— Ох, как же ты мне дорог... — закатив глаза, Эмбер взялась за общий стакан. — Все мертвых сосчитать силишься?

— Скорее уж живых... — горькая настойка помогла проглотить ком в горле и оторвать глаза от резной доски.

Катая грязный каблук сапога по княжескому столу, Эмбер то и дело прикусывала губы, стреляя глазами в меня:

— Знаешь, чем высокородные отличаются от землепашцев?

— Отсутствием совести?

— Почти... Землепашец распоряжается своей жизнью, но не чужими, тогда как истинно благородный — чужими, но не своей, понимаешь?

— Угу... И еще страстью к «мудрыми» цитаткам.

— Отрицай очевидное сколько хочешь, но если ты намерен и дальше соответствовать своему титулу, то вот тебе еще одна — благо общее и благо личное редко встречаются вместе. — зажатые кулачки вновь вознеслись над доской, под блеск янтарных глаз. — И чем выше цель, тем непомернее и цена, а если ты намерен и дальше продолжать вести свою причудливую игру...

Пафосная речь замолкла под шуршанием игральной фигурки. Сделав первый ход, я отодвинул стакан подальше и откинулся на спинку, наслаждаясь мимолетным жесткостью гостевого кресла.

— Да понял, я понял... Назвался груздем — полезай в кузов. Видишь — можно всю эту высокопарщину и сокращать!

Пару раз недоуменно моргнув, Фальшивка заливисто рассмеялась, опуская кулаки:

— Вот уж не думала, что настанет день, когда я порадуюсь лишению титула...

— Пообщаешься со мной подольше — и не такому радоваться научишься.

Болтовня болтовней, но в одном она права — поздно уже останавливаться. Реальность на то и реальность, что она не исчезает, если про нее забыть. К несчастью для этого мира — у меня амнезия во всю жопу.

Покойники никуда не уходят, и грехи не исправляются. Все что остается — продолжать стараться чтобы все это оказалось не зря. А значит — шоу продолжается. До тех пор, пока разбитое не склеится обратно. Ну, или кукухой не поеду, конечно.

Впрочем, а кто сказал, что я уже не поехал?

В конце-концов, может поэтому меня и занесло в этот мирок? Чтобы отгонять тех, кто еще хуже?

По случаю долгожданного потепления, чадящие дымом палатки и шатры с золотящимися гербами крылатой ящерицы все чаще сменялись простыми лотками и сборными прилавками.

Помимо перелетных птиц и веселого журчания ручьев, смену времен года сопровождали кислые рожи да деловитое шарканье железа. Траурная процессия низкоранговых авантюристов разгребала немногочисленные сугробы, что таяли еще стремительнее завышенных цен на уголь. Тускло переливаясь истершимися клеймами гильдии, широкие лопаты уныло шаркали по городской площади, хрустя грязным снегом и хороня минувшую зиму.

Эпоха щедрых контрактов на эскорт рудокопов подошла к концу и бедолаг с бумажными да оловянными жетонами наконец настиг их самый жуткий кошмар — работа.

— Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Кому пикник, кому урины за воротник. Тому лучей в окошко, а тому хренов на ложках…

— Практикуетесь в поэзии, сир? — не удержался от комментария шаркающий рядом оруженосец, отвлекаясь от разглядывания полупустых прилавков.

— Та… — прошлепав берцами по неглубокой луже, я походя отмахнулся. — Над новым девизом практикуюсь.

Семенящая впереди крестьянка в излишне дорогих и очевидно ворованных платьях свистнула распухшим носом, и немедленно зашлась в новом приступе кудахтанья, на все лады превознося поэтические таланты «благороднейшего из рыцарей» который уж точно покарает этих «проклятущих крохоборов».

— С бабьем-то удалец, а с сиром ручонки распускать поостережется, змеюка болотная! — подвела итог тетка и, шмыгнув разбитым клювом, решительно повела нас через торговые ряды, заполненные деловито суетящимися обывателями. — В сторону, раззявы! Дорогу «Тихому» рыцарю!

