Угостили громилы наших людей парой рюмок рома. И устроили неумелый разведопрос: «Что это ваше судно ищет в местных водах? И вообще, когда вы найдете галеон?»

Постепенно разговор перешел в еще более неумелую вербовочную беседу. Мол, если гринго окажут правильным местным пацанам посильную помощь с галеоном, так благодарные туземцы материально не обидят новых друзей, а очень даже поддержат.

Самое смешное, что подкатили они к нашему боцману и к безопаснику Шкипера. Последний проявил оперативную смекалку. Так запутал весь разговор, что бандиты не поняли – то ли они всех развели, то ли их. Но платить за выпивку пришлось местным.

В итоге безопасник втерся в доверие к местной шушере и клятвенно пообещал информировать новых друзей обо всем, что творится на судне, незамедлительно сообщить, когда найдутся сокровища очередного галеона. За это просил самую малость – немножко американских денежных знаков и небольшую долю от добычи, если смелые местные ребята решат ее забрать.

По рукам ударили. И появилась возможность поиграть в оперативные игры с местными бандитами. Теперь у нас имелся канал дезинформации.

«Тритон» стоял на ремонте. А Писатель в кают-компании нервно лакал из бадьи, именуемой чашкой, кофе с молоком и закусывал французскими пирожными, с которых яростно сдирал вакуумные упаковки.

- Столько сладкого ешь, - озаботился я. - Не боишься за свое здоровье?

- У меня работа умственная, а мозгу сахар нужен, - заявил Писатель. - Это ты вышибала – съел бифштекс с лопату размером и пошел челюсти крушить.

- Есть такое, - хмыкнул я.

- А вообще, ты больше на охранника из концлагеря похож, - Писатель пребывал во взбудораженном настроении и не собирался это маскировать. - Запер свободного человека на металлической лоханке. И считаешь, что так и надо.

Ну, старая песня. Он все ныл и ныл, уговаривая отпустить на берег после страшного испытания штормом, которое, впрочем, пережил легче всех. И готов был начать кусаться.

- Твой Казуми Агуэро собирается тащить тебя на другой конец Черепашьего острова. Вот что вы там собираетесь делать? – спросил я.

- Давняя моя мечта! - пояснил зло Писатель. - Небольшой поход в местные горы. По древним развалинам и мегалитам.

- Допотопным, - хмыкнул я.

- Надеюсь. Я это должен увидеть, Анатолий! Должен! Заодно расспрошу Агуэро и по нашей теме. Сколько можно бессистемно чесать дно? Агуэро самый лучший знаток местных реалий. Если кто и поможет, так только он.

Последний довод был весомым. Этот самый краевед действительно мог подсказать нам если и не то, как решить ребус, так хотя бы тех, кто поможет это сделать. Да и трудно долго противостоять человеку, одержимому сверхценной идеей. Писатель просто вымотал меня.

- А еще завтра у местных праздник Святой Элизы, покровительницы острова, - добавил Писатель. – Говорят, зрелище завораживающее. И я тебе не прощу, если мы его не посетим.

Об этом празднике я слышал. Действительно, действо ожидалось необычное и редкое.

- На нем будет Агуэро. И мы уже договорились встретиться там. Только не унижай меня отказом, - Писатель глумливо усмехнулся.

И что с ним поделаешь? Подумав некоторое время, я неохотно кивнул:

- Дело хорошее. Вместе поедем.

Нужно отметить, что неумелый подкат к нашим людям резко сбил градус моей бдительности. Я полагал, если местные уголовники и прочие феодалы присматриваются к нам, организуют шпионаж, значит, вряд ли станут предпринимать какие-то активные действия. Тем более когда, как считают, завербовали на «Тритоне» агентов. Теперь они будут ждать новостей. И вряд ли полезут на рожон.

Эх, как же я ошибался…

Вот мы с Писателем и ступили на испещренную временем и бесчисленными подошвами сапог и сандалий, колесами машин и телег мостовую исторического центра Пуэрто Круза. Здесь сегодня царили гуляния в честь Святой Элизы.

