- Все же я ничего не понимаю. А спецслужбы? Сколько блокбастеров наснимали про этих рыцарей плаща и кинжала. Где они были? Где их агенты и спутники, реющие в космосе и провожающие каждого террориста от дома до работы? – Ива нервно хохотнула.

- Эти спецслужбы столько лет жирно подкармливали исламский фундаментализм, натравливая его то на Сирию, то на Россию, то на Китай, что однажды произошло неизбежное, - пояснил я. - Исламский хвост стал вилять европейской тайной собакой.

- Ну да. А тут еще и партии показали свою ничтожность, оказались лишь сборищем сытых недалеких обывателей. Политики, наши лучшие люди, за которых голосовал и стар, и млад, явили мурло национальных предателей. Большинство же просто перебежали в Халифат! Стали торговаться с эмирами за теплые местечки. В общем, факт остается фактом, - произнесла Ива со вздохом. – Все наши хваленые защитники оказались или бесполезными, или просто Иудами.

- Это вы еще не все знаете, - улыбнулся я. - В армию и полицию много лет по квотам запихивали национальные меньшинства. В итоге туда внедрилось такое количество диверсантов, что они попросту захватили и передали в руки мятежников склады с оружием, парализовали действия целых подразделений.

- Но как у них все вышло?! – воскликнула Ива. – Не пойму, хоть убейте! Погонщики верблюдов, люди с примитивным интеллектом обыграли старую и безумно поднаторевшую в интригах Европу.

- Очень просто, - встрял в разговор Писатель. - Европа – ослабленный старческими болезнью и анемией организм. Халифат – это вирус, который поразил самые слабые органы.

- Но зачем Правительству было под видом беженцев запускать армию вторжения? – спросила Ива.

- Маразм, матушка. Маразм. Или планы Закулисья, - пожал плечами Писатель.

А я невольно добавил:

– Или нечто куда хуже.

- Куда уж хуже! – взвилась Ива.

- Есть куда. Поверьте.

- А Францию исламисты выбрали не зря в качестве оплота, - продолжил Писатель. - Извращенные понятия о свободе, как о вседозволенности. И оценка ущемления этой вседозволенности, как фашизм. Здесь всегда была критическая масса дураков и анархистов. Вся твоя Сорбонна, Ивочка, из таких. Да и Франция имеет отличный опыт сдаваться. Сдались Гитлеру. Сдались Халифату. Марсиане прилетят – сдадутся и им. Что осталось от неистовой наполеоновской пехоты, которая рвала врага на части в бою, не щадя себя? Ничего.

- Твоя правда, - кивнула Ива. – Показали себя профессиональными пораженцами.

- Надо тебе было оставаться в России, Ива, - вздохнул Писатель.

- А кое-кому надо было для этого сделать предложение руки и сердца, - зло кинула Ива. - Но этот кое-кто его так и не сделал.

Писатель покраснел и виновато потупил глаза. Потом произнес:

- Если б знать наперед.

- Что теперь, - Ива опустила глаза. - Так вот судьба нас треснула с размаху об асфальт. Спасибо еще, что живы.

Я отметил про себя, что эта Ива была какая-то более собранная, рассудительная и человечная, чем все прошлые.

- А как ты оказалась в нынешней ситуации? – спросил Писатель.

- Первое время университет работал в обычном режиме, - сказала она. - Однажды туда приехала целая толпа исламских стражей. Перекрыли все ходы-выходы. Преподавательский состав выгнали во двор. И стали сверять списки. Потом по списку людей принялись загонять в грузовые машины с закрытыми глухими кузовами. Вы не представляете, насколько это страшно. Тебя запихивают в гулкую металлическую коробку. Захлопывается дверь. Пропадает свет. И ты понимаешь, что это все, конец!

- За что тебя загребли, Ивочка? – спросил Писатель.

- Не знаю. Может, за то, что из России. Может, что нелицеприятно высказывалась о Халифате. Вдруг оказалось, что меня окружает огромное количество доносчиков. Среди них приятные люди, с которыми ты годами пила кофе и беседовала за жизнь. И они тебя обрекают на смерть, чтобы выторговать себе жизнь, а то и просто сносные условия существования, - она замолчала, потянулась за новой сигаретой.

- И куда тебя отвезли? – нарушил молчание Писатель.

