Когда выстрелы затихли, я так и пребывал в неведении о результате отгремевшего боя. Но вот в наушнике зазвенел вполне оптимистичный голос Лешего:
- Первый, ответь второму!
- На связи, - произнес я.
- Угроза снята. Противник нейтрализован. У нас без ущерба.
- Моджахеды? – уточнил я.
- Да кто их поймет. Шли под флагом Халифата, - пояснил Леший.- Но рожи как на подбор - европейские.
Эта новость мне сильно не понравилась, и я поинтересовался:
– Живые есть?
- Двое, - порадовал Леший. - Слегка контужены, но транспортабельны.
- Забираем их с собой, - приказал я. - И пришли машину сюда.
Минут через пять на территории усадьбы, прямо перед домом, затормозил бронированный внедорожник с крупнокалиберным пулеметом. Из него пружинисто и изящно, как дикий кот, выпрыгнул Леший.
- Да не дергайся ты, – прикрикнул я на опять засуетившегося Пьера - вот ведь маньяк, сразу тянется к любимой М-14. – Это свои!
Леший, возникнув на пороге дома, вопросительно посмотрел на меня:
- Как ты?
Понятно, про что он спрашивает. Я только махнул рукой – мол, зря старались. Предмета нет.
Леший удрученно кивнул и осведомился:
- Ну что, шеф, уходим?
- Вы оставляете нас?! – возмутился Мулла. - А если придут новые моджахеды? Вряд ли теперь я прикрою это место своим именем. И с нас стражи спросят по самой дорогой цене. И хранилище будет потеряно.
Мы с Лешим переглянулись. Резон в этих словах был. И еще мне нужен этот Пьер. Нить не может же так просто оборваться. И если кто что и знает о местонахождении Предмета, так этот заносчивый галльский петух. А просто взять его сейчас в охапку и увести с собой, конечно, труда не составит, но будет тактически неправильно.
В машине у Лешего имелась рация дальнего радиуса действия. По ней мы соединились со штабом Западного фронта. Я по специальному коду вышел на одного из руководителей группировки. Сжато изложил генерал-лейтенанту ситуацию. И нашел его понимание. Через несколько минут согласований все стороны пришли к устроившему меня результату. Рискованному, конечно, но иначе никак не получалось.
Когда мы вернулись в дом, я успокоил Муллу:
- Мы остаемся здесь и держим оборону. Завтра попытаемся эвакуировать и вас, и ваши несметные богатства.
При последних словах Пьер вздрогнул. Бросил на меня злой взгляд и понурил обреченно голову. Понимал, что возражать глупо. Но душа его праведно кипела от этого союза с варварами, который еще неизвестно чем закончится. И в руки которых достанутся так дорогие его сердцу раритеты, ради которых он рисковал своей жизнью…
Глава 9
Ночью мимо усадьбы Верон по междугородней трассе просвистела небольшая колонна моджахедов. Но к ферме она не свернула. Спешила покинуть район, где ни сегодня-завтра будут русские.
Под утро какая-то вооруженная группа человек в десять устало брела в сторону усадьбы. Пришлые отлично нарисовались на приборах ночного виденья зелеными силуэтами. Пара снайперских выстрелов поверх голов обратили их в бегство. Ребята Лешего бдили строго.
Больше никаких сюрпризов не было. К полудню, рыча моторами, к усадьбе подкатили русские боевые машины десанта. И залихватский капитан, как и положено, в тельнике и лихо заломленном набок голубом берете, спрыгнув на землю с брони, бодро отдал честь:
- Товарищ майор. Капитан Рогожин прибыл в ваше распоряжение!
- Отлично, - я протянул руку капитану и изложил ему наши дальнейшие планы на жизнь: – Французов с усадьбы эвакуируем. Вы закрепляетесь, держите оборону. Тут много барахла – ценного и очень важного. В ближайшее время будет обеспечена его транспортировка.
