Добились мы своего — разыграли спекталь. Почетные зрители поверили и теперь спешат осыпать нас овациями.

Дружинники спешно заметались по лихорадочно дрожащей почве. Пара раненных, пыхтя и стирая зубы от натуги, вытащили и перевернули случайно подвернувшуюся телегу. Десяток бородачей спешно стаскивали поверженные тела и, не делая разницу между мертвыми и умирающими, нагромождали их друг на друга, сооружая подобие бруствера из человеческой плоти. Кто-то втыкал в землю копья гвардейцев, кто-то оттаскивал покалеченных товарищей подальше, пряча их за палатками, кто-то, щедро «засеивал» землю «чесноком» — небольшими треугольными шипами из железа.

Нервозность в движениях матерых ветеранов не сулила ничего хорошего.

Второй отряд продолжал преследовать отступающих гвардейцев. Воодушевленные паникой противника, они жаждали легкой победы, не замечая нависшей катастрофы.

Наконец, из-за длинных шатров и обломков «мантикоры» показались всадники. Не меньше полусотни живых танков из плоти и стали. Количество латной брони на наездниках и размеры лошадей не предвещали ничего хорошего. Пугающе слаженно, их клин устремился прямо на нас.

Рыцарский строй… Настоящая атомная бомба по местным меркам. Невероятно дорогущее удовольствие и ночной кошмар любой казны. Хороший боевой конь стоит — как чугунный мост. А живет он, гад этакий, недолго — лет пять-десять всего. Еще и на цену его годового содержания можно построить некислый дом.

Пахать на боевом коне нельзя, ездить на нем нельзя, возить припасы — тоже. Вообще ничего нельзя! Ему можно только жрать и пить в три горла, отдыхая под попоной, пока хозяин использует обычных лошадок в качестве транспорта. Еще и сеном или травой этих злобных сволочей кормить тоже не вариант — нужно таскать за армией кучу обозов наполненных овсом и мешками всяких «биодобавок».

И все эти горы потраченного золота, все эти логистические извращения и седые волосы интендантов — все это ради одной секунды.

Одного момента.

Мгновения, которое решало исходы бесчисленных сражений. Превращало ничтожеств в королей, а королей в ничтожеств. Мгновения, что создавало и рушило империи.

Рыцарский таран, драть его в сраку!

В центре кавалерийского клина, над боевыми лошадьми возвышалось настоящее чудовище. Закованная в пару центнеров стали, бронированная тварь своими размерами и толщиной ног, напоминала скорее пародию на носорога, нежели коня. Знамя с желтым драконом, закрепленное на спине всадника было излишним — скакать на такой туше могут себе позволить очень немногие. На себя барон денег явно не жалел…

Будь на нашем месте кто угодно — на этом бы все и кончилось. Дрожащая земля и многотонный каток из бронированных рыцарей да их мускулистых коней заставит любого улепетывать в панике. Ополченцы или гвардейцы попросту разбежались бы с дикими воплями, чтобы спустя секунды оказаться размазанными по земле.

Но, к своему невероятному везению, я стоял в строю дружинников. Среди закаленных ветеранов, которым доверили охранять пусть и младшего, но все же Рорика.

Спешно организовав баррикаду из всего, что только можно, мужики уперли длинные рогатины в почву. Группками по три, они пригибались к земле, направляя толстые древки на рыцарский каток. Будто противотанковые ежи из мяса и крови.

— Что замер?! В морду дать, али сам образумишься?!

Очнувшись от шока, я уставился на князя, что уселся прямо за бруствером из наваленных друг на друга трупов. Его раненная рука и рогатина, призывно лежащая неподалеку, не нуждались в пояснениях. Схватив древко, я немедленно упер его в землю, облокачиваясь на еще стонущий в агонии «бруствер».

Земля стонала, сотрясая тело до кончиков ушей. Князь до крови закусывал губу, очевидно, считая удары сердца перед тем, как первая линия достигнет баррикады. Совсем как срочник, блин…

— Знаешь, что говорят девки, когда видят большой хер?! — натренированный голос перебил несмолкающий топот сотен копыт.

Рорик ошарашено округлил глаза и уставился на меня, на мгновение, позабыв про рыцарей.

— А я знаю!

Неуместная шутка отозвалась басовитым кашлем бородатых великанов, прокатившимся над обагренными рогатинами. Не самая подходящая мелодия, но все же лучше этого истеричного топота.

Как говориться, помирать, так с музыкой.

Гнедой мерин с невиданной легкостью перелетел через опрокинутый обоз и сразу три наконечника вмазались в толстую шею и могучую грудь животного, заставляя бедолагу истошно заржать, вздымаясь на дыбы. Вылетевший из седла всадник сбил шлем собственным копьем и захлюпал по грязи под лязг доспехов и хруст ломающихся костей.

С яростным ревом тройка бородачей навалилась на рогатины, и бьющийся в конвульсиях мерин перевернулся на спину, щедро орошая раскисшую почву алыми брызгами. Рыцари, следовавшие за первым всадником не успели ничего предпринять — их кони, спотыкаясь и сталкиваясь друг с другом, теряли опору и кувыркались по земле.

Мельком взглянув, как дружинники спешно занимают прежнюю позицию и вновь вздымают копья вверх, я ощутил давно позабытое чувство триумфа.

— Где бы не встали!!! — завопил Рорик, воодушевленный зрелищем легкой победы.

Но дружинники не успели ответить на клич своего командира.

Титан вмазался в перевернутую телегу, разнося ее в щепки. Импровизированные баррикады и «ежи» из воткнутых в землю рогатин были пустым местом для монстра, способного с легкостью опрокинуть броневик.

Сразу два наконечника утонули в громадной груди чудовища, вминая стальные чешуйки и орошая землю горячей кровью. Но и только. Закованный в латы наездник пронзил крепкий северный панцирь. Под остервенелый дребезг стального стержня, кавалерийское копье переломилось, взрываясь снопом стружки, искр и кусками плоти.

Не сбавляя хода, титан увлекал своего наездника все дальше и дальше, стирая оставшуюся пару северян в кашу.

Случайно подвернувшийся гвардеец в сером плаще мгновенно лишился головы — в приступе животной ярости титан рванул свою длинную лошадиную пасть к нерасторопному мужчине. Под звучный хруст, его обезглавленное тело рухнуло в раскисшую землю.

На фоне неба, через бруствер из копошащихся человеческих тел проплыла громадная тень, облаченная в кольчужную накидку. Сверкнувший меч подтвердил свое пафосное имя и мгновенно разорвал лошадиное брюхо, вызвав целый ливень из горячей крови и мягких внутренностей. Приземлившийся всадник разделил участь скакуна — ближайший дружинник звучно разбил его шлем сапогом.

Мир заволокло треском рыцарских копий и черным сиянием лошадиных глаз. Вид широкого наконечника, утонувшего в вытянутой пасти, сменился протяжным гулом в ушах и вспышкой искр перед глазами.

Пытаясь впустить в ушибленную грудь хоть каплю воздуха, я ощущал нестерпимое давление сверху. Первым сигналом в вернувшемся сознании стал бетонный обломок и мерно вращающиеся танковые катки. Чувство дежавю вытеснило нестерпимую боль во всем теле, позволяя поднять веки и уставиться на придавившую меня широкую лошадиную грудь.

Попытка сбросить грузную тушу ничего не дала, вынуждая елозить стальным панцирем по грязи, изображая червяка. Вот что значит, настоящий доспех. Будь на мне одна лишь стеганка и кольчуга — все органы собственными бы ребрами порвало. Впрочем, судя по тошноте и отсутствию шлема, моя больничная карта все же пополнилась новым сотрясением.

Выбравшись из-под бьющейся в агонии и часто сопящей лошади, я заметил собственное отражение сверху. Возвышаясь надо мной и блестя полированными до зеркального отражения доспехами, незнакомый рыцарь уже воздел наполовину сломанный меч.

Широкий каблук берца впечатался в мужскую промежность и отозвался звонкой руганью — в отличие от пехотных лат, кавалерийские редко имеют защиту снизу. Задницу прикрывает седло и сама лошадь.

Повалив незнакомца на землю, я попытался нашарить какой-нибудь камень или оружие, но пальцы хватали лишь землю, мокрую от крови и утренней росы. Не найдя ничего лучше, я просто навалился на голову мужика, вдавливая его лицо в грязь.