- Планировали в лагерь смерти, - ее лицо окаменело. - Но по дороге стражи попали в засаду Сопротивления. Нас отбили.

- И так вы оказались в «Солнце Франции»? - спросил я.

Ива бросила на меня быстрый и подозрительный взгляд. О «Солнце Франции» она нам ничего не говорила.

- Ива, - попробовал я ее успокоить. - Мы знаем вполне достаточно. И наше сотрудничество для общего блага.

- Да! – кивнула она. – «Солнце Франции»! Потом я выполняла различные поручения. Декан Драппо напрямую не входил в Организацию, но помогал ей. Отношения у них были сложные и непонятные. И когда ему удалось выбраться живыми, похоронив в своем доме нескольких стражей, он направился ко мне. Он знал, где я проживаю под чужим именем.

- Это дом, откуда мы вас забрали?

- Точно так.

- Конспиративная квартира «Солнца»? – спросил я.

- Ну да, - сказала Ива. – А что же еще? И там мне поручили присматривать за деканом. На верхушке Организации не могли решить, что с ним делать. Радикальные молодежные придурки, самые крикливые и активные, призывали его прикончить, поскольку им же видно наверняка, что он заслан стражами. Другие призывали вывезти его в безопасное место. Но никто не собирался пускать его на секретные базы «Солнца Франции».

- Хлебнул декан лиха, - невесело усмехнулся я.

- Да все хороши, - Ива прочертила сигаретой кольцо дыма. – Я вам рассказала практически все. Теперь хочу услышать, что надо вам. И как ты, Леонтий, здесь оказался?

- Да все очень просто, - произнес я. - Ваша организация сумела увести из-под носа Халифата часть раритетов и спрятать их. Русской разведке кровь из носа нужен один из них.

- Что за раритет? – с интересом посмотрела на меня Ива.

- Копье Лонгина, - бросил я.

- Вы верите в эту чушь, что владеющие копьем определяют судьбы мира? – удивилась Ива. - Это же сказки для младшего школьного возраста!

- Да мне плевать, сказки или нет, - небрежно кинул я. - Мне нужна сама вещь.

- Тогда обрадую вас, - произнесла Ива с некоторой снисходительностью, как и положено в разговоре со всякими недоумками, с риском для жизни занимающимися полной ерундой. – Копье в Катакомбах. Там хранилище.

- Уже хорошо, - тщательное скрывая радостное ликование, протянул я.

- И огорчу. Вряд ли вам удастся договориться с теми, кто его охраняет, - продолжила Ива.

- Это еще почему? – осведомился я.

- Потому что многие из них считают русских как бы ни худшими врагами, чем Халифат, - отчеканила она.

- А вы?

- А у меня одно желание – чтобы Халифат сдох! Желательно в корчах! И лучше, чтобы до единого последователя! – лицо Ивы изменилось, в глазах пылали злость и непримиримость. - А выполнить это могут только русские. Поэтому я сделаю все, чтобы устроить вам встречу с руководителями «Солнца Франции»…

- Что раскис? - спросил Леший, устраиваясь на скрипучем венском стуле напротив меня.

- Почти тысяча душ, - произнес я безрадостно. - Столько народу ни одному маньяку за всю свою жизнь не перекрошить. И они на нашей совести.

- Ты совесть нашу так широко не растягивай, - отмахнулся Леший. – Они на совести Халифата. А мы работаем. Дело делаем.

Расценки в Новом Халифате были простые и понятные. За каждого бойца рядового состава, погибшего от рук Сопротивления, казни подлежало сто заложников. За офицера – триста. Жертв брали из числа мирного населения, еще не удосужившегося принять «истинный Ислам» или поклоняющегося ваххабитскому Аллаху недостаточно ретиво.

Координаторы заверили, что у них есть вариант агентурным путем списать жертвы наших вылазок на «Волков пустыни». Есть такое оппозиционное движение внутри Халифата, претендующее на свой кусок властного пирога и подтверждающее эти претензии террористическими акциями, в основном, против своих единоверцев. Такой информационный вброс действительно был осуществлен, но к тому времени заложники уже томились в концлагере за городом и ждали своей участи. Также там сидели еще сотни человек, которые должны были заплатить жизнями за нападение неизвестных бойцов на нефтяную базу.