Если французы что-то и хотели возразить, то я им не позволил. Сказано, эвакуация, значит, эвакуация. Единственно, на что согласился - это оставить в усадьбе Муллу. Пусть присмотрит зорким мусульманским взглядом за сохранностью католических сокровищ. Из этой компании он, кстати, единственный, кто вызывал у меня доверие. В нем ощущалась какая-то правильная мудрость и стальная выдержка. Его же соратники жили на вечном французском самолюбовании и неуравновешенных эмоциях.
Дальше все прошло гладко. Десантники еще сутки расслаблялись на ферме в тишине и спокойствии. Потом подошли основные части русской армии. Реликвии были извлечены из хранилища, пересчитаны, видеофиксированы, опечатаны и направлены в расположение штаба фронта. Дальше их путь лежал в Москву. И там решат, что делать с этим культурным наследием Франции. Хотя, для начала, надо определиться с самой Францией и всей этой территорией…
Между тем операция «Прилив» по освобождению Лазурного берега шла с опережением графика. Халифат резво отступал. И ему никак не удавалось устроить русским достойный газават. Получалось только местами огрызаться. Русская военная машина методично и неумолимо перемалывала «истинных правоверных». Она продвигалась вперед неторопливо и мощно, как асфальтоукладчик, утрамбовывая все на своем пути.
А вот на освобожденных землях работа предстояла сложная. Необходимо было обеспечивать оставшееся там мирное население продовольствием и водой. Разворачивать госпитали и, что новое в истории войн, центры психологической реабилитации. Население было психологически перекручено, раздавлено, отравлено не таким уж и долгим, но весьма ярким, как взорвавшаяся ядерная бомба, владычеством Нового Европейского Халифата.
«Фрактал» всегда вел неукоснительную линию на минимальное вмешательство в политические процессы. Но, вопреки своим базовым правилам, ему пришлось поделиться с дружественными правительствами весьма специфическими технологиями раскодировки и психологической реабилитации населения, подвергшегося массовой психологической трамбовке до состояния невменяемости. Все дело в том, что ситуация с Халифатом сама по себе была вне всяких правил, моделей и понимания. И нам невольно приходилось выходить из нашей вечной тени.
Наши специфические технологии прокатывались в разворачиваемых на освобожденных территориях центрах психологической реабилитации. Один из них был обустроен в Монако, прямо в роскошном здании известного на весь мир казино Монте-Карло.
При Халифате там устроили медресе с ускоренным обучением проповедников для духовного окормления воинов джихада и населения оккупированных районов. Притом большинство учеников по национальности являлись французами, добровольно принявшими «истинный Ислам» и поклявшимися служить ему верно и до самой смерти. Интересно, что держались они здесь с оружием в руках до последнего, пощады не просили, грудью бросались в атаку на пулеметы. И были уничтожены нашими союзническими мусульманскими частями до последнего человека. И от этого факта мороз по коже пробирал. Ох, насколько же силен и плотен морок Халифата, втягивающий в себя не только огромные территории, но и души людей.
С пришествием Халифата в Европу хлынули бесчисленные толпы арабов, негров, дождавшихся своего звездного часа. Это было дикое воинство, несшее разрушение и шедшее покорять и грабить. Но опору в установлении нового порядка Халифат нашел больше вот в таких новообращенных европейцах. Массовая культура и психотехнологии Запада превратили сознание европейского обывателя в бумажный лист, с которого можно стереть все, что угодно, и что угодно записать. Люди, которые истово верили раньше в толерантность и благостность всяких извращений, теперь так же искренне верили в «истинный Ислам» и гордились этим. Таких зомби оказалось на удивление много.
Я стоял на знаменитой на весь мир набережной Княжества Монако. Здесь не так давно ревели болиды «Формулы-один». А в заливе, видом на который я мог сейчас наслаждаться, устраивались гонки на водных мотоциклах, стартовали парусные регаты. Да, была здесь такая витрина гламурно-буржуазной элитарности. Теперь она разбита вдребезги. Разнесены в хлам со всем нажитым непосильным трудом статусным барахлом виллы знаменитых голливудских знаменитостей и хозяев транснациональных корпораций. Хрустят под ногами выбитые стекла роскошных отелей. Снесены осколками пальмы и платаны.