Под натиском бочкообразной бабищи, гражданские, сиркая и кланяясь, расступались аки Красное море перед евреями, спешно освобождая путь моей заспанной туше. Но почуяв что к чему, быстро увязывались следом, принимаясь на ходу спорить на тему «сир ему сразу балду срубит или как тогда, сапоги лобзать принудит?»

Устроили цирк, блин… И никого я не заставлял! Ктож знал, что прошлый караванщик таким пугливым окажется? Еще и прозвище это идиотское! Конечно, лучше чем «Инспектор», но все-таки… Ладно хоть не «Шептун» и то спасибо.

Чувствуя, как от всеобщего внимания глаз начинает непроизвольно дергаться, я отвесил Гене легкий подзатыльник, а на вопрос «за что» ответил полу-уставным:

— Было бы за что, вообще бы убил!

Оруженосец чуть стушевался, но все же продолжил старательно выпячивать грудь. Вздернутый нос, сложная моська, и рука на эфесе понтового рыцарского меча подсказывали, что никакое рукоприкладство не спасет бедного пацана от распирающего чувства собственной важности.

Заметив стайку крестьянских девок в домотканых платьях, чьи бесстыжие глазки следовали за смазливым коротышкой, я нехотя отложил воспитательные мероприятия на «попозже». Пусть развлекается, дурилка — лишь бы от гордости не лопнул.

В конце-концов, должен же хоть кто-то получать удовольствие от этой дебильной «славы»?

С моей стороны оказалось довольно наивным полагать, будто удастся долго держать в тайне зимний «инцидент». Вся эта эпопея с ядом и противоядием, вампирами и потусторонней херней в канализациях всплыла наружу еще до того, как я успел выйти из недельного загула в компании деда.

В принципе, ожидаемо. Глупо требовать умения держать язык за зубами от рядовых стражников или работниц салона. А скрыть от глаз посетителей постоянный «почетный караул» из бородачей в кольчугах у лестницы в подвал — вовсе нереально.

Салон закрыть, разве, но жрать тогда что? В бюджете и без того такая яма, что впору сельский сортир строить, а не бордель содержать.

Впрочем, без вмешательства главы гильдии авантюристов тоже не обошлось. Мол, «люди должны знать, сколь хорошо ими правят — и как они узнают, если им не рассказать?» Пропагандистка-затейница, мать ее.

Не отдавая дело на самотек, Эмбер воспользовалась своей агентурой, дабы придать событиям нужный оттенок. Правда, как часто бывает, подзабыла спросить меня…

И чем больше я отнекивался, пытаясь отмазаться от обрушившегося обожания, тем сильнее горожане убеждались в исключительной правдивости приукрашенных историй. Все эти интриги, вылазки к замку, диверсии, герцогини, походы за противоядием, «демонопоклонники» и прочее… Даже выдумали, будто я самолично барона одолел и пленил! Я его и в глаза-то не видел, а заезжие актеры аж целую постановку на площади разыграли! И мало того, что какого придурка на мою роль назначили, так еще и на ходули его усадили, да рожу мелом измазали!

Повезло хоть Эмбер под локоток увела, а то точно не сдержался и познакомил этих лицедеев с темницами местного гарнизона. Жопа карамельная! Стопудово сама их наняла!

Впрочем, винить во всем особистку нечестно — сам тоже дурак. Должен был догадаться, что чем чаще отрицаю, тем сильнее горожане убеждаются в моей исключительной скромности, усиленно перевирая друг-другу и без того раздутые истории. Где ж это видано, чтобы рыцарь да от славы отказывался?! Это как с непьющим алкоголиком или невинной проституткой поручкаться. Единорога и то сыскать проще.

И самое паршивое — Эллис в чем-то права. Ну, хочется людям думать, будто эти «отважные рыцари» и «справедливые лорды» существуют не только на сценах, в сказках, да песенках купленных артистов, нанятых очередным благородным засранцем для ублажения своего самомнения, а и здесь, в суровой реальности и хмурых трудовых буднях.

А тут вроде кандидат подходит. И подвиги есть, и титул на месте, а главное, говнюк такой, скромничает, таится. Налогов не требует, баб не топчет — даже герба выпендрежного не завел. Ну святой, ни дать ни взять. Средневековый Бэтмен, блин.