Несомненно, для местных чумазиков этот город был центром видимой Вселенной. Для меня же он не сильно отличался от виденных мной не раз таких забытых Богом мест. Здесь царили фирменная латиноамериканская нищая неустроенность, которая всегда проявляется в таких краях, неумолимо выступает, как пятна плесени на влажных стенах, и сделать с ней ничего не могут никакие денежные вливания. Которых, впрочем, здесь никогда и не было.

США считается плавильным котлом наций, где люди сплавляются в такую кувалду, которая долбит весь мир. Монаршие острова были, скорее, свалкой наций. Где в каком-то хаосе перемешались, да так и не объединились во что-то пристойное, негры, индейцы, метисы, разношерстая расово и внешне публика. Потомки чернокожих рабов и белых колонизаторов – англичан, испанцев. Все эти люди находились в бесполезном броуновском движении. Они стремились, как дикие растения, проклюнуться через почву, ловя лучики Солнца и с трудом вытягивая из почвы минералы, чтобы взойти чахлыми растениями, а потом засохнуть. Бессмысленно и тупо все. Общество, где никто не нашел достойного места – ни выживающие нищие, ни высасывающие из них соки богачи. Край Земли – не в географическом, а гораздо более высоком понимании. Затерянные люди в узком пространстве.

Традиционно для таких помоек главными людьми были священники и феодалы с бандитами. Иногда священники и бандиты были в одном лице.

Религия тут играла очень большую роль. И по причине дикого расового коктейля здесь взболтали такой же коктейль религиозный. Местное испанское католичество впитало в себя традиции и ритуалы индейцев, негров – здесь можно найти и отголоски Вуду, и страшных доколумбовских верований. Поэтому религиозные праздники выглядели совершенно фантастически. Вокруг статуй христианских святых бесятся и подпрыгивают африканские оскаленные маски демонов. Строгие католические ритуалы соседствуют с черепами, полуголыми девахами, зажигательно трясущими филейными частями тела.

Религиозных праздников на Архипелаге много. Население живет ими. А в остальное время оно занято самым беспросветным и распространенным в мире видом спорта – борьбой в грязи за жизнь.

Центром праздничного водоворота являлся величественный и просторный, с тонкой каменной резьбой и вычурным фасадом испанский собор, гордо возвышавшийся на Площади Равенства. Это и главная архитектурная достопримечательность Архипелага, и ядро его духовно-культурной жизни.

Сейчас Площадь Равенства и окрестные узкие улочки были заполнены тысячами и тысячами празднично возбужденных, радостных аборигенов. На мостовой расставлены столы с едой и местным молодым вином. По энергетическому давлению на психику и хаотичному мельтешению это мне сильно напомнило Большой венецианский карнавал. Только это коловращение было гораздо более низменным, с явным животным ароматом.

Попав в ритм с этим хаосом, я вдруг ощутил волну ледяного ужаса. Мне показалось, что, как и тогда в Венеции, эта какофония звуков, мелькание фигур и образов вот-вот пробьет канал в иное пространство.

Я закусил до крови губу. И усилием воли вернулся на грешную землю.

А коловращение продолжалось, постепенно доходя до своего пика. Толпа радостно взвыла. Начинался основной этап праздника. К Собору чинно, под варварские, звуки музыки и песнопений, двигалась торжественная процессия. Мускулистые, голые по пояс юноши тащили паланкин с пышно одетым, в красной мантии кардиналом, фактически заведующим жизнью островов. Главный католик время от времени осыпал паству зелеными листьями. За ним юноши в белоснежных одеждах несли увешанную драгоценностями статую Святой Элизы и пять деревянных фигур святых. Тут же прыгали юные девицы с прилепленными ангельскими крыльями, но весьма скудно облаченные.

Публика восторженно визжала. Падала ниц. Била поклоны, со стуком сталкиваясь лбами с мостовой. Накал безумия и веселья рос.

Сновали торговцы, разносившие напитки, пиво, вино, закуски. Люди закусывали, пили и снова падали ниц.

Процессия подошла к грандиозной лестнице, ведущей в Собор. И там празднество вспыхнуло с новой силой. Затрубили трубы. Радостные визги стали просто оглушительными.