентура влияния и враги народа. Они на противника даже не за деньги работают. Им внедрили в разум разрушительные фантомы.

- Твоя правда, - зевнув еще шире, согласился я.

Да уж, и ведь не поспоришь. Немало было акций типа «Русская интеллигенция против аннексии Крыма и Восточной Украины». По их мнению, историческое воссоединение есть насилие и нарушение общепризнанных принципов территориальной целостности. В общем, нормальная такая антигосударственная деятельность во благо исторических врагов России. И теперь вот «Союз творческих деятелей против привлечения режиссера Свищева за якобы террористическую деятельность и фальсифицированный взрыв в Самарском метро». Подписанты с примелькавшимися фамилиями. Их гневные интервью.

- Им все с рук сходит, - все ораторствовал Писатель. - А знаешь, почему? Наша верхушка провозгласила гнилую идею об отказе от идеологии и сама попала в эту ловушку. Теперь ради священной свободы и гласности можно лить грязь на свое государство, клеветать, подрывать основы и заниматься идеологическим террором в якобы свободной от идеологии стране. Наши верхи хотят, чтобы у народа не было ощущения осажденной крепости. Мол, мы часть всего цивилизованного мира. И это ошибка. Они просто не понимают, что самая и вечная изначальная битва – это битва целей и смыслов. То есть битва идеологий.

- Дружище, здесь не Россия, а своя песочница.

- Ну да. Имя ей - цивилизованный мир. Вон он. Сегодня жжет чучела наших людей. А представится возможность – станет жечь и самих наших людей живьем. Не в первый раз.

Я взял из холодильника банку апельсинового сока, открыл ее, присосался с удовольствием. Упал в кресло и заявил:

- Разделяю твое негодование, Леонтий. Но для нас Золотая библиотека куда важнее чучела Президента. Поэтому давай кумекать, что будем делать с новой Нитью.

- С чем? – не понял Писатель.

- С Ивой, - поморщился я, посетовав про себя, что нельзя так распускать язык.

Ива должна быть Нитью и здесь. Поиск подкидывает порой совершенно невероятные сюрпризы. Все происходит неспроста. Все подчинено каким-то смыслам и прописанным сверху направлениям движения. А как же тогда свобода воли? Она, конечно, есть. И состоит в использовании шанса, предоставленного свыше. Главная задача наша – не упустить этот самый шанс.

Писатель отошел от окна, пристроился в кресле напротив меня и спросил:

- И что предложишь?

- Да просто позвони ей, - с напускной беззаботностью произнес я. - Узнай, как живет твоя забава в высоком терему. И осторожненько переведи разговор на Золотые листы. Кстати, где она живет?

- Ее галерея в Венеции.

- Неплохо устроилась, - оценил я.

- Она всегда неплохо устраивается, - то ли с осуждением, то ли с уважением изрек Писатель.

Он взял смартфон. Аппарат был, конечно, новый – всю его старую технику пустили под пресс, как только стало понятно, что наш мастер пера попал в поле зрения дестов. Но в новый смартик он предварительно перекачал информацию со старого. Так что теперь без труда нашел в телефонной книжке нужный номер. Ткнул пальцем в экран. И вскоре елейным тоном произнес по-русски: