Остатки выпивки, для верности, залил уже в самого мужика. Бросив флягу, я уже собирался свалить куда подальше, но тут вспомнил про третье правило. Содержимое карманов инженера, равно как и его дорогие сапоги, быстро сменили хозяина.

Ну вот! Теперь это не диверсия, а банальный разбой! Из-за такого полную проверку орудия проводить не станут. Подумаешь, главный инженер нажрался и нарвался на какого-нибудь наемника, который начистил ему рожу, а заодно обокрал. Делов-то…

Маловероятно, что кому-то в здравом уме придет мысль, что ночью, в лагерь прокрался пропахший клоакой лейтенант, избил инженера, поменял местами шнурки, и незаметно слинял. Шиза же натуральная!

Хотя, на всякий случай я все же чуть подрезал сухожилия. С виду незаметно, только на ощупь.

Вторая часть идиотского плана прошла куда проще. Украденная масляная лампа, шатры, и пара вязанок хвороста. Вспыхнувшее пламя привело в восторг заранее избавленных от привязи рыцарских лошадок и они немедленно принялись делиться радостью с окружающими.

Бегая по взбудораженному лагерю с пустой бадьей и всеми силами делая вид, что я всего-лишь полоумный слуга, который никак не может найти колодец, я уходил все дальше и дальше от полыхающих шатров. Под разносящиеся по ночному небу громогласные приказы, ржание испуганных лошадей и водоворот ломящихся навстречу сонных физиономий, я, наконец, очутился у внешнего периметра.

У того самого костра, где наемники распивали содержимое украденной фляги. Судя по рассеченным физиономиям, мертвым глазам и отсутствию фляги — выпивка до добра не довела.

Впереди уже маячил украшенный огнями замок, когда за спиной послышался пугающе-знакомый голос.

— Честные люди ночами у чужих костров не разнюхивают… Что задумал? Откудова явился?

Проверив спрятанную за пазухой чесалку, я как можно грубее бросил:

— Не видишь что ли?! Наемник я!

— В том-то и дело, что вижу. Четвертый.

Почувствовав, как опускается сердце, я повернулся к источнику знакомого голоса. В окружении пары высоких бородачей, красуясь новенькими латами и дорогими ножнами, высился капитан.

Ближе к полудню дед стал сам не свой. То ли летнее солнце напекло седую голову, то ли живописная дорога странно действовала на нервы старика. Утоптанная широкая тропа, подпираемая лесом с одной стороны, с другой обрывалась покатым склоном с кривыми деревьями да бурной рекой.

Пенсионер то и дело обгонял колонну, о чем-то ругался с капитаном, пропадал в придорожных кустах, слезал со своего ишака и ковылял пешком, высматривая каждую ямку на дороге. Потом, видимо, ему это надоело, и он начал задалбывать уже меня. Мол, «где шлем?» «Почему кольчуга в обозе?!» «Ты контракт выполняешь, а не в бане с девкой валяешься!»

Объяснять старику, что шлем тяжелый, кольчуга жесткая, а его паранойя беспочвенна —занятие бесполезное. Но даже когда я послушно экипировался, он все равно то и дело отставал от отряда, пропадая невесть где.

На меня же зеленеющий лес и блеск журчащей сквозь ветки реки, напротив, действовал успокаивающе. Казалось, будто я не в строю наемников за разбойниками топаю, а выбрался с мужиками в поход. Еще бы на привале рыбки наловить да на костерке поджарить… В сердце даже поселилась надежда, что дед окажется прав, и разбойники впрямь уводят нас со своего хвоста.

Воевать в такой солнечный день было бы преступлением.

Признаться, первые полгода в новой роли во мне еще теплилась надежда, что вот-вот, и из-за ближайшего куста выпрыгнет сисястая богиня. Или тайный орден какой нарисуется. Старый чародей навстречу выйдет или волшебный меч отыщется. Короче, найдется кто-нибудь, кто придет да скажет, «товарищ старший лейтенант, а вы здесь не случайно!»

Но хрена лысого! Никому я в этом мирке не нужен. Драконов мало и живут они черти-где, всякими бабайками охотники да авантюристы занимаются, с нежитью тоже без «избранных» обходятся. Даже на вторжение куриц опоздал — их окончательно разгромили за несколько лет до моего появления.

Впрочем, я особо и не расстраивался, воспринимая новую для себя жизнь, как своеобразную пенсию. Рискованную и тяжелую, но куда как более приятную, нежели фронтовые будни. За два года ни одного окопа не отрыл — это ли не счастье?

Чистый воздух, диета из натуральных продуктов, и отсутствие ларьков с сигаретами благополучно сказывались на здоровье. Еще и белозубые тут все… Мне всегда казалось, что в средневековье у всех зубы гнилые должны быть, но хрен-то там! Голливудские актрисы удавились бы от зависти, увидав ослепительные улыбки здешних дамочек. Вот что с людьми делает дефицит шоколада и сахара. А ведь половина даже зубы не чистит — тупо поутру свежие овощи грызут и в ус не дуют.

Конечно, поначалу я пытался привнести щепотку прогресса в эту примитивную идиллию. Но то ли руки из жопы, то ли это не так-то просто, как кажется. Хотел револьвер или хотя бы мушкет сделать, но не судьба. Хорошая сталь стоит как чугунный мост, а с серой для пороха еще хуже. Мало того, что дорогая, так еще и горит, хрен пойми как. Наверное, из-за особенностей обработки или хранения — местные ее только в косметике да лекарствах используют.

Ладно, хоть пружинка для револьвера пригодилась — деду в протез вставил. На том прогрессорство и закончилось — на довольной старческой физиономии и задумчивых вздохах в стиле «кажись и верно, теперь не так натирает…». Походу, из-за протеза старик ко мне и расположился. Пока все мужичье, между контрактами по бабам да кабакам бегает, мы обычно по рынкам ходим да достопримечательности осматриваем. Как и я, пожилой северянин не особо тяготеет к выпивке и продажным женским прелестям.

Собеседник он, конечно, своеобразный. Понять в его рассказах где правда, где вранье, а где деменция — та еще головоломка. Но товарищей не выбирают.

— Етить-колотить, да что же он никак в толк не возьмет… Балду надуло, али думалку сракой защемило? — разочарованный голос вырвал меня из раздумий. — Ведь намеренно следы оставляют! Не могут они такими бестолочами быть! Иначе бы столько лет от плахи не уходили!

Оторвавшись от разглядывания катящегося впереди обоза, я повернулся к старику на ишаке:

— Ворчишь-ворчишь… Лучше бы капитану про обед напомнил! А то у меня в берце камень застрял, кажись.

Или шнурок запал — натирает, зараза.

Дед не отозвался, и я уже хотел пойти напомнить про привал самостоятельно, как вдруг колонна замерла. Идущий во главе северянин вздернул руку, жестом командуя остановиться и быть начеку.

Капитан двинул дальше по дороге, отделяясь от отряда, а по колонне цепочкой передалась команда: «ждать пока головной с разведки вернется». Поглядев, как высокий северянин в плаще скрывается за подъемом дороги, я лишь пожал плечами.

Походу, паранойя передается по наследству и капитану засада почудилась. Хотя дед еще утром сказал — раньше вечера не нагоним. Даже если следы не фальшивые.

— А ведь и верно, мост впереди… — задумчиво протянул старик, видимо намекая на едва слышимый рев водопада. — Самое место, чтобы подлянку подкинуть.

— Ты бы уж определился, подставные у тебя следы или настоящие… — крякнул я, растирая саднящую шею.

Все-таки ворот у кольчуги придется укоротить…

Поглядев, как мужики начинают потихоньку прикладываться к флягам и болтать вполголоса, я уже хотел дать команду заткнуться да глядеть в оба, но передумал, едва сделав первый шаг.

Чертов берец! Все-таки шнурок застрял! Нет, так никуда не годится — опять мозоли натру.

— Так, дед, не двигайся… — опираясь на его ишака, я чуть приподнял шлем и потянулся к ботинку.

Едва проклятый шнурок оказался извлечен из голенища, как мир вдруг разорвался инфернальным звоном. Сквозь серую пелену в глазах проступали образы падающих тел, сверкающих на солнце стрел, брызг крови. Вместо криков, команд или лязга стали, окружение тонуло в визге умирающей рации.

Сидя на коленях, я тщетно пытался найти опору, дабы подняться, но чертов ишак куда-то запропастился. Хрип в ушах чуть стих, позволив различить едва заметный щелчок, раздавшийся откуда-то